— ВЫТАЩИ. ГОЛОВУ. ИЗ. ЗАДНИЦЫ! — орет Дэйл, когда мой партнер по спаррингу бросает меня на пол. На лице этого кретина появляется улыбка до гребаных ушей.

Дэйл стоит за тренировочной сеткой, громко разглагольствуя, хватаясь за звено цепи побелевшими пальцами.

— Осталось две гребаные недели! Две гребаные недели. И каждую неделю ты начинаешь сосредоточенно, а к гребаному концу превращаешь все в дерьмо, потому что не можешь вытащить свою голову из собственной задницы!

Я перестаю обращать внимание на Дэйла, поднимаюсь и принимаю боевую стойку напротив Брэтта. Он перспективный тяжеловес в полусреднем весе. Хороший парень и хороший боксер, но Дэйл прав, я чересчур валяю дурака, думая об Эйвери. Я занимаюсь спарринговыми упражнениями и должен оставаться сосредоточенным на работе с Брэттом.


***

Я даю Эйвери свободу. Я отправил ей пару сообщений за последние две недели, только чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Меня бы убило, если бы с ней что-нибудь случилось, потому что меня не было рядом, чтобы обезопасить её.

Последнее сообщение уходит точно так же, как то единственное, что я ей отправил ранее.

Я: Ты в порядке?

Эйвери: Да.

Умираю, как хочу сказать «Я тебя люблю» в каждом из них, но не делаю этого. Я так сильно хочу сделать это. Но не буду. Я держу свое слово. Я дам ей свободу, которая ей нужна.

Тренировка прошла хорошо, несмотря на все разглагольствования Дэйла. Думаю, он нервничает, потому что я обеспокоен чем-то помимо боя. Хотя ни он, ни я не можем уладить ситуацию. Сейчас все в ее руках. Но я не знаю, как надолго. Я просто подожду до поры до времени, потом вернусь в ее квартиру, выломаю дверь и попытаюсь утащить ее домой, прихватив с собой комочек шерсти.

Я ничего не слышал об Итане, за исключением того самого краснобайства, которое он извергает с тех пор, как ему дали шанс отыграться. Его обманули, ему придется уничтожить меня, чтобы показать, кто король ринга. Я боюсь его, мне повезло. Одно и то же дерьмо, снова и снова.

Думаю, даже СМИ устали от его нытья.

Нам придется пустить промо-ролики о предстоящем бое на следующей неделе, а у меня уже просто нет терпения для этого. Я хочу в ответ рассказать какую-нибудь чушь, но не при помощи жалких слов, а моими, черт возьми, кулаками.

Я накажу маленького ублюдка. Я не видел Эйвери уже более двух месяцев. Не чувствовал тепла ее тела в своей кровати. Я не могу повалить ее на матрас и повергнуть наши мозги в гребаное забвение на все гребаное время. Я не слышал ее голос, и это гребаный ад, и от этого грустно.

До Эйвери я был не лучшим из людей. Я был типичным плохим парнем. Я заполнял пробелы одиночества в моей жизни большим количеством женщин и секса. Большинство женщин, с которыми я был, оставались ненадолго, а затем уходили, как только узнавали, что я не бесплатное приложение и что тренировки для меня на первом месте. Черт возьми, думаю, я даже говорил большинству из них, что тренировка всегда будет на первом месте.

Сейчас дом пуст, большинства парней, которые всегда заходят сюда, чтобы потусоваться, сейчас нет. У меня просто нет настроения для вечеринок. Я начал думать, что мне нравится идея остепениться с Эйвери. Мне нравились вечерние фильмы в обнимку на диване, пока Себастьян дремал у нас на коленях. Черт, я даже был готов расстаться с признаками жизни холостяка в гостиной и помочь Эйвери отделать дом, в котором она будет жить.

Дни наполнены тренировками, а ночи — либо работой по дому, либо надоеданием отцу. Я занялся перекраской дома, это то, что я всегда откладывал, и для чего никогда бы не нашел времени. Ну, а теперь нашел время, черт возьми. У меня есть время покрасить стены. Время подумать. Время свести себя с ума, черт возьми. Это дерьмо меня убивает. Я скучаю по Эйвери, черт побери.

Ее волосы повсюду.


Глава 21

Эйвери


Я хочу, чтобы Чейз перестал писать мне сообщения и спрашивать, в порядке ли я. Каждый раз, когда он спрашивает, мне дико хочется попросить его вернуться. Жутко хочется сказать ему, что я идиотка и что не заслуживаю его, но безумно хочу его. Мне жаль, очень жаль, что я была неблагодарной сукой. Но я не говорю ему этого, потому что с моей стороны это было бы эгоистично.

Особенно с тех пор, как предполагавшиеся всего две недели работы на Итана каким-то образом превратились в шесть.

Я не могу найти другую работу. Только Господь Бог знает, как я пыталась. Я подавала документы по всему городу, везде и всюду, где только можно, но никто мне не звонит. Итан, должно быть, каким-то образом за этим стоит. Должно быть, он делает что-то, чтобы помешать мне, но у меня нет доказательств, ничего, кроме предчувствия. Это просто не имеет смысла. Я подала заявление везде, на любую работу. Я совершенно без проблем могу чистить туалеты или выгуливать собак. Что бы Итан ни сделал, он уверен, что я никуда от него не денусь. Это отстой.

