Тиана Тесса - Ты теперь мой враг

В голове ехидный голос Малены, что у неё не раз такое было.

«С виду благоверный говорит жене, что в командировку, а сам с ней в загородный дом…»

Но Демид ведь не такой!

Порция отчаяния несётся по венам с новой силой.

Всё равно хочу с ним сначала поговорить. В глаза посмотреть.

Я тогда ещё не знаю, что уже поздно.

Распахиваю глаза и удивлённо оглядываюсь. Испуганно прижимаю к себе край пледа, которым сейчас укрыта.

Только сейчас понимаю, что нахожусь не дома, не в своей постели.

На мне нет ничего, и этот факт окатывает ледяной водой. По позвоночнику проносится холод.

Рядом лежит мой телефон, а вот одежды нет.

Быстро сажусь на кровати и подтягиваю под себя ноги, не узнаю, где я — точно здесь впервые, пытаюсь понять, что вчера происходило, но помню только дождь, который судя по звуку, до сих пор не прекращается. И на этом всё.

Вспышка, и с новым ударом в груди вспоминаю, что была с Глебом в клубе. Кажется, я хочу уехать домой. Но то, что я вижу сейчас, никак не вяжется с тем, что в свою квартиру в итоге попадаю.

А значит я… у него?!

Астахова рядом нет, и я надеюсь, этот вывод не подтвердится.

Быстро беру телефон, стоит беззвучный режим, вижу пятнадцать пропущенных от Демида, и у меня сводит пальцы. А вот сообщение всего одно:

«Где ты?»

И отправлено оно рано утром.

Я не удерживаюсь и снова пересматриваю фото, только сейчас на двух из них в самом низу замечаю мелким шрифтом водяной знак, программу с помощью которых фотографии сделаны. Я пользовалась такой, чтобы создать картинки для презентации, и теперь зажмуриваюсь, отсчитывая удары ритма.

Это дешёвый монтаж. Монтаж. Даже если не так, я хочу в это верить.

Цепляюсь за эту мизерную надежду, тут же понимая, что катастрофа неизбежна. Она уже произошла.

Резко встаю и оглядываюсь, но не ошибаюсь — нет одежды, и приходится завернуться в плед.

Звонок в дверь застаёт меня, когда уже выхожу из комнаты, отсюда вход в квартиру видно хорошо, ещё один звонок и ещё, из небольшой комнаты, которая, по видимому, служит душевой, выходит Глеб, и к горлу подкатывает ком. Это какой-то сон.

Это сон.

Если бы.

На мужчине лишь джинсы, которые он сейчас застёгивает, направляясь к двери. Я хочу его остановить, но он меня не видит, а я будто приросла к месту и не могу сказать ни слова, словно в тумане наблюдаю, как входная дверь после щелчка открывается.

Слышу голос и замираю от ужаса.

А через мгновение вижу и самого Демида.

Встречаюсь с его мрачным взглядом, тёмным настолько, что вмиг подкашиваются коленки.

Сердце трепыхается в груди из последних сил, мне кажется, оно то останавливается совсем, то начинает биться слишком усердно.

Глеб вдруг оглядывается, но на него я посмотреть не могу. Меня испепеляет взглядом тот, кто прямо сейчас считает, что я его предала.

Хочу крикнуть, что это какая-то ошибка, нелепость, но слова застревают в горле.

Мой муж стискивает зубы, я вижу и то, как он сжимает кулаки.

— Демид, — шепчу одними губами.

И в следующую секунду, он срывается, Глебу прилетает незамедлительно, и завязывается борьба, я не успеваю как следует испугаться, потому что от шока не могу прийти в себя до сих пор. Драка также внезапно прекращается. Демид отпихивает Астахова к стене, бросает на меня уничтожающий взгляд и просто выходит.

Я не сразу отмираю, а когда понимаю, что произошло, бегу к двери, но меня останавливает Глеб.

— Он ушёл, Лика. Куда ты в таком виде? Он всё равно ушёл, — прерывисто дыша, повторяет Астахов, скулы, как и губы, разбиты.

— Ушёл, — шепчу еле слышно.

Ловлю взгляд светлых глаз и вырываюсь из хватки, Глеб отпускает меня тут же, а я опираюсь на ближайшую стену и, протирая её спиной, опускаюсь вниз. Закрываю ладонями лицо.

А потом просто слышу отчаянный крик.

И не сразу понимаю, что он мой.

_________________________________________________

Афтепати* — вечеринка, следующая за каким-либо мероприятием

Наши дни

Новая вспышка молнии, и я открываю глаза. Коротко вдыхаю и выдыхаю — прямо сейчас по новой чувствую всё, что переживаю тогда. Разъяренный взгляд Демида стоит перед глазами, и я даже здесь, в расстоянии года от того кошмара, ощущаю холод, которым он обдаёт меня в то необратимое утро.

Медленно поднимаюсь с кровати. Голова раскалывается, тошно до помутнения.

Подхожу к окну и отмечаю, что на улице уже темно, ухмыляюсь, сначала решаю выпить кофе, бросаю взгляд на кофеварку, на две чашки в раковине и чувствую новую порцию горечи. Просто иду в комнату и снова зарываюсь в простыни.

