– Квартира.

– В ней больше трёх комнат?

– Больше. Но это можно приписать к пункту о больших деньгах.

– Тогда я могу не продолжать. Этого списка достаточно, чтобы ты рассказал, как пришел ко всему от умения рисовать.

Они остановились на светофоре в ожидании зелёного человечка. Появилась возможность повернуться и посмотреть друг на друга.

– Я начал рисовать мелочи для нужных людей, первое время делал это бесплатно. Стучался во все двери. Понял, что этого мало. Увлекся маркетингом. Вложил всё, что было на руках в рекламу. Понял, что этого мало. Поступил на бюджет на экономическое. По ночам рисовал, понял, что меня одного мало. Нашел единомышленников. А дальше мне повезло.

– Повезло? – она нахмурила брови над удивлённым взглядом. Загорелся зелёный, и они двинулись дальше. – А где ты учился уверенности в себе?

– Сама появилась вместе с образованием и деньгами.

– А подавать себя? Где учат ходить в спортзал и стильно одеваться?

Он снова ухмыльнулся и шмыгнул красным носом.

– Не учат. Никто не даёт такие ценные советы. Нужно понять самому, что встречают по одёжке.

Пару минут шли, молча, только посмеялись над собакой, которую хозяйка отчитывала за излишнюю весёлость. Овчарка подскакивала, высоко отрывая лапы от тротуара, засматривалась по сторонам и врезалась в прохожих. Немного петляли, заглядывая на примыкающие улочки, и снова возвращались на центральный бульвар.

– Знаешь. Когда ты перечисляла, что у меня есть в этой жизни, ты не назвала один пункт, который непременно отмечают остальные.

Кира почувствовала, как кровь приливает к щекам, когда мужчина повернулся к ней.

– Я всё думаю, почему? – продолжал он, не отводя взгляда от её румяного лица.

Она втянула губами воздух и решила смухлевать.

– Что за пункт? – перевела на него взгляд и вопросительно приподняла бровь.

Он не повёлся. Самодовольно улыбнулся и не ответил. Кира не нашла ничего лучше, кроме как убить неловкую паузу вопросом, который действительно её интересовал.

– Расскажи мне об Ольге.

– Что рассказать?

– Что-нибудь. Я росла одна, не знаю что такое брат или сестра. Расскажи, каково это?

– Ну, в детстве это не так уж и здорово. Драки по малейшему поводу. Из-за сладостей, из-за пространства, из-за вещей. Очень часто из-за внимания родителей. И, хотя, Олька та ещё задира, виноват всегда оказывался я. – В его глазах поселился живой блеск.

– Потому что она девочка?

– Да, и потому, что она младше.

– Какая у вас разница в возрасте?

– Девять.

– Не маленькая.

– Самая неудобная. Будь она старше на пару лет, уже не было бы такой разницы в развитии и интересах. Будь младше – не было бы такой привязанности друг к другу.

– С детством понятно, а что сейчас?

– А сейчас я ей всё отдам, если попросит.

– Понимать бы это в детстве, да?

Уголки его губ дёрнулись вверх.

– Что ты привезёшь ей из Берлина? – вдруг спросила Кира.

– Не знаю, – он задумался и нахмурил брови, – она ничего не просила, и я не планировал исследовать магазины.

– Это же не сложно. Что она любит?

– Слишком иного всего. – Он покачал головой из стороны в сторону.

– Например?

– Нууу, например, любит кофе и всё, что с ним связано. Коллекционирует спортивную обувь. Рядом с обувными коробками складирует ежедневники и планеры. Но они, правда, идут в дело, она много пишет. Все планы, касаемо жизни и работы, все идеи, всё записывает от руки.

– Мы можем купить ей всё, что ты перечислил.

– У нас нет столько времени.

– Много и не нужно. Обувные бутики есть на Фоссштрассе, это прямо за отелем. Какой у неё размер ноги, ты знаешь?

– 39-й.

– Как у меня, одной проблемой меньше. Если ты посмотришь налево, то увидишь на той стороне улице фирменный магазин Якобс. А вот это, – она указала на здание с арками и колоннами, – магазинчик ампельмана.

– Кого?

– Заметил, какие в Берлине светофоры? Человечек на них называется ампельман. Это почти символ Берлина, вот и существует в честь него магазин. Думаю, там можно найти классный и символичный ежедневник.

– Это так странно.

– Что именно?

– То, что кто-то думает и решает за меня.

– Тебе не нравится?

– Не то, чтобы не нравится. Я привык все решать сам.


Через час, обойдя все запланированные магазины, они свернули на улочку, ведущую к отелю и спустя пару минут молчания уже были в холле.

– Дашь мне печатный план? Хочу пробежаться ещё раз.

– Зачем? Ты знаешь всё наизусть, отдыхай. – Максим нёс несколько пакетов, с обувной коробкой, кофейными безделушками и канцелярией.

– Если повторю, мне будет спокойнее.

– Хорошо, скину покупки, сделаю пару звонков, найду на дне чемодана и занесу.

– Спасибо.

***

Вечером, когда не было ещё и десяти, она упала на постель и успела подумать лишь о том, как это великолепно, засыпать после насыщенного дня, уставшей и вымотанной, потому что ни одна уничижительная мысль не успевает забраться в голову.