Работать на Итана само по себе не ужасно, просто кажется странным. Мне редко приходится делать что-нибудь, связанное с бизнесом. В основном я выполняю его мелкие поручения, такие, как прием сообщений по телефону, который он мне дал, и приготовление кофе, также я должна забирать и отдавать вещи в химчистку. Хотя преимущественно Итан требует, чтобы я проводила свое время с ним, ассистируя ему в спортзале и наблюдая за ним.

Я чувствую себя предателем, делая это, хотя мы были друзьями, пока я не услышала о Чейзе. Когда я смотрю, как Итан тренируется для своего матча-реванша против Чейза, есть в этом что-то, что съедает мою душу. Как будто я в буквальном смысле продаюсь. Поэтому каждый раз, когда Итан просит меня пойти с ним в спортзал, я стараюсь найти способ избежать этого.

Сегодня он не купился на мою отговорку типа у меня болит голова. Ему нужно, чтобы я принесла ему его любимый голубой худи (прим. Ху́ди (англ. hoodie, от hood — капюшон) — разновидность свитера из мягкого хлопчатобумажного трикотажа с капюшоном. По русской классификации худи связывают с толстовкой), который он оставил в своем офисе, затем ему нужно, чтобы я отвезла его домой, когда закончился его вечер. Так что, пока я не найду себе что-нибудь другое, чтобы иметь возможность оплачивать квартиру, мне придется делать, что он просит. Я еду на машине компании, которую он дал мне на время работы у него, забираю его худи, который он оставил прямо рядом с отвратительными трусами какой-то цыпочки на полу, и везу его в спортзал.

— Эйвери, — приветствует меня Итан улыбкой, когда я вхожу в спортзал. — Взгляни!

Он делает свой коронный трюк — отжимание на одной руке, и я изо всех сил пытаюсь улыбнуться и сделать вид, что впечатлена. На самом деле, это не так.

— Здорово, — говорю я и привычно иду к своей скамейке. Я машу ему его толстовкой и сажусь.

— Я дошел до пятнадцати, — улыбается Итан, вскакивая на ноги. Он хватает полотенце, вытирает пот с лица и подходит ко мне. — Спасибо, что забрала мой худи, ты лучшая.

Я протягиваю руку, беру его бутылку воды и подаю ее ему. У нас это вошло уже в привычку.

— Без проблем, — вру я и в который раз проверяю телефон. — Как долго ты планируешь оставаться сегодня вечером?

— У тебя на сегодня планы? — спрашивает Итан, не ответив мне.

Я киваю, бросая на него взгляд.

— Да, мне надо учиться, — мне всегда нужно учиться.

— Учись, пока я заканчиваю. Потом мы можем перекусить чего-нибудь.

Я стою гримасу, и он смеется. Ненавижу учиться здесь. Здесь воняет, шумно и отвлекает. И неважно, как сильно я стараюсь, мне просто неудобно. Итан предположительно должен тренироваться, но такое чувство, что он все время следит за мной, особенно когда я пытаюсь сосредоточиться на какой-нибудь книге в ноутбуке. А когда я вставляю наушники, чтобы заглушить шум, клянусь, он разговаривает обо мне со своими друзьями, которые крутятся поблизости, как фанаты.

Итан кладет свою руку мне на плечо и немного сжимает его. Я закусываю губу, чтобы удержаться и не шлепнуть его по рукам.

— Знаешь, я мог бы закончить пораньше ради тебя.

— Оу? — спрашиваю я, вероятно, слишком нетерпеливо.

— Да, — говорит Итан, и его губы медленно растягиваются в улыбке. — Ты можешь готовиться к занятиям у меня. Мы можем взять еду на вынос и поиграть в «Охотников на бешеных зомби». Здорово звучит?

Я хмурюсь на него и качаю головой. Прежде, чем я успеваю хотя бы сказать ему, что не хочу тусоваться с ним, он расстраивается. Его лицо краснеет, а брови сводятся вместе.

— Почему нет? Мы больше не тусим вместе.

Я вздыхаю:

— Я устала от работы и учебы.

— Я слишком сильно тебя загружаю? — спрашивает он, его рука сжимает мое плечо. — Тебе нужны дополнительные выходные?

— Нет, — я хмурюсь. Черт, терпеть не могу, когда он так делает. Он каким-то образом все переворачивает так, что я чувствую себя идиоткой. — Это всего лишь учеба. Учеба трудна и утомительна.

Лицо Итана смягчается.

— Может быть, тебе следует немного отдохнуть от учебы.

— Я не могу.

— Почему нет? Я даже не знаю, почему ты волнуешься из-за учебы. Ты зря тратишь деньги и время.

— Я зря трачу деньги и время? — повторяю я в недоумении.

Итан кивает.

— Да. Ты зря тратишь деньги и время. Тебе не нужно ходить на занятия, тебе не нужна степень. Ты же знаешь, что я всегда о тебе позабочусь.

О, черт, нет, я не могу сейчас это сделать. Я тянусь к Итану и хватаю его руку, отпихивая ее.

— Что ты делаешь? — спрашивает он.