− Знаю. Поэтому я прыгнула в канаву. Я так испугалась.

− Что? – спросила я, – Ребят, что вы вчера делали?

Их глаза встретились, но никто не сказал ни слова. Через секунду, они громко захохотали.

− Нет, ну правда, − сказала я, – О чем вы говорите?

Я начала беситься, хоть их смеющиеся лица тоже вызывали у меня улыбку.

− Самосуд, − ответила Вонни.

− Больше похоже на приведение коленки в порядок, − сказала Энни.

Но я все еще не могла понять, в чем дело.

− Ладно, можете не говорить.

Вонни, наконец, выключила музыку и бросила короткий взгляд в мою сторону, пока смотрела, что там с пробками. На повороте к школе как всегда полно машин.

− Самосуд, − повторила она, – Мы восстановили справедливость.

− Точно, − сказала Чейенн, потягивая сок через соломинку, и громко рыгнула.

Энни назвала ее противной и кинула в нее скомканной салфеткой.

− Рассказывайте, − сказала я с улыбкой.

Что бы они ни сделали, это точно что-то сумасшедшее, судя по тому, как они говорили. Мне стало немного завидно, оттого, что они не позвали меня.

Мой телефон завибрировал. Сообщение. Когда я посмотрела на экран, у меня перехватило дух. От Калеба. С одной стороны, я разозлилась, что он написал мне, хотя говорил, что ни слова мне больше не скажет, а с другой — я надеялась, что он хочет извиниться и вернуть меня. Я открыла сообщение, тяжело дыша.

Но там было лишь: «Какого хрена?»

Я была уверена, что он ошибся номером, так как не понимала, о чем он. Наверно, хотел отправить это Холли или какой-нибудь еще девчонке из колледжа, из-за которой расстался со мной.

В ответ я написала: «???»

Машина Вонни медленно двигалась за минивэном, скорее всего принадлежавшим одной из мам второкурсников.

Иерархия людей по их машинам имеет большое значение в нашей школе. Всегда можно определить хозяина по его машине. Минивэн или Вольво? Второкурсник с родительской машиной. Старушечья машина с наклейками на бампере, с надписями типа: « У меня есть еще и грузовик» Первокурсница на своей первой машине. Новый Мустанг, припаркованный у выставки картин? Точно старшекурсник. Или ржавая, вся в рисунках из баллончика развалюха, все четыре шины — запасные? Наркоманы. От таких машин лучше держать подальше. Если не хочешь, чтобы твои карманы потом проверяли на предмет в них наркотиков.

− Мы восстановили справедливость для тебя, − сказала Вонни.

− Для меня? О чем ты?

− Не злись. Все ради любви, − сказала Чейен, похлопав меня по плечу.

− Я даже не понимаю, из-за чего мне злиться, − сказала я, думая, что ничего тут серьезного. Чтобы они не сделали, это должно быть ерунда.

− Мы показали миру правду, − встряла Энни.

Вонни продвинулась еще дальше, стуча по педалям в ритм — казалось, мы двигаемся под какую-то песню, которая не слышна другим. Минивэн перед нами очень медленно разворачивался и Вонни нажала на клаксон.

Она посмотрела на меня.

− Тебе понравится, Лютик. Мы ему показали.

− Ему? Кому?

И, будто в ответ на мой вопрос, завибрировал телефон. Калеб. О, нет. Не могли же они... Я открыла сообщение.

«КРЕМ ДЛЯ БРИТЬЯ? СЕРЬЕЗНО? КОГДА ТЫ ПОВЗРОСЛЕЕШЬ?»

Теперь все встало на свои места.

− Вы намазали дом Калеба кремом для бритья?

Когда мы были в средней школе, такое было серьезным делом. Крем очень сложно оттереть, к тому же он очищает стекла, поэтому все, что ты писал, остается на стекле, даже после того, как крем смыли. Поэтому тому, с кем это произошло, придется очень тщательно отмывать все стекло. Настоящая заноза в заднице, но это и делает ситуацию очень забавной. Но последний раз мы так делали в 12 лет.

Девочки залились смехом. Минивэн перед нами, наконец, выехал на дорогу перед школой, Вонни объехала его и подъехала к парковке.

− Окна в доме его родителей, выходящие на улицу, − выдала она в перерывах между взрывами хохота.

− И намазали кремом для обуви стекла его машины, − добавила Чейен, − Хотя тут мы обязаны Вонни. Оказывается, она клевый художник, особенно, когда дело доходит до рисования пенисов.

Снова взрыв хохота, от которого у меня пересохло в горло. Это было и, правда, очень весело, но, судя по сообщениям Калеба, он нашего веселья не разделял. Но винить его за это я не могла.

− Вы нарисовали пенисы на стекле его машины?

− Еще она написала «Люблю сосать члены», − ответила Энни, смеясь так, что прежде чем сказать «члены», она несколько раз сделала паузу.

− И мы написали «у него маленький член» на его окне. Ничего такого особенного мы не сделали. Все смоется. Не злись, Лютик. Он заслуживает большей мести за то, что сделал.

− Я не злюсь, − сказала я очень тихо. У меня вспотели руки.

Я написала Калебу : «ЭТО НЕ Я.»

