* * *

— Простите, мы приехали. С вас пятьсот тридцать рублей.

Голос таксиста звучал как эхо в пещере. Я совсем раскисла. Расплющилась под внушительным весом Волкана, выпав из реальности. Полчаса пролетели на одном вздохе. Меня будто лишили жизни. Его губы. Его руки… Рот вместо кляпа заткнул горячий язык, а место наручников заняли сильные ладони на хрупких запястьях. Именно такими были на практике воспитательные меры со слов мужчины. Я потерялась, потерпела поражение лишь на время. Так ведь нечестно — использовать на войне запрещённые приёмы. То бишь… поцелуи. Они превращают меня в податливый пластилин. Бери и лепи, что хочешь. Мне так стыдно! Тело — предатель. Да и душа катится туда же. Не могу себя контролировать. Это полный провал. Бред! Почему-у-у-у? Я такая беспомощная в его цепях?

Наконец Волкан меня отпустил. Распахнув дверь авто, вылез из машины. Морозный воздух ворвался в салон, возвращая мой захмелевший ум обратно в реальный мир. Когда я пришла в себя, во мне проснулась привычная злость. Моя беспомощность и его самоуверенность злили не на шутку. Нельзя так, ты слабачка, Ника. Один поцелуй, и ты таешь, как масло в кипятке. Как у него так получается? Управлять людьми, подчинять, сводить с ума? Он просто дьявол, что украл мою душу, нечего думать да гадать.

Расплатившись за поездку, Волкан подхватил меня на руки и вошёл со мной внутрь подъезда.

— Пусти! Я буду сопротивляться! Кричать и царапаться! — задыхаюсь, машу руками и ногами.

— Рискни, — а он хохочет.

— Что, думаешь, шучу?

Мужчина игнорирует мой вопрос. Нажимает на кнопку лифта, удерживая меня на весу, а я вдруг понимаю, что у меня губы болят и распухли до сильного жжения. Будто пчёлы покусали.

Створки лифта распахиваются перед нашими лицами. Вот честно, я уже устала сопротивляться. Мне не вырваться. Чертовски сильный гад. Как ему не тяжело меня таскать? Громила тот ещё. Отчего-то перед глазами всплыл образ полуголого Волкана. Мускулистый, стройный, поджарый. С мощными бицепсами, твердым завидным прессом, очерченным соблазнительными кубиками.

Под ложечкой сладко засосало, а в бёдрах приторно завибрировало. Во мне проснулась дьяволица. Она шептала, соблазняла мою грешную душеньку постыдными фразами: «Вот бы увидеть его голого. Полностью голого. Без штанов. И без трусов. Интересно, там, ниже пояса, он такой же крутой? Как и его холёный имидж? И манера вести себя как царь земли?

Я смотрю на араба, завороженно изучаю глазами волевой профиль. Красивый. Не мужчина, а мечта. Замираю взглядом где-то в области уха. Не знаю, какая муха меня цапнула, а может, всё дело в алкоголе, но я, дурея в хлам, рывком подаюсь вперёд и… кусаю Волкана за мочку уха. Хорошо так кусаю, от души. Как дикая кошка. Он ревёт, выпускает меня из плена, когда мы оказываемся внутри кабины лифта. Двери хлопают. Западня.

Я чувствую себя живым куском мяса, когда оказываюсь, можно сказать, в одной клетке со зверем. Наглухо запечатанной надёжным замком.

* * *

— Ника, чё-ёрт! — Волк рычит, хватаясь за ухо. — Спятила?

Конечно, а что, не видно? Чокнулась с того самого момента, когда ты ворвался в мою жизнь как ураган и выкрутил её наизнанку.

— Ты га-а-ад! Дикое животное! Решил затащить меня в свою берлогу? Воспользуешься случаем, обесчестишь? Так и знала!

Игра продолжается. Я не в себе. Что у пьяного на языке, то у трезвого на уме. Наверное, Волк покусал бы меня в ответ, но телефонный звонок спас мои уши от ответной отдачи, блин. Мужчина отвлекается, чтобы ответить на звонок, но мне хватает секунды, чтобы провалиться в аффект. На дисплее мелькает ненавистное имя: «Ирочка». Волкан выключает звук, а меня колотит не на шутку. Я не контролирую свою руку. Замах. Звонкий шлепок, как хлопушка, разносится по всей кабине лифта.

Стоит ли жалеть об этом? Я сама пугаюсь. Закрываю рот ладошкой, потом уже осознаю, что только что сделала. Полоснула зверя по морде. Даже следы от пальцев оставила. Мама!

— Неуправляемая кошка! — от рыка мое сердце будто вылетело через уши. Когда я боюсь, то всегда крепко-крепко закрываю глаза. Так и сейчас. Зажмуриваюсь. Считаю секунды до собственной гибели. Но вместо ответной отдачи я чувствую, как меня рывком разворачивает вокруг своей оси, впечатывает животом в стену лифта. Волкан вкручивает мои руки мне за спину, чуть приподнимает куртку вверх, оголяя пятую точку и… стандартный сценарий! С размаху отвешивает три щедрых шлепка. Я открываю рот, чтобы завизжать, но он также резко разворачивает меня к себе лицом и глушит мои вопли грубыми поцелуями.