Глава 14

Все три акционера мало говорили, их лица ничего не выражали. Только спокойствие и деловая улыбка. Максим, видя, как это напрягает Киру, шепнул ей в перерыве:

– Успокойся, они в восторге. Если бы были недовольны, ты бы поняла сразу.

Когда многочасовая презентация завершилась, штаб руководства отеля стал менее скуп на эмоции. Комплименты посыпались на всех четверых презентантов, в особенности на девушек. Ира смущалась и заливалась румянцем. Ника вежливо поблагодарила и указала на Киру со словами:

– Этот проект заслуга вот этой великолепной женщины!

– Кира, вы великолепны! Вы создаёте настоящую красоту! – перевела Инга, переводчица, слова акционера по фамилии Шредтер. Он добавил ещё пару восхваляющих фраз и снова заговорил с Никой.

– Тебе тоже хотелось ему ответить, что дизайн – это не про красоту? – Шепнул Максим Кире, когда они собирали в папки шаблоны материалов.

– По мне было сильно заметно?

– Для меня очень. Но, немцы сочли это за скромность.

– Через несколько месяцев он проснется ночью пописать в люксе и не воткнется в скрипучий торшер. Тогда, может, поймет, что дизайн это не только про красоту.

– Это понял только директор. Потому так много расспрашивал об электрике.

– Я потеряла нить повествования, после того, как ты произнес слова антропоцентричный и деконструктивизм

– Ни за что не поверю, что тебе неизвестны такие слова.

– Да я ведь не об этом. Ты говоришь их, чтобы произвести впечатление, а не чтобы изъясняться. Задумалась об этом, и мне стало неинтересно слушать.

– Понять не могу, когда ты успела меня так хорошо узнать.

– Я, к сожалению, тоже не уловила этот момент.

Шредтер снова подошёл к ним в сопровождении переводчицы.

– Как вы, такая мягкая и эмоциональная создали размеренную и невозмутимую атмосферу?

– Я работала не одна. – Ответила Кира с улыбкой, теребя в руках корешок белой папки. – Но это огромный комплимент для меня, спасибо.

– Получается, я напрасно боялся обидеть вас этими словами? – перевела Инга слова светловолосого мужчины в почтенном возрасте.

Максим заметил, как Кира замялась и тут же пояснил:

– Если по дизайну можно понять что-то о дизайнере, то это порок создателя.

– Вот как? А как же выражение себя? Разве не хочется вложить душу в проект?

– Проверьте, в этом проекте огромный фрагмент её души. – Возразил Максим. Кира улыбнулась ему и ответила Шредтеру.

– Представьте, если бы я несколько лет создавала проекты, выражая себя. Это всегда было бы что-то однообразное. Человек теряет интерес к постоянству. Куда любопытнее воспроизвести что-то, в чем найдет себя кто-то ещё.

Она слышала, как Максим рядом с ней одобрительно хмыкнул. Женщина повернулась и увидела на его лице смесь странных для неё эмоций. В её памяти проступила картинка с лицом Саши. Её хвалили, восторгались ей, но на его лице никогда не было такого сильного выражения. Тёплая едва заметная улыбка давала понять о безусловной поддержке, внушала спокойствие. Взгляд заинтересованный и внимательный, вселял уверенность. Морщинки у глаз, трещинка меж взлохмаченных бровей, как показатель доверия. Всё это вместе складывалось в коллаборацию гордости, восхищения и чего-то ещё, волнительного и необъятного.

***

Они сидели в её номере, с окнами, выходящими на вечернюю людную улицу. Мандраж после презентации, наконец, утих. Тело и голову накрыла волна спокойствия и умиротворения. Отель итак встретил их по высшему разряду, предоставил бесплатно лучшие номера со свежими цветами и вкуснейшими завтраками, но сегодня вечером, после презентации, посыпались комплименты в виде фруктов, сладостей и вина.

Скромницы Ира и Ника предпочли провести последний вечер в Берлине вне номера, прихватив подаренный алкоголь. В этом номере закупоренная бутылка весь вечер скучала на столике в углу. Безалкогольных коктейлей было вполне достаточно.

– Ты умница. Можешь собой гордиться. – Он сидел на краешке кровати, облокотившись на деловые чёрные брюки, и болтал пузатым бокалом с апельсиновой жидкостью.

– Может это не скромно, но именно это я и чувствую. Ощущаю, что не просто так иду по этому пути в жизни. – Кира со своим клубничным напитком забралась в кресло напротив.

– Как ты пришла к дизайну?

– Ну, единственное, что я умела – это рисовать. – Она глупо улыбнулась, цитируя его вчерашние слова. Максим перенял на себя эту улыбку.

– Но папа не хотел, чтобы я была художницей. Считал, что художники это нищие люди со странным взглядом на жизнь. И, чтобы ему спокойно спалось, я поступила на экономический. – Женщина смотрела на стену перед собой и удивлялась, что ей хочется поделиться этим с Мужчиной напротив. – Когда перешла на второй курс, папа умер от сердечного приступа. Я вернулась к рисованию, засыпала в обнимку с карандашами на набросках, утром ехала на пять пар по экономике с серыми пятнами от грифеля на щеках, потом спала на ещё трёх парах по бизнес планированию. Ночью рисовала и так три месяца. Второй курс отучилась и решила, что больше так не хочу.