Вероника Колесникова - Ты родишь мне ребенка

Меня топит отчаяние, я буквально проваливаюсь на самую глубину Мариинской впадины, и понимаю, что прямо сейчас стою на перекрестке между воротами в рай или ад.

Что перевесит, какая чаша весов? Мой эгоизм, который нашептывает мне, что я должна принять этот подарок судьбы, когда мои самые потаенные эротические фантазии, сны и мечты о главном могут стать реальностью, или моя уверенность, моя дальнейшая упорядоченная жизнь?

Моя любовь, мое проклятие, или выбор моей жизни, верность?

Я тону, тону, отчаянно цепляюсь за крохи пробегающего мгновения, стараясь удержать его в пальцах, потому что еще несколько секунд моего погружения в себя, в бездну, в пучину моего отчаяния, и все станет понятно обоим.

Мне – что нужно уходить, ему – что его статус раскрыт.

И я…делаю свой выбор…

И я делаю свой выбор! Потому что прямо здесь и сейчас другого быть не может. Меня захлестывает это странное состояние, я будто пьяна перспективами, которые открываются передо мной его легкими ласками и уверенными движениями тела.

Я оборачиваюсь к нему лицом. Провожу рукой по голове, по сильным плечам, млею от аромата тела. И как я могла ошибиться в тот самый первый момент, когда увидела в комнате? Сомнений никаких быть не могло. Потому что это он – мой личный демон, мой личный дьявол, моя погибель и мое воскрешение.

Льну к нему всем телом и чувствую, как холодная пряжка ремня впечатывается мой обнаженный живот, и эта разница температур еще больше распаляет во мне огонь. Потому что это мы: он – настоящее пламя, и я – вода. И наоборот! Он – лед, а я – огонь…

Он осторожно подхватывает меня на руки, укладывает на кровать, и отдаляется, чтобы снять с себя одежду. И я смотрю, ощущая каждой клеточкой своего тела, что он буквально пожирает меня глазами, оглаживает все изгибы, сминает нежную кожу, не оставляя на ней следов.

Мне хорошо от такого внимания, и впервые в жизни я чувствую, что желанна, красива, нужна. Невероятное ощущение и оно, это непростое, страшное по своей сути решение, стоило того, чтобы согласиться, чтобы обернуться, чтобы поцеловать…этого невозможного, жесткого, сильного, горячего мужчину…Не моего мужа…

Наконец, он привлекает меня к себе, и мне кажется, я чувствую, как он сдерживается, чтобы не наброситься на меня, не смять собой наше закрученное безумство как чистый лист, а начинает вырисовывать на нем нереальные, фантастические узоры.

Словно кисточкой, руками, языком он выводит такие удивительные сюжеты нашего единения, что у меня кружится голова, перед глазами все плывет, а изнутри начинает пробиваться крик удовольствия.

Такое со мной впервые. Впервые мне нравится, как осторожно мужчина обходит своим вниманием обгоревшую кожу на моих бедрах и животе, легко касается ее на ключице. Мне хочется отблагодарить его за такой шикарный жест, в котором совершенно нет привычной уже брезгливости, а только восхищение, нежность и самое настоящее преклонение.

Такой ночи любви со мной никогда не было и не будет. Я понимаю это со всей ясностью, точностью.

Не знаю и не хочу знать, как так получилось, что я ошиблась номером в гостинице и пришла совсем в другую комнату, попав таким образом к нему. Выкидываю далеко и надолго мысль о том, что Игорь, не дождавшись меня в нашем номере, который приготовил для нас, сейчас пьет в баре, или уже спит, а может и звонит мне на сотовый, который я благополучно отключила прямо перед тем, как попасть в эту паутину, распутанную этим прекрасным и хитрым пауком,  обладающим гипнотической способностью к любви и доставлению удовольствия женщине.

В какой-то момент этих бесконечных шелковых ласк я прорываюсь в свой личный фиолетовый космос, и парю бессчетное количество минут в этом звездном пространстве. Я здесь впервые, и мне сладко и горько от этой мысли.

Сладко…и горько…

Я шепчу в подушку одними губами: «Спасибо, Камал!» и мое сердце обливается слезами. Потому что я прощаюсь с ним сейчас, прекрасно понимая, что такое больше никогда не повторится. Это странный, счастливый случай, нелепое совпадение, но оно очень похоже на силу и волю рока, присутствие которого я буквально ощущаю над собой с той самой минуты, когда оказалась на пороге его большого, темного, холодного дома…

А утром я просыпаюсь с рассветом. Постель со стороны Камала пуста, но я чувствовала прощальное прикосновение его губ к своим плечам – осторожное, нежное, простое.

В номере нет ни одного свидетельства того, что здесь находился именно он. Камал – не Золушка, чтобы оставить следы своего присутствия, и мне немного грустно за свои мысли о том, что мне хочется сохранить свидетельство того, что у нас с ним была долгожданная, выстраданная мной близость.