Господи, я схожу с ума. Это так… это так дико, но, чёрт возьми, мне приятно. Я в шоке, я в восторге, я ненормальная мазохистка. Этот чокнутый зверь заражает меня огнем. И у него, и у меня в жилах шпарит лава с перцем. Бунт на этом не прекращается. Хочешь острых ощущений, Волк? Что ж, получай. С лютой яростью я впиваюсь ногтями в шею мужчине, мы, как бойцы на ринге, швыряем друг друга от одной стены лифта к другой. Бах, бах, бах! Громкие удары металла о металл глушат наши рыки и стоны. Я кусаю его за губы, вгрызаюсь в его рот зубами, даже чувствую привкус крови на языке, он вытворяет со мной то же самое. Толкается глубже языком в моё горло, где так жарко, влажно, горячо и сладко. Иногда наши языки сплетаются друг с другом, иногда мы делаем друг другу немного больно, когда кусаемся. От этих чумовых игр я мокну и пылаю, как факел, там, в области бёдер. Боже, что с нами происходит? Мы как два бешеных зверя, что сорвались с цепи после месяца голодовки.

Глава 17

От наших тел сыплются искры. Они отлетают от стен лифта, как бенгальские огни. Я умираю, не могу, не могу справиться с желанием. Что же ты со мной делаешь, Волк? Я целую тебя, одновременно шлёпаю по лицу и лечу в бездну удовольствия. Не знаю, как быть. Злюсь, плююсь ядом в твою сторону, но не могу остановиться. Хочу. Хочу своего бешеного зверя. Ничего не могу поделать. Я больше не я. Я — выпущенная точно в цель торпеда.

Двери лифта со звоном распахиваются. Мы на месте. Хорошо хоть, мы в подъезде одни, а может быть, соседи уже вызвали наряд, услышав нашу бойню? Волкан хватает меня под попу, я машинально запрыгиваю ему на бёдра, скрещиваю ноги где-то в области его ягодиц и продолжаю впиваться то губами, то зубами в его лицо, шею, уши. Стоны смешались с рыком, он практически выбивает ногой дверь своей квартиры, в темноте куда-то меня несёт, ругается, пытается отбиваться. Ярость и страсть переполняют меня всю. Я не могу остановиться.

Волк это понимает, поэтому приступает к радикальным мерам. Он швыряет меня в ванну, точнее в душевую кабину, срывает сначала с себя верхнюю одежду, а затем и с меня, прыгает следом за мной в душевую. Прежде чем я успеваю опомниться, зверюга врубает на всю катушку холодную воду. Нет, ледяную!

— А-а-а-а-а! — кричу я, отбиваюсь, задыхаюсь в ужасе, когда в голову бьёт острая струя жидкого льда.

— Ш-ш-ш! Ну-ка, успокаивайся, кошка бешеная, это уже слишком! — шипит, зажимая меня в углу, наваливаясь на меня, хрупкую, своим титаническим весом.

— В глаза мне смотри! Смотри мне в глаза и верь! — сжимает скулы пальцами, я захлёбываюсь. Зубы стучат, как бубенцы. Холодно. Очень, очень холодно. Меня трясёт. Колотит. Знобит как в лихорадке. — Не нужна она мне! Ясно! Только ты. Ты мне нужна, Ника! А Ирина никто. У нас с ней ничего не было. Вообще ничего.

— Но она мне сказа… — он не дал мне выговориться, вновь приструнил острым и резким поцелуем. Сильнее прижал спиной к душевой кабинке. Начал рвать на мне мокрую одежду. Нет, не рвать, а драть её в клочья. Я отбивалась как могла. Я царапала его мускулистые плечи, пока не поняла, что оказалась полностью голой, прижата его мощным телом к стене.

— П-правда? Она н-ничто для тебя? — льну к нему, мечтая согреться. Даже после ледяного душа он как грёбаный кипятильник, а у меня сердце останавливается от холода.

— Правда. Я просто использовал её, чтобы получить тебя, чтобы заставить ревновать.

С груди будто свалилась бетонная глыба. Ну ничего себе! Вот, значит, как… Какая-то странная радость бабахнула в груди.

— И я… И я использовала Женьку. Чтобы тебя проучить в ответ.

Но вот мы и признались. Забавно получилось. Счастью нет предела! Не изменял с мочалкой Ирой. Не изменял! А лишь играл. Господи, какое облегчение. Вот ты засранец, Волкан!

— Глупенькая, — он рассмеялся, прижал меня к груди, выбивая весь кислород из моих лёгких сильным рывком, а я задрожала до трясучки в его тисках. — Зачем мы только затеяли эти дурацкие игры? Как дети.

— Наверное, так вкуснее. И нескучно жить. Нагуляли аппетит.

Это что? Это я сказала? Вслух?

— Иди ко мне. Я жить не могу без тебя. Ты отравила мое сердце, Ники. Собой отравила. Моя вредная отрава. Я не успокоюсь, пока тебя не получу. Я буду звереть и дальше, квасить морды всем подряд, кого увижу рядом со своей девочкой. Неужели ты этого не понимаешь? Я срываюсь с цепи, как бешеный пёс, от одного лишь твоего взгляда не в мою сторону, дурею от твоего имени, схожу с ума от твоего образа. Пожалуйста, будь моей. Навсегда. Будь моим небом и землёй. Планетой. Целой вселенной.

Я не знаю, что со мной происходит. Я начинаю рыдать. Вот прям всхлипывать и трястись. Эмоции меня переполняют. Ну кого я обманываю? Да, я тоже. Теряю голову, когда вижу Волкана.

Как секирой по мозгам, я озвучиваю то, что храню под замком, глубоко-глубоко в своём сердце. То, в чем боюсь признаться даже самой себе. Чувства не обманешь. Их не перевоспитаешь. Им не прикажешь. Разве что можно посадить их под замок и мучиться, играя свою роль, как безвольная кукла в театре, как это делала я.

— Буду. Прямо сейчас. Я… буду твоей. Пожалуйста, а ты… с-стань моим первым.