Тигран Казарян - Удержи любовь слезами

– Ты действительно взбесил его. Ну… тогда, на границе. Столько зла и ненависти я не ожидала в нем увидеть. Он напугал меня своей бесчеловечностью по отношению к и без того несчастному ребенку. Я не хочу с ним больше жить.

Наступило минутное молчание. Садик не знал, что ей ответить, но все же решил не молчать:

– Говорят, богатство и власть портят людей.

Анна ничего не сказала. Она лишь одобрительно посмотрела на него.

– Принеси еще выпить, – попросила Анна.

Садик покорно двинулся к бару.

Бармен доброжелательно спросил:

– Вам повторить?

– Да, пожалуйста. И закуски тоже.

– Ты итальянец? – неожиданно спросил бармен.

Садик улыбнулся:

– Нет, я сириец.

– О прости, просто… Ты просто похож на итальянца. Я каждое лето там отдыхаю. Вы к нам в гости или… беженец?

– Я беженец.

Садик хотел уже оторваться от назойливого бармена.

– Тогда еще лучше. Вы дорогие гости. Мы рады вам.

Бармен искренне, как дитя, улыбался. Он оглянулся так, словно кто-то за ним наблюдал, и подался к Садику. Доверительно положив ладонь на его руку, добавил:

– Очень рад тебя видеть в нашем заведении. Всегда буду тебе рад. И… спутница у тебя классная.

Он подмигнул и отпустил руку Садика.

Садик с довольной физиономией и с заставленным заказом подносом вернулся к Анне.

– Вы о чем-то разговаривали? – спросила она его.

Садик приподнял бокал и дал знак чокнуться стаканами. Она взяла свой стакан и удивленно посмотрела на парня.

Садик повернулся к бармену. Тот улыбнулся и рукой издалека помахал им обоим.

– Теперь я верю в теплоту и гостеприимность баварцев. Выпьем за них.

Анне понравился предложенный тост. Ей стало лучше и комфортнее на душе. Ведь хорошо, когда обида проходит. Они чокнулись стаканами и глотнули виски со льдом.

– Теперь твоя очередь? – Анна обхватила двумя ладонями бокал и оперлась локтями о дубовый столик.

Садик вопросительно посмотрел на нее, словно не понял намека.

– Ну… расскажи о себе, – Анна настойчиво посмотрела на своего кавалера.

Садик опустил голову, словно не знал, с чего начать свой рассказ.

– Тогда расскажи про того мальчика. Ты обещал!

Садик сделал глоток, поставил стакан на стол, откинулся на спинку кресла и, вздохнув, как бы нехотя начал свой рассказ…

(Из воспоминаний Садика)

07/2014.

Граница Сирии с Турцией.

Садик находился в полушаге от границы с Турцией, пока ещё… Он должен был во что бы то ни стало до завтрашнего утра ее пересечь. Вдалеке уже грохотала канонада. «Завтра война дойдет и сюда», – заключил он.

Была ранняя заря. Люди еще спали в небольших палатках и самодельных шатрах из тряпок и лохмотьев. Мужчины в основном лежали прямо на земле. «Скоро вновь станет жарко, невыносимо жарко… Дети вновь будут плакать. Воды совсем не осталось».

От начавшегося грохота люди начали просыпаться. Все были в растерянности: никто не ожидал, что стрелять начнут так скоро. Было непонятно, кто вообще пошел в атаку: террористы, ополченцы, военные… Но это было неважно, ведь снаряд и пуля убивают одинаково, кем бы ни были пущены.

Турецкие военные стояли вдоль своей границы. Они не вмешивались в конфликт, а контролировали границу своей страны, следя за потоком мигрантов. Точнее говоря, отслеживали количество прибывающих на их территорию сирийцев, пропуская определенное количество людей в день. Садик уже месяц ждал своей очереди. Да и очередью это не назовёшь: прибывали все новые и новые беженцы. Их не убывало. Приоритетом в пересечении границы, как всегда, из гуманных соображений, пользовались дети, женщины и старики.

Все слышнее и слышнее становилась стрельба и грохот. Люди встревожились и раньше назначенного времени подошли к пропускному пункту. Граница была обозначена двумя рядами колючей проволоки, между которым шла контрольная полоса, шириной в этом месте примерно около километра.

С турецкой стороны военные наблюдали за происходящим из спецукрытий и военных машин. Непосредственно у проволочного ограждения находилась пара пограничников.

В хаосе гражданской войны в Сирии движение мигрантов было таким же беспорядочным. Потому что никто не был готов к такому. Граница проходила на возвышенности, где столпились люди. Внизу, у подножия, уже показались боевые машины и пехотинцы. Развивающийся у границы конфликт был двусторонним: похоже, что те, кого гнали, намеревались, спасаясь, прорваться в Турции. А возможно, и просто отбивались, стараясь оторваться от преследования. Обстановка была чрезвычайно напряженной. По сигналу турецкие пограничные войска сгруппировались в несколько рядов пехоты и техники. То тут, то там мелькали офицеры с рациями.

Садик понял, что запахло жареным и вот-вот гражданское население окажется в самом центре конфликта. Возможно, никто и не выживет или еще хуже – попадет в плен. Он встревожился не на шутку и приблизился к другим мужчинам, прислушиