— Просто я достаточно хорошо изучила характер таких людей: они безответственны, неразумны и думают только о себе.

— Мама!

— Что «мама»? Таким был твой отец, с которым я рассталась.

— И я пошла в него, такая же безответственная.

— Я этого не говорила. Ты с детства была очень серьезной и ответственной девочкой, немного погруженной в себя. К сожалению, у меня было так мало свободного времени, чтобы проводить его с тобой. Как вспомню эти груды тетрадей, которые приходилось проверять, становится страшно.

Улыбка чуть тронула Настины губы.

— Я помню, что когда ложилась спать, под дверью твоей комнаты часто горел свет, я приходила к тебе пожелать спокойной ночи. Ты отрывалась от тетрадей, потирала уставшие глаза, смотрела на меня, целовала в щеку и открывала очередную тетрадь.

— Сколько душевных сил было затрачено, сколько времени! А ради чего? Чтобы твои бывшие ученики старательно смотрели в сторону, когда проходят мимо. Мы воспитывали из них честных людей, а они смешали с грязью все святое. Все наши идеалы, все, во что мы верили…

— Может быть, вместо того, чтобы воспитывать, их нужно было просто любить?

— Любить?

— Да, любить. Человеку нужно душевное тепло и любовь.

— Как просто ты объясняешь. Разве мы не любили своих учеников?

— У меня всегда складывалось впечатление, что меня воспитывали, воспитывали и воспитывали.

— Я посмотрю, что ты станешь говорить, когда твои ученики не будут узнавать тебя на улице. Хотя не думаю, что тебе удастся проработать в школе столько, сколько проработала я. Почти все твои подруги уже поменяли работу.

— Не всех устраивает такая маленькая зарплата.

— Это Ирину? Галку еще куда ни шло, у нее ребенок был маленький.

— Мама, ты не права, Ирина с Леонидом только в прошлом году хорошо стали жить.

— Вот я и говорю, что из трех твоих подружек в школе осталась только ты одна. Я все думаю, на что ты будешь жить, дуреха?

Настя обняла мать и тесно прижалась к ней, поцеловав в седые волосы на макушке.

— Приработки искать. Этот год мы с тобой как-нибудь продержимся, если отец Марьяшки не будет забывать платить нам деньги.

— Я уже привыкла к девочке. Она славная, хотя порой с ней и трудно.

— Ничего, завтра пятница, конец недели. На выходные я куда-нибудь поведу Марьяшку, и ты отдохнешь.

12

Настю позвали к телефону в учительскую во время урока письма, в тот самый момент, когда она объясняла своим малышам, как пишется буква «К». Она вбежала в учительскую, немного запыхавшись. Мама утром жаловалась, что у нее побаливало сердце. Неужели ей стало хуже?

— Мама? Что случилось?

— Это я, Валерий Петрович.

В первый момент испуганная Настя не могла даже сообразить, кто с ней говорит.

— Какой Валерий Петрович? Ой, вспомнила. А почему вы звоните мне во время урока? До звонка осталось еще целых десять минут.

— Это так важно? Простите. Я хотел узнать, как у вас дела?

— Вы наконец-то освободились? И что теперь?

— Я хотел бы вас сегодня увидеть и поговорить. Я через час пришлю за вами машину.

— Хорошо, мы с Марианной сможем приехать.

— Я хотел поговорить с вами одной.

— Как это понимать?

— Я только что прилетел, завтра мне нужно решить ряд вопросов и отоспаться, а воскресенье я проведу с Марианной. Мне прислать машину к школе?

Бесцеремонности этого человека можно позавидовать. Даже трудно предположить, что еще вчера тебе дали ясно понять, что времени на ребенка нет, сегодня желают видеть только наемную силу, а завтра спланировано и время и желание, чтобы видеть собственного ребенка. Это не человек, а машина какая-то! Настя готова была взорваться.

— Вы меня слушаете? Так куда мне прислать машину?

— Я могу прекрасно добраться и сама, дорогу я помню. Мне только нужно отвезти девочку домой.

— Не говорите глупостей, во сколько вы будете дома?

— Я освобожусь около часа, — с достоинством ответила Настя.

— Замечательно, машину я пришлю к вашему подъезду к часу дня, дорогу я помню.

Валерий Петрович повесил трубку. Похоже, он над ней еще и смеется. Настя вернулась в класс, который сдержанно гудел в ожидании учительницы. Вот что значит — у первоклашек нет опыта: более старшие школьники в отсутствие учителя уже давно бы начали вопить что есть силы. До звонка Настя даже успела окончить объяснение и продиктовать задание на дом. Как ни жалко было малышей, но Насте приходилось заставлять их учиться и в воскресенье. Программа была напряженной. Начальную школу малыши должны были освоить за три года.

После уроков Настя забрала Марианну, по дороге домой она в нескольких словах рассказала девочке о звонке отца. Марианна насупилась, ей совсем не хотелось, чтобы Настя уезжала. Всю неделю она ждала выходных, зная, что все свободное время будет посвящено ей. Неожиданный отъезд Насти совсем не входил в ее планы.