— Ну ты и дура, Оксана! — говорю себе, накрываясь одеялом с головой.

Но спустя некоторое время беру себя в руки, беру сотовый, включаю звук. Удивительное дело, но пропущенных звонков или смс от Игоря нет. Отмахиваюсь от мысли о нем. Сейчас у меня еще несколько секунд на то, чтобы побыть совершенно другой женщиной – сильной, красивой, желанной, а вот после, как только я переступлю порог этого номера…

Так и происходит. Как только я покидаю номер, оставив ключ на столике, чтобы не спускаться на рецепшен, затягиваю потуже поясок на плаще, ощущая всем своим обнаженным телом прохладу от его подкладки, меня сразу же затапливает чувство вины.

Я бесконечно виновата перед Игорем, мужем, мужчиной, который взял меня в свою жизнь, а я так мелко и нелепо его при этом подставила…

Спешу скорее покинуть место своего падения, случайного позора, и мне кажется, что каждый, кто видит меня, прожигает во мне огромную дыру своим брезгливым взглядом, провожает задумчиво и качает головой в неодобрении моего низкого поступка.

Я – предательница. Я – изменщица. Я – хуже вора.

Но при этом тело мое сладко ноет, а сердце непривычно поет от мысли о том, что случилось. Никто кроме тех, кого всю сознательную жизнь называли Страшилищем, не поймет меня в этот момент. Никто.

Целую неделю я срываюсь на подчиненных. Разношу к чертовой матери всех и все вокруг. Заявления об уходе множатся на моем столе – кажется, многие из моих людей начали забывать, что устроились на работу в свое время к зверю.

В моей душе беснуется вулкан, он готов взорваться, но все время не могу найти причину, чтобы выпустить всю лаву переживаний наружу.

И все это происходит со мной из-за того, что я не могу получить желаемого. Уже столько лет я решаю свои вопросы щелчком пальцев, добиваюсь всего того, чего хочу,  немного подождав или приложив чуть-чуть усилий. Но не сейчас…

Сделка с этим придурком Игорем состоялась – я расплатился с ним сполна, как и он со мной.

На этом – все.

Он тут же сдал все дела в моем офисе, написал заявление об уходе и пересел в другое кресло. Оно тоже зависит от меня, но уже не так сильно.

И теперь я готов грызть свои локти из-за того, что натворил. Своими собственными руками я упустил единственную нужную мне ниточку, которая вела к моему успокоению.

Кажется, я перехитрил самого себя. Был уверен – одна ночь, один вечер с Оксаной, и все в моей голове, моей душе встанет на свои места. Не может одна женщина так сильно отличаться от других, что превратится в натуральное наваждение, которое никак не лечится.

Неужели в ее организме что-то устроено по-другому?

Или на ласки она реагирует как-то особенно?

Тогда мне казалось: одна ночь, и морок ее очарования и флер тайны рассеется, меня отпустит ощущение ее постоянного присутствия. Всего одна только ночь.

Нет, я ошибся.

Все в ней устроено именно так, как я и боялся. Так, как нужно мне, как я не ждал и как надеялся. Она обрушилась на меня всем своим чувством нерастраченной нежности, прикоснулась к моей одинокой, выжженной душе, чтобы посадить семена, которые постепенно начали прорастать ростками в благодатной почве.

Эта волшебная девочка с золотыми волосами и кожей, прошедшей огонь…

Я одуревал от мыслей о ней. Когда так получилось, что она заполонила все мое сознание, осталась в нем для того, чтобы являться в снах и мучить в реальности? Когда?

И сейчас, получив так много от нее, понял, что одной ночи мне будет мало. Мало!

Меня ломало как наркомана, мне нужна была моя личная доза ее присутствия, ее ласки, ее взглядов. Кажется, я сходил с ума, потому что попал в полное влияние от женщины.

Мне было десять, когда это случилось. Кто-то пошутил – запер дверь в баню и мать с отцом угорели, сгорели практически заживо. Я остался сиротой, и, хотя в татарской деревне было очень много родственников, никто не решился взять меня к себе. Тяжелое время, трудный, закрывшийся от всего мира ребенок – никому не нужна была эта обуза.

Потеряв родных, я замкнулся в себе. Весь мир стал черным, без единого оттенка. Не было утренних маминых приятных слов, не было вечерних разговоров с отцом, когда мы вместе читали книги. Все пропало и какое-то время после я даже думал, что это мне приснилось.

Только колыбельную мамы изредка откуда-то приносило ветром, и эти редкие случаи еще больше бередили душу, заставляя все больше проваливаться в себя.

Она всегда была очень доброй, улыбчивой, а отец только изображал хмурость или серьезность: я всегда видел, как по его лицу ползет тень улыбки, чтобы отразиться в его глазах, когда он смотрел на маму или меня.

Наша семья была открытой, дом никогда не пустовал, и от того, что я остался один, когда никого не стало, мне было вдвойне больнее.

Как будто тупое лезвие предательства несколько раз пытались повернуть в живом и кровоточащем сердце.