Дверь распахнулась и появились две довольные морды. И эти их улыбочки мгновенно вызвали новый приступ ярости в душе Кирилла.

– Где вы шляетесь?! – громко поинтересовался он.

Улыбка сразу же сошла с лица Влады, а в глазах застыла отстраненность. Она явно не ожидала увидеть его здесь. А вот на сына его окрик подействовал непривычно странно. Пацан не только не испугался, а наоборот – кинулся к отцу, вопя на бегу:

– Пап, ты не представляешь, где мы были!..

Веселый, раскрасневшийся, запыхавшийся… Его ли это сын? Кирилл аж порядком растерялся, и злость как-то сразу схлынула.

– И где вы были? – поймал Кирилл сына, когда тот бросился ему на шею.

Подобного проявления ласки он тоже уже так давно не видел от своего ребенка, что успел отвыкнуть. И сейчас, особенно под взглядом пианистки, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Сначала мы с Владой пошли в тренажерный зал. Я там тоже занимался на тренажерах, представляешь! Потом мы смотрели кино про великана и ели попкорн! Потом я катался на каруселях, ел мороженное, пиццу… Смотри, что мне Влада купила в парке, – достал он из кармана небольшой шарик. – Он прыгает и светится, но нужна темнота…

Пашка аж захлебывался от восторга, рассказывая все это отцу. Его глаза блестели, а на щеках играл румянец. Последний раз Кирилл видел сына таким… он не помнил, когда это было. Да и было ли вообще. Они и с Викой-то последние перед ее бегством два года жили как кошка с собакой. И Пашка видел все это. Пожалуй, сейчас Кирилл впервые задумался, а каково было ребенку, когда его родители собачились через день?

– Тебе понравилось? – улыбнулся сыну Кирилл и потрепал его по волосам.

– Очень!

– Ну, беги… переоденься и умойся, – ссадил он его с колен и подтолкнул вперед. – А мы тут поговорим пока… с Владой, – перевел на пианистку тяжелый взгляд.

– Влада, а можно я немного паззл пособираю? – подбежал к ней Пашка.

Кирилла покоробило, что разрешения сын спросил не у него. Хотя, правильно сделал – он бы точно ему запретил. А она разрешила, но не долго.

– Ты почему не отвечала на мои звонки? – исподлобья разглядывал он пианистку, не понимая, сердится ли все еще на нее или, напротив, благодарен ей, что подарила сыну столько радостных эмоций сегодня.

– А вы звонили? – достала она телефон из сумки. – Ой! Я забыла включить звук, извините, – довольно искренне призналась она.

– А почему не предупредила заранее, что собираешься забрать моего сына сегодня из дома?

– Я хотела… – как-то разом насупилась она и отвела взгляд в сторону.

– И что же тебе помешало?

– Вы! Вернее то, как вы вели себя сегодня… ночью, – нехотя добавила и заметно покраснела.

Ага! Вспомнила, значит, что разгуливала сегодня перед ним практически нагишом. Последняя мысль, вызвала улыбку.

– Ладно, сам виноват, – вынужден был признать Кирилл. – Наговорил тебе лишнего. Но чтобы больше такого не повторилось.

Не дождется она от него извинений. Ночью она сама его выбесила, ну и получила чуть больше, чем по заслугам.

– Ужин приготовишь или в ресторане закажем? Я, между прочим, голодный.

– Вы, между прочем, не маленький и сами о себе в состоянии позаботиться, – моментально встала она в позу, которая всегда так раздражала Кирилла.

– А ничего, что я болею?

– Ну так я вам не мамка и не домработница! – бросила она на него возмущенный взгляд. – Но ужин я приготовлю. И не ради вас, а ради Павлика.

Ответить Кириллу было нечего, да и злость мешала. Только и мог, что смотреть в идеально прямую спину пианистки, пока она поднималась по лестнице.

Глава 25

Влада встала пораньше, чтобы приготовить завтрак. Поймала себя на мысли, что делает это впервые. Обычно завтраки готовила мама, а она уже приходила к накрытому столу. Сегодня же в роли хозяйки выступала она, тогда как все остальные в доме еще спали. И отчего-то ей все нравилось: чистота на кухне, пение птиц, врывающееся в распахнутое окно вместе с утренним ветерком… Погода сегодня обещала быть замечательной, с утра светило яркое солнце. И им с Павликом предстояло решить, чем займутся во второй выходной. Ни о каких занятиях не могло быть и речи – отдыхать тоже нужно уметь.

В холодильнике Влада обнаружила творог и решила на завтрак нажарить сырников. Она и изюм откопала в недрах шкафчика со всякими специями и приправами.

Мальчик спустился на кухню, когда Влада дожаривала последнюю порцию сырников.

– Вкусно пахнет, – повел он носом.

Влада с удовлетворением подметила, что он переоделся и умылся, а не расхаживает по дому лохматый и в пижаме. Его отцу можно многому поучиться у сына. Впрочем, ее отношение к Бурову, скорее всего, отдавало предвзятостью. То, что вот уже несколько дней видит его не иначе, как в халате, можно было списать на болезнь. Кстати, с ним как быть? Зайти, проверить, как он там, или не проявлять излишнюю заботливость, за которую все равно не услышит слов благодарности?

– Любишь сырники? – поинтересовалась Влада.

– Очень! – потянулся Павлик к румяному кругляшу.

– Давай, немного подождем, да и горячие они еще… – перехватила Влада его руку. – Пойдем сначала сделаем зарядку? На свежем воздухе и вдвоем, – подмигнула она ему.