— Завтра твой папа будет отдыхать, а в воскресенье ты поедешь к нему домой.

— Я не хочу.

— Марианна! — сказала строго Настя, посмотрела в глаза девочки и поняла, что больше не сможет поучать ее, по крайней мере сегодня. — Давай пойдем и купим мороженое. Ты не против?

— Нет.

Они сделали небольшой круг, завернули к булочной и посетили заветный киоск. Дома их ожидала выволочка от Калерии Андреевны, узнавшей, что они ели мороженое, но Марианна дала клятвенное обещание, что через час она обязательно будет есть суп.

— Только не подведи меня, — тихонько прошептала Настя.

— Настя, тебе следует переодеться и причесаться, — строгим голосом произнесла Калерия Андреевна.

— А у Анастасии Григорьевны в классе бывает такой же голос, когда ребята начинают баловаться. — Марьяшка хитро посмотрела на мать и дочь. — Теперь я знаю, откуда у вас такой голос.

— Постарайся не баловаться, пока меня не будет, — тихо ответила ей Настя.

На невинной Марьяшкиной мордашке отразилось искреннее удивление: как можно говорить подобные вещи такой воспитанной девочке? Настя улыбнулась и погладила ее по голове.

Когда она вышла из подъезда, машина уже ждала ее у дома, шофер открыл дверцу и помог ей сесть. Ухаживают, словно за герцогиней какой-то. Настя пожала плечами, она прекрасно могла добраться и обычным городским транспортом. Лучше бы этот папаша думал о своей дочери, а не пускал пыль в глаза простым учительницам. Разумеется, ехать на машине было гораздо удобнее. Вот уже и знакомое здание показалось. Тут Насте припомнился погром, учиненный в лаборатории Дмитрия, и она непроизвольно прижала руку к губам. Появляться там снова ей совсем не хотелось. Но делать было нечего. Машина уже притормозила у подъезда. Молчаливый шофер открыл дверцу и проводил ее до двери. Охранник у входа был предупрежден, так как, увидев ее, сразу поднял трубку телефона. Появилась молоденькая секретарша, сегодня она держалась более предупредительно, чем в первый раз. Она проводила Настю в комнату, предложила кофе и, извинившись, сообщила, что Валерий Петрович освободится через несколько минут.

Сколько же они заставят ее сегодня ждать? Кофе был горячий и крепкий, кресло мягким. Вполне можно и подождать, комната была оформлена в бледно-зеленых тонах, на стене висела картина, изображавшая дождь в летнем лесу, в углу в большой кадке стояло искусственное дерево.

— Юлечка, спасибо, вы уже можете идти, я сама развлеку нашу гостью. — В комнату стремительно вошла высокая стройная женщина в коричневом платье, красиво оттенявшем ее золотистые волосы.

— Что-нибудь еще нужно, Оксана Дмитриевна?

— Нет, нет, спасибо.

Взмахнув короткой клетчатой юбочкой, Юля вышла. Оксана Дмитриевна подошла к столу, налила себе чашку кофе и села за стол.

— Пока мы одни, я хочу поговорить с вами откровенно. Сколько лет вы работаете в школе?

— Уже восемь.

— Так много? Никогда бы не подумала, вы очень молодо выглядите.

«Что-то не похоже, что мне только что сказали комплимент. Уж больно холодные глаза у этой женщины».

Оксана Дмитриевна внимательно посмотрела на Настю, как бы оценивая ее:

— Так или иначе, у вас есть опыт общения с детьми. Что вы можете сказать о девочке?

— В каком смысле? Что вас интересует? Девочка очень общительная, доброжелательная…

— Она нормальная?

— Я не понимаю вас.

Женщина досадливо поморщилась, словно в ее кофе по ошибке добавили соль.

— Ну, давайте не будем играть, не будем демонстрировать друг другу, как мы любим детей. Это совершенно не нужно. Будем откровенны, я хочу получить от вас вполне конкретный ответ. Девочка нормальная, нет ли у нее отклонений? Если есть вероятность того, что ее мать наркоманка, можно ожидать чего угодно.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение…

— Неужели вы думаете, что отец должен возиться с неполноценным ребенком?

— Но это же его ребенок! — Настя в полной растерянности смотрела на сидящую перед ней женщину. — Разве можно вот так говорить о ребенке? Она живая, вы не можете… Ну хорошо, можете не волноваться — девочка абсолютно нормальна. Может быть, она педагогически запущена, но это поправимо, просто с ней нужно больше заниматься.

— Не смотрите на меня, словно я сказала что-то ужасное, я не люблю лицемерить. Честность нужна во всем. Это подход делового человека.

— Мои дети, мои ученики тоже не терпят лжи. Они бы сказали, что вы жестокая женщина.

Настя поставила чашку на столик и встала. Ни минуты больше она не желала находиться здесь. Оксана Дмитриевна сидела в кресле, изящно скрестив ноги, держа в руках прозрачную чашку из коричневого стекла, и маленькими глотками отпивала горячий ароматный кофе. С улыбкой она наблюдала за раскрасневшейся от возмущения Настей.