Тигран Казарян - Удержи любовь слезами

Анна начала громко смеяться, схватившись за волосы своего незадачливого парня.

– Ну вот, и ты смеёшься надо мной, – Садик задрал голову, широко улыбаясь.

– Ты тогда уже был дурачком, Садик!!! Поверни голову!

– Что?..

– Поверни голову, дурачок.

Садик повернул голову. Перед ним предстала картина, которую он и представить себе не мог. Из широких окон этих старых зданий на него в разных неприличных и вызывающих позах смотрели женщины. Они были в откровенных нарядах. Да что там говорить – почти голые. Симпатичные женщины разных рас и типажей. Они пальцем звали парня, словно не видели, что у него на шее уже есть одна дама. Он не сразу понял, что созерцает женщин легкого поведения.

У Садика слегка отвисла челюсть. Он, как загипнотизированный, смотрел на них и не мог оторвать взгляда.

Анна положила свой подбородок на голову Садика и тихо сказала:

– Я вижу, тебе нравятся проститутки. Может, пойдёшь к ним?

Садик очнулся и, отвернувшись от манящих нимф, бросился бежать прочь.

Анне от этого затрясло, она прокричала:

– Да стой же ты… Ты меня сейчас уронишь.

Садик остановился и, заикаясь, спросил:

– Ааа…греховных…женщин… больше нет?

– Расслабься. Они тебя не укусят. Ты убежал от них.

– Да, Анна, развлекла ты меня, однако. Фуууу.

– Да, правда, признайся, – оживилась Анна, – тебе все же интересно стало?

Садик шел дальше, не останавливаясь. Покачав головой, он ответил:

– Ну да, интересно было. Но туда я больше не хочу.

– А вон и наш отель. Видишь, огни горят?

– Да, значит, скоро наконец-то избавлюсь от тебя.

– Ты устал?

– Я пошутил.

– Тогда прочитай мне еще стих, пока мы не дошли.

– Какого поэта теперь?

– Все равно. Что-то из твоих любимых.

Сади набрал воздуха в грудь и начал громко и с интонацией читать стих:

Когда я женщину люблю,

Я Временем спокойно управляю,

Я горы и пустыни покоряю,

Я к Солнцу, словно Гелиос, лечу!

Когда я женщину люблю,

Я светом невидимым повсюду разливаюсь,

Стихами, что из сердца рвутся, упиваюсь,

Словно мимозой, что постоянно ей дарю!

Когда я женщину люблю,

В Оазис среди пустыни превращаюсь,

И в водах чистых и прохладных я купаюсь,

И песни о любви пою!

Когда я женщину люблю,

Весь мир принадлежит мне,

Когда я женщину люблю!

Анна поцеловала голову своего Садика со словами:

– Какой романтичный стих. Такое только ты мог написать…

– Нет, это не я написал. Но все же мой земляк. Сирийский поэт Низар Каббани.

Они все же дошли до отеля живые и здоровые, но очень уставшие, особенно транспортное средство Анны.

Но Анна все ещё была не совсем довольна своим парнем. Она не дала ему упасть с грязными босыми ногами на кровать:

– Только через душ в постель! – скомандовала девушка.

Он зашел в душ и начал наслаждаться тонким нежным водным массажем. Зря он думал, что на этот раз ему не придется ни с кем делить воду. Полупрозрачные стеклянные двери открылись – и перед ним предстала Анна.

– Мы только помоемся и спать. Поздно уже.

Она положила свои ладони на его грудь. Он нежно обнял ее за плечи. Они не могли дальше бороться со своим желанием.

– Анна, я тебя люблю…

– Милый мой.

Они прильнули губами друг к другу. Анна обняла голову Садика и нежно вцепилась своими зубами его язык. Вкусные уста девушки и мокрые поцелуи будоражили его. Почувствовав силу и упругость Садика, Анна оторвала от пола ноги. Садик приподнял ее и крепко прижал к своей груди. Она вздрогнула, начала целовать его шею, часто дыша и нежно постанывая. Ее тонкий взволнованный голосок придавал ему больше сил. Они уже не могли сопротивляться желанию, и Анна начала нежно покусывать его вздутые от напряжения плечи. У них были такие взгляды, словно они были готовы поглотить друг друга. Страсть овладела молодыми людьми, теперь они бились одновременно и сильно, как птицы в клетке. Их стоны начали обгонять секунды, пока их тела не затрепетали в экстазе. Наконец приподняв голову и сделав глубокий вдох, он медленно стал отпускать свою пленницу. Их шумное дыхание начало выравниваться. Вода нежно текла по их уставшим телам. Они прислонили свои головы к друг другу и закрыли глаза, словно заснули…

Они проснулись к полудню. Но, возможно, спали бы еще дольше, если бы не прозвенел телефон Анны.

Она приложила его к уху и начала подниматься с постели. Открыв глаза, Садик увидел стоящую у большого зеркала обнаженную Анну. Она о чем-то говорила, поправляя потрепанные волосы. Садик, опершись головой на согнутую в локте руку, продолжал лежать. Он улыбался, любуясь Анной. Теперь ее можно было видеть всю сразу. И сзади, и спереди – в отражении высокого зеркала. Она безумно нравилась Садику. Он был готов часами не отрываясь смотреть на нее. Когда она закончила разговор, оторвала взгляд от зеркала и повернулась к Садику, тот с довольным видом лежал, поглощая глазами ее тело.

