Зоя Гарина - Удачная партия

— Где? — прищурил глаза Аркадий Францевич, пытаясь рассмотреть собственную запись. — Возможно. Но согласитесь, коллега, мы не разрешим и сотую часть спорных вопросов, пока не перейдем к экспериментальной работе. Любое самое парадоксальное предположение в итоге может оказаться истиной, а самое логичное — пустотой.

— Согласен. Вы сказали Брыкзе о том, что нам необходимы материалы для эксперимента?

— Нет. Не удалось.

— Напрасно. Я бы на вашем месте сегодня же закинул удочку. Может, к понедельнику он бы созрел для объявления своей высочайшей воли: немедленно приступить к экспериментальной части его личных научных разработок. Я так понимаю: мы с вами к этим разработкам не будем иметь никакого отношения?

— В его планах все именно так.

— Но мы ведь все равно будем работать?

— Не волнуйтесь, Даниил. Я понимаю: речь идет о жизни и смерти. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, вне зависимости от моих личных интересов и планов.

— Спасибо, — растроганно пробормотал Стриганов.

— Хотя какие у меня личные планы? Никаких личных планов нет. Все, что у меня осталось на сегодня, — это только работа.

— Неужели все так плохо?

— Уж не знаю, хорошо это или плохо, но… — Ковард пожал плечами, — настало время перемен, а к лучшему это или к худшему — пока не понятно. Ладно. На чем мы там остановились?

— Знаете, Ковард, — настойчиво продолжил Стриганов, — мы поступим вот как: пока вы разберетесь со своими неурядицами, поживите-ка у меня. Вот вам ключ. Я все равно сегодня домой не попаду, к тому же у меня есть второй комплект. Дверь закрыта только на нижний замок. А с остальным разберетесь. Договорились?

Ковард взял ключ:

— Спасибо. Не стану отказываться. Честно говоря, я так устал за эти два дня, что со страхом думаю о том, что и нынешнюю ночь мне придется остаться на улице.

— А домой вы все же категорически не хотите возвращаться?

— Знаете, Даниил, чем отличается молодой человек от пожилого?

— Возрастом, конечно.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Ковард. — Точнее не скажешь. Но я не о том. Пожилой человек ничего не загадывает наперед. Как говорится, человек предполагает.

— Да, наверное, — кивнул Стриганов и закончил мысль Коварда: — А Господь располагает.

— Вот именно. Не буду зарекаться. Но сегодня я, вероятнее всего, воспользуюсь вашей добротой.

Стриганов улыбнулся в ответ.

— А вот интересно, — спросил он, — вы, Аркадий Францевич, верите в Бога?

Ковард ненадолго задумался:

— Верить, наверное, верю. Но может, не в Бога, а в какой-то высший разум, в закон природы или нечто такое, что невозможно обозначить словами, невозможно постичь. Вы меня понимаете?

— Да, понимаю. Высший разум — это и есть Бог.

— Пусть так. А почему вы об этом спросили?

— Не знаю. Потому что очень хочется верить в чудо.

— В чудо?

— Вот однажды проснешься утром — а мир другой: светлый и радостный. Все улыбаются друг другу, щурятся от солнца, угощают друг друга леденцами…

— Леденцами?

— Ну или пряниками, — Стриганов вздохнул: — Какая разница? Главное, что ни у кого нет проблем. Все живы. Все счастливы. Все здоровы. Эх!

— Фантазер вы, Даниил. Это даже Богу не под силу.

— Знаю. Но помечтать-то можно?

— Да, — согласился Ковард. — Мечтать нужно. Без мечты теряются жизненные ориентиры. Вы будете смеяться, Даниил, но я тоже люблю мечтать.

— Отчего же мне смеяться? Что в этом смешного?

— Ну, мол, старый пень, а туда же! Мечтает!

Даниил по-дружески взял Коварда за плечо:

— Какой вы старый пень?! Не наговаривайте на себя!

Ковард печально улыбнулся:

— Что, еще ничего?

— А то! — подмигнул Стриганов и вздохнул.

— Да-а-а, — задумчиво протянул Ковард и вздохнул.

Каждый подумал о своем: Стриганов — об Анастасии и Агате, Ковард — о том, что он смертельно устал.

Эта пятница для Анастасии Летовой началась совершенно необычно. Еще вчера она просыпалась, словно воин, готовый к смертельной битве, — сосредоточенная, собранная, волевая. Но в это утро нежность и счастье, переполнявшие ее, казались безбрежным ласковым морем, теплые волны которого накрывали с головой так, что можно было утонуть. А еще казалось, что счастье — это и есть реальность, а все, что было до этого дня, — сон, который бесследно растаял с первыми утренними лучами.

«Данька, рыжее чудо, не испугался, не сбежал! Это непостижимо! Господи, все же какой прекрасной может быть жизнь! Как хочется остановить время…»

Анастасия то и дело вспоминала счастливые минуты этого волшебного утра, любовалась Агатой, которую пришлось взять с собой на работу. Не оставлять же ребенка одного дома!

Пока Анастасия беседовала с первым и единственным на этот день пациентом, Агата тихонько в уголке рисовала цветными карандашами.