Они продолжали болтать, рассказывая мне о пережитых вчера казусах и опасностях, не прекращая смеяться. У меня начала болеть голова от вымученной улыбки, которой я не хотела разубеждать их в том, как все это смешно, не переставая надеяться, что Калеб не стал ненавидеть меня еще больше. Хотя теперь это, наверное, так. Я бы также обозлилась на человека, сделавшего такое мне.

Наконец, когда машина подъехала к парковочному месту, мой телефон завибрировал. И последним сообщением в то утро было − «ОТВРАТИТЕЛЬНО, ГОРИ В АДУ».

СЕНТЯБРЬ

Сообщение 111 

"Хватит уже всем пересылать это. Даже смотреть не хочу, отвратительно. Не хочу каждый раз, когда включаю телефон, видеть сиськи этой девчонки". 

Сообщение 112 

"У тебя обвисшие сиськи, лол". 

Сообщение 113 

"Я бы лучше умерла на месте Эш Мейнерд". 

Сообщение 114 

"ДА МНЕ БЛЕВАТЬ ХОЧЕТСЯ, КОГДА СМОТРЮ НА ЭТО!" 


Я знала, что на секции по бегу буду больше всего скучать по Калебу. Бег был, в каком-то смысле, нашей фишкой. Был частью нас. Мы познакомились на беге, сидели вместе в автобусе, когда ехали на занятия, сидели вместе на поле, бегали и подбадривали друг друга во время соревнований. Когда тренер Иго ругала меня за медлительность, Калеб заступался за меня. А когда я собиралась все бросить, что происходило почти каждый день, он отговаривал меня. У каждого из нас были свои друзья в команде, но мы отделились от всех и большую часть времени проводили вместе − только мы вдвоем. Когда Калеб поступил в колледж, с собой он забрал самую важную причину, по которой я занималась бегом. Без него было жарко, одежда липла к телу, меня продуло, я устала, и мне надоело заниматься одним и тем же видом спорта, которым я увлекалась с 8 класса.

Но когда мы расстались, стало еще хуже. Раньше я могла надеяться на то, что он отвезет меня домой, но сейчас знаю – этого больше не произойдет. Я представила, как он разминается на другом поле, рядом с другой девушкой, смотрит на ее шорты, когда она обгоняет его, несет ее сумку.

Не помогал даже тот факт, что его последнее смс было угрозой и звучало так, будто он ненавидит меня до глубины души. Я писала ему в ответ, уверяла, что это была не я, а кто-то другой, что я до этого утра вообще ничего не знала об этом происшествии. Он так и не ответил. Он не мог мне поверить – время было против меня, ведь мы только что расстались, и сразу же произошло это. Даже если бы мне удалось убедить его, что это была Вонни, он бы подумал, что это я подговорила ее. Я даже звонила ему во время перерыва на обед, пробегая рядом с входом в центр Искусств, где за кустами собирались все курильщики. Но он не отвечал.

С одной стороны, я была очень зла на Вонни, но с другой, я знала – она хотела для меня лучшего.

На переменах и на обеде она все говорила мне, что я какая-то тихая. «Знаю, ты злишься, Лютик, − говорила она,− Но ты это переживешь и потом еще благодарить меня будешь. Сто пудов. Давай же, признай это. То, что мы сделали, было офигенно».

Я, улыбаясь, уверяла ее, что не злюсь, что это правда было офигенно, и мне было грустно лишь из-за нашего расставания, вот и все. Но в душе я понимала − она все разрушила, и мне хотелось, чтобы она не лезла не в свое дело.

Я переоделась в спортивную форму, размяла ноги на лавке и вышла на жару, руками закрывая глаза от солнца.

− Хорошо, что ты смогла прийти, − сказала тренер, стоявшая рядом с дверью, – Я уж подумала, ты бросишь команду. Ты опоздала.

− Простите, тренер, − ответила я, – Много проблем.

− Уверена, у женской Вашингтонской команды не так много проблем, − нахмурилась она, – Единственная их проблема – как больше тренироваться. Первый сбор на следующей неделе. Ты не можешь позволить себе иметь много проблем. В противном случае, не сможешь противостоять им.

− Да, мэм, − горько ответила я, готовясь к еще большему наказанию.


Я видела, как тренер Иго заставляла наших бегать по лестнице туда и обратно за опоздание, даже когда у них были уважительные причины. У меня их не было.

Она смотрела на меня еще с минуту, затем со вздохом сказала: «Первая группа начала бегать несколько минут назад. Можешь бежать с Эдрианом, Филиппой и Ниси. Собираемся на дорожке, когда все пробегут. Обсудим все» 

− Хорошо, − сказала я, посмотрев на нее с благодарностью и «нырнула» к кучке старшеклассниц, которые переминались с ноги на ногу, собирая волосы в конские хвосты и зашнуровывая кроссовки. Они бегали быстрее всех в нашей команде. Мне нужно будет очень сильно поднажать, чтобы успеть за ними. И тренер знала это. Но мне, по крайней мере, не придется бегать вверх-вниз по лестнице, пока мышцы на ногах не лопнут. Тренер меня просто пожалела.

Мы пробежали парковку и повернули налево, к спальному району, окружавшему нашу любимую беговую тропу. В жару бежать там − под деревьями − было прохладно, и мы меньше потели. Примерно через месяц все листья опадут на землю, и ступать по тропе будет мягко. Мне нравился приглушенный «вуп вуп вуп» − звук, который издавали мои кеды, опускаясь на осеннюю листву, будто я не бежала, а шла по облакам.