– Иди ко мне, Анна, – Садик приподнял одеяло и начал манить к себе жертву утреннего секса.

Она положила согнутые в кулак ручки на свою тонкую талию и серьезно дала отпор соблазнителю:

– Я хочу есть! Вставай, соня!

– Ах, это я соня?! Не ты, а я, значит?! – он вскочил с постели и кинулся к Анне, надеясь схватить свою добычу. Но не так-то было: она, как косуля на тонких и изящных ножках, отскочила от леопарда и скрылась в ванной. Он ворвался следом в душевую. Анна сидела на унитазе и с серьезным лицом спросила:

– Ты позволишь девушке пописать.

Делать было нечего, Садик смирился со своим поражением. Утренняя охота была сорвана…

Пообедав в ресторане гостиницы, они вышли на улицу.

– Ты хотел бы послушать, о чем вообще говорят в свободное время врачи Германии?

Садик сделал заинтересованное лицо. О чем говорят сирийские врачи, он знал, но вот немецкие… Нет.

– Да, разумеется, хотел бы.

– Сегодня у тебя будет такая возможность. Здесь есть хороший ресторанчик в центре. Там сегодня соберутся мои бывшие коллеги. Где-то к пяти вечера. Но мы пойдем туда к шести.

– А почему позже?

– В немецких ресторанах так долго готовят пищу. Ждешь заказ часами… Пусть сначала они себе закажут. А мы пока погуляем. Я тебе город покажу. И, кстати, мне надо к парикмахеру.

В Нюрнберге очень много небольших каменных мостов над каналами. Реку во все времена года украшают разноцветные и самые разнообразные утки и другие водоплавающие птицы. Садик с Анной останавливались посредине мостов, чтобы было лучше видно панораму. Анне так было легче рассказывать о достопримечательностях. Попросив прохожих сфотографировать их, они сделали небольшую фотосессию. Наконец они поднялись на самую высокую точку города, где расположились замки с музеями. Но посещение их они оставили на потом.

– Тебе какой цвет нравится, Садик?

– А что ты имеешь в виду.

– Ничего. Вот мне нравится синий цвет. А тебе?

Он улыбнулся, обнял ее и посмотрел на нее в упор:

– Мне нравится зеленый цвет. Но с такими же оттенками, как твои глаза.

– Побежали на трамвай, быстрее, – Анна вырвалась вперед.

– Куда мы едем?

– Ближе к вокзалу. Это тоже центр. Ты не хочешь постричься?

– Только не сегодня.

– Тогда прогуляешься возле парикмахерской, пока я буду делать прическу, – сказала Анна и заскочила в трамвай.

Так и было сделано: когда она исчезла за дверьми салона красоты, Садик задумался, чем же себя занять.

Его внимание привлекли два больших открытых шатра на площади. Он пошел к ним и увидел, что на высоких столиках лежат книги. Люди, стоящие за ними, звали к себе идущих мимо людей и протягивали им эти книги. Когда Садик подошел, то увидел, что это были Кораны, желающим раздавали Кораны. Останавливались в основном пожилые немцы. Они с интересом разглядывали эту священную книгу ислама. Им что-то объясняли молодые ребята из этого шатра.

Садик обрадовался и взял одну из новых, видимо, недавно распечатанных, книг в руки. Он закрыл глаза и, шёпотом произнося молитвы, прикоснулся к книге лбом. Закончив, он уловил взгляд одного из раздатчиков. Тот приблизился:

– Салам алейкум, брат.

– Алейкум ассалам, брат.

Садик перешел на турецкий язык. Он сказал о себе, что он – араб-беженец. Раздатчик оказался немецким турком.

– Вы делаете хорошее дело, брат, – сказал Садик.

– Надо же кому-то открыть глаза европейцам на истину. Только так мы поборем их грехи.

– О каких грехах ты говоришь, брат, – Садик скривил лицо от недопонимания.

Юноша удивленно посмотрел на Садика. Он повел руками на толпу людей, которые носились в разных направлениях.

– Посмотри, как их женщины одеваются! Посмотри, что они едят и пьют! Тебе не больно это видеть, брат?..

Парень не успел высказаться. Подбежала Анна, обняла Садика за талию и поцеловала его в щеку. Затем девушка повернулась лицом к разносчику книг и улыбнулась светлой и доброй улыбкой. Раздатчик остолбенел: его взгляд остановился, а рот остался открытым.

Садик перевел взгляд на Анну. Она сделала себе модную прическу и покрасила волосы в светло-зеленый цвет. Разносчик наконец пришел в себя и окинул ее взглядом с головы до ног. Она была одета в короткую черную юбку, которая высоко оголяла тонкие бедра. На тёмно-красной водолазке с широким воротником была натянута черного цвета кожаная куртка с металлическими заклепками. Ее ноги были в элегантных обтягивающих бархатных черных сапожках на высоких тонких каблуках.

Садик поцеловал свою девушку и тоже обнял ее за талию. Они повернулись и начали удаляться от шатра. Садик прошептал себе под нос на арабском: «Какие бы они ни были грешными, они мне нравятся».

Ресторан, в который они шли, уже издалека понравился Садику. Это было старинное двухэтажное здание, буквально зависшее над рекой. Оно утопало в разноцветных пышных цветах в горшках, свисающих повсюду так свободно, что они, казалось, были готовы упасть в реку.