— Ну-ка, ну-ка, давай посмотрим, что у тебя получилось? — ласково спросила Анастасия, когда за пациентом закрылась дверь.

— Сейчас, только тучки дорисую.

— Тучки? Ты рисуешь тучки? Покажи!

Рисунок Агаты был фиолетово-синим: четыре смешных фиолетовых человечка у синего дома, синие кусты и деревья, синий зверек, видимо, собачка.

— Ты любишь синий цвет? — озадаченно спросила Анастасия.

— Да, — улыбнулась девочка.

— А расскажи мне, кого ты здесь нарисовала.

— Это Ромка, я, ты и Данька. Мы живем в этом доме. У нас есть Кукса.

— Кукса — это кто?

— Это собака. У нас с мамой была Кукса. Она жила в будке во дворе и умела смеяться.

— Смеяться? Собака?

— Да! Она виляла хвостом и делала вот так, — Агата вытаращила глаза и показала зубы.

— Да, я понимаю. Это здорово. Ты умница.

— Значит, ты, я, Ромка и Даник живем в этом доме?

— Да. И Кукса.

— Конечно. И Кукса. Мне нравится. А почему у тебя деревья синие? Они ведь на самом деле зеленые.

Агата немного растерялась, но тут же со свойственной ей смышленостью ответила:

— Ну мы же пока еще не все вместе, Ромки нет, Куксы. Значит, это еще пока мечта. А мечты все синие.

— Мечты синие? — удивилась Анастасия.

— Конечно, синие! А какие еще?

— Ну да. Наверное, синие, — согласилась Анастасия. — А почему так много облаков?

— Это тучки. Тучки — это люди, которые уже умерли. Они плывут по небу и смотрят на нас. Вот сейчас маму нарисую. Пусть на нас смотрит.

— Теперь понятно. А в твоей мечте может быть солнце? Пусть бы тучки согревались. Как ты думаешь?

— Да. Я думаю, солнце в мечте может быть. Я и солнце нарисую, — Агата потянулась за желтым карандашом.

— Как я рада, что в твоей мечте солнце будет желтым! — просияла Анастасия. — Пусть оно направит свои лучики не только на тучки, но и на наш домик, и на нас. Ведь нам тоже нужно тепло. Ты согласна со мной?

— Да. Я люблю, когда тепло. Не люблю замерзать.

Глядя на эту смышленую девочку, Анастасия умилялась и в мыслях уже называла ее «доченька моя».

— Вот так, — Агата стала старательно закрашивать угол листа желтым карандашом.

— С солнышком твоя мечта выглядит гораздо веселее, — Анастасия погладила Агату по голове.

Девочка подняла глаза, посмотрела на Анастасию и серьезно, совсем не по-детски сказала:

— Ты очень добрая. Мне кажется, что ты самая добрая на этой земле.

— Спасибо, конечно, — улыбнулась Анастасия. — Мне приятно. Легко быть добрым к тому, кого любишь.

— А ты меня любишь? — Агата широко раскрыла глаза, и ее тонкие бровки взлетели вверх.

— Конечно! Разве можно не любить такую артистку?!

— А-а… — разочарованно протянула девочка и вздохнула. — Ты меня за талант любишь…

— Почему сразу за талант? Не за талант. Просто так.

— Правда?

— Ну конечно!

— Ты не думай, — заволновалась Агата, — я буду очень стараться, я буду очень хорошей, послушной! Знаешь, я все умею делать, не только петь! И в доме убирать, и посуду мыть, и долго тихо сидеть на одном месте! Ты только не отдавай меня в детдом, пожалуйста!

— Конечно, нет! Ни за что! Можешь об этом не беспокоиться! — девушка порывисто обняла ребенка.

Еще не прошло и суток с того момента, как в жизни Анастасии Летовой появилась эта бойкая малышка, но без этого милого щебета, без этого доверчивого лучистого детского взгляда, без этих светлых трогательных кудряшек было уже невозможно представить даже минуту жизни. Ощущение короткой остановки перед неизбежным смертельным прыжком в бездну вечности, заставлявшее раньше жить только настоящим, исчезло, сменившись вполне спокойными мыслями, пусть не о далеком, но все же будущем: «Нужно в полной мере насладиться этим счастьем. Дышать полной грудью, смотреть во все глаза, прислушиваться к каждому звуку, тонуть в ощущении времени, пытаясь прочувствовать каждое мгновение, чтобы запомнить его как следует, запомнить…»

Какой все же непредсказуемой может быть судьба! Кажется, уже подписан приговор, обжалования не будет, надеяться не на что — и вдруг потерявшему надежду даруется любовь. Счастливая!

— Ну что, егоза, начнем воплощать твою мечту в жизнь? — ласково улыбнулась Анастасия.

— Прямо сейчас? — обрадовалась Агата.

— Чего ждать? Собирай карандаши!

Агата послушно сложила карандаши в коробку и подняла глаза на Анастасию:

— Пойдем искать Ромку?

— Мы обязательно отыщем Ромку, и Кукса с нами будет жить, и мы все вместе — я, ты, Ромка, Данька и Кукса — будем ходить в парк, это все будет, обязательно будет, но прежде нам нужно сделать одно важное дело.