– Ну пойдем… – без энтузиазма отреагировал ребенок.

Ничего, привыкнет, если будет делать это ежедневно. И эту мысль ей предстоит ему внушить.

Вместе они вышли во двор и отправились на спортивную площадку. Влада подобрала комплекс упражнений, подходящий для возраста Павлика, и выучила их наизусть. Показав ребенку, как делать первое упражнение, с тайной радостью подметила, как загорелись интересом его глаза. Ну а дальше дело пошло еще веселее. После пятнадцатиминутной зарядки Павлик выглядел уставшим, но довольным. Вот теперь можно было и позавтракать.

– А мы сегодня пойдем снова в парк? – поинтересовался Павлик на пути к дому.

– А ты хочешь? – приобняла его Влада.

Странным образом, но проводить с ним время ей нравилось. Занятия, конечно, утомляли, но к этому Влада относилась как к работе. А вот вчера, когда гуляли с ним в парке, она и сама получила удовольствие. До этого последний раз она каталась на аттракционах, наверное, еще в детстве. И сейчас, когда Павлик затащил ее с собой в какую-то бешеную лодку, она хапнула столько адреналина, что еще и сегодня слышала его отголоски в душе. А в детстве она не боялась ничего.

– Очень хочу! Мне даже снились сегодня карусели.

– Ну тогда обязательно пойдем! Если даже снились… – рассмеялась Влада.

Так, смеющейся она и вошла в кухню, чтобы стать свидетельницей того, как Буров преспокойно сидит за столом и поглощает сырники. И сметанку на поленился достать. Хорошо хоть нажарила она их много.

– Вижу, вам намного лучше, – съехидничала Влада, ставя на стол тарелки для себя и Павлика.

– Кажется, да, но температура все еще есть, – не захотел расслышать скрытый подтекст в ее словах Буров. – Но думаю, завтра уже смогу отправиться на работу.

– Мне, конечно, все равно, но доктор, помнится, запретил это делать. Как и прописал постельный режим…

– Если я буду валяться в постели, то умру от голода, холода и одиночества, – изрек Буров. – В этом доме до меня никому нет дела, – еще и добавил.

И кому до него должно быть дело? Ей, что ли? Ну уж нет! Она здесь не ради него, как и сырники эти жарила не для него. Но ничего говорить Влада не стала, конечно же.

– М-м-м, как вкусно! – ел и нахваливал Павлик. – Ирина Леонидовна так не умеет… У нее не вкусно получается и кисло…

– А Влада у нас умница, на все руки мастер! – зачем-то сказал Буров.

– А это плохо? – припечатала его взглядом Влада.

Не хотелось устраивать разборки с отцом при сыне. Но если он и дальше продолжит идиотничать, она может не сдержаться.

– Ну что ты! Это просто замечательно! Я не встречал раньше настолько идеальных женщин, – продолжил ерничать Буров.

– Ну что вы! – не сдержалась-таки Влада. – Нет предела совершенству. И на солнце есть пятна… – замолчала, бросив взгляд на Павлика. Тот сидел, раскрыв рот и переводя глаза с отца на нее.

Заметил это и Буров и, слава богу, замолчал. Дальше завтрак протекал в тишине и относительном покое. Если не считать того, что внутри Влады все клокотало. Да что же это за мужчина, что выводит ее из себя одним своим видом! А уж о его поведении и вовсе говорить не приходится – хам, каких еще поискать, и совершенно невоспитанный тип. И даже то, что его мать была неблагополучной женщиной, не может служить оправданием. Ему сколько лет? Не меньше тридцати. И к такому возрасту он ничему не научился? А значит, уже и не научится. Но попробовать стоит, – хмыкнула про себя Влада. И сыграло роль то, что она не привыкла сдаваться ни в чем.

– Я собираться?.. – вскочил Павлик из-за стола, когда завтрак подошел к концу.

– И куда же? – угрюмо поинтересовался его отец.

К перепадам настроения у Бурова Влада тоже уже начинала привыкать. Вот только за сегодняшнее утро оно сменилось трижды: довольное – ироничное – ворчливое… Ужасно капризный и непредсказуемый тип! – заклеймила его Влада, опять же про себя.

– Мы с Владой идем в парк, кататься на каруселях! – на бегу бросил Павлик и скрылся за дверью.

– В парк? – посмотрел на нее Буров.

– Да. А это запрещено? – включила она воду, чтобы помыть посуду.

– Да нет… – протянул Буров. – Похоже, тебе это нравится не меньше Пашки…

Все! Это и стало последней каплей. Влада выключила воду и резко развернулась к нему лицом.

– Какая разница, что нравится мне, если ваш сын от этого в восторге? Вас что-то не устраивает в моих методах?! У вас есть какие-то рекомендации или вы хотите внести существенные поправки в распорядок дня, который я составила для себя и вашего сына? Или, быть может, этот выходной вы хотите провести с Павликом? Он ведь ваш сын, как никак! И ничего, что ребенок не умеет читать, а вы об этом понятия не имеете. Что Павлик плачет по ночам и зовет маму, а вам плевать! Что он понятия не имеет, чем любит заниматься, кроме паззлов, а вы на это закрываете глаза. Он слабо развит физически, и это при таком-то отце! – потрясла Влада рукой, намекая на то, что сам Буров находится в отличной физической форме. – Когда вы с ним хотя бы разговаривали в последний раз? Отвечайте! – прикрикнула и сама испугалась. Что-то разошлась она не на шутку. И на глаза просились слезы – до такой степени ей было жалко Павлика. При живых отце и матери ребенок был лишен обоих.