Несколько дней так и проходят в тумане. Нет, я уже выбираюсь из дома, даже веду лекции, но ничего не чувствую. Любимое дело больше не спасает от уныния, и клиенты мне теперь не помощники. Апатия подкрадывается со всех сторон, я просто бесцельно на автомате продолжаю жить, не анализируя происходящее.

Меня на удивление никто не беспокоит. Ни Ирина, ни таинственный заказчик нашей дружбы, ни кто бы то ни было ещё. Но я каждый раз вздрагиваю, получая очередное сообщение.

Не знаю, на что надеюсь. Вспоминаю наше прощание с Демидом, и сердце на куски разрывается. Оно глупое, всё надеется, оно верит, оно же чувствует.

Сегодня я прихожу домой раньше, и вместо того, чтобы по обыкновению свалиться на кровать, чтобы весь вечер просто пялиться в потолок, изменяю недельной традиции и сажусь в кресло. Тут же выхватываю взглядом на столике записную книжку, которая лежит там же, куда и положила ещё несколько дней назад, притягиваю её к себе и, скорее по инерции, открываю, листаю, перебирая пальцами страницы и слушая бездушный шелест.

Смятый лист, на котором я делала пометки, так и лежит вложенным внутрь, достаю его и, расправляя, вдруг замираю. Смотрю некоторое время, пока медленные удары в груди отбивают глухой ритм, а потом чувствую, как накрывает волной дрожи. Нервной, зудящей в каждой клетке.

Я сейчас как школьница, которой влюбленный мальчишка внезапно подкидывает записку в рюкзак. Только вместо любовного передо мной признание другого характера.

Рядом с моими пометками почерком Демида: «Почти угадала». И обведены некоторые пункты, которые я сама записала совсем недавно. От них стрелкой тянется линия к имени «Глеб», а кое-что всё же к имени «Демид». И несколько линий к дописанному «Лика». Я даже оглядываюсь и тут же понимаю, насколько это смешно. Конечно, в квартире, кроме меня никого нет.

И не было всё это время.

Я бы заметила обязательно. По еле уловимому аромату, по мелочам, по ощущению. Больше скажу, каждый раз, приходя домой, я ищу хоть какие-то следы его пребывания здесь, но тщетно.

Бронский не появляется.

Его нет.

И выходит, эти записи он делает в ночь, когда я считаю, что сплю на его плече.

* * *

Перед сном я ворочаюсь: мысли, которые всю эту неделю я давлю, как только они появляются, теперь врываются потоком, словно нашли лазейку, и теперь опережают друг друга, словно в схватке, кто же ранит больнее. Зря стараются. Они все попадают в цель. И утром я встаю совершенно разбитая.

Сегодняшнюю лекцию провожу снова на автомате. На улице хмуро, темно так, что кажется, день близится к завершению, повсюду сумерки, а с неба свисают тяжёлые тучи, лишь временами срывается пара капель, но на этом всё.

Уже иду по направлению к парковке, когда вижу её. И скептически поджимаю губы. Мне вот только Чистяковой и не хватало.

Оксана стоит недалеко от входа, огромные тёмные очки закрывают половину лица, довольно странный аксессуар, учитывая, что на улице и так практически темно, но всё же меня больше удивляет её появление, чем внешний вид.

— Привет, Лика, — говорит она тихо, когда я с ней равняюсь. — Мы можем поговорить?

Теперь понимаю, зачем ей очки.

Оксана плачет. Прямо сейчас замечаю на щеках мокрые дорожки, делаю глубокий вдох и всё же указываю в сторону парковки. У самой сил нет, но в свете последних событий просто не могу проигнорировать её нахождение здесь. И когда мы садимся в машину, Чистякова очки снимает.

Я не ошибаюсь: красные от слёз глаза, распухшее лицо, искусанные губы, девушка, должно быть, уже сутки плачет.

— Что ты хотела, Оксан? — задаю вопрос, предчувствуя, что случилось что-то серьёзное. Сердце сжимается от предположений, но я их торможу.

Сначала выслушаю её, а тут мне нужна свободная от накрученных мыслей голова. Чистякова молчит, сжимает губы, они дрожат. Девушка просто пытается справиться с эмоциями, и когда уже считаю, ей нужно помогать, чтобы она наконец начала говорить, Оксана вдруг закрывает ладонями лицо и выдаёт, переходя на рыдания:

— Демиду… угрожает опасность. Но он… он… Он меня не слушает, Лика.

Оксана пытается успокоиться, вытирает протянутой мною салфеткой лицо, а я внимательно её разглядываю.

— Расскажи всё, — говорить пытаюсь спокойно, но чувствую, как охватывает тревога. — Почему ты ко мне пришла?

— Ты могла бы его переубедить, это же он из-за тебя… Из-за тебя…

Оксана снова плачет, плечи трясутся, мокрые волосы липнут к лицу. Она всё-таки не может справиться сама, поэтому хватаю её за плечи и, пытаясь прекратить истерику, хорошенько её встряхиваю. Девушка удивлённо поднимает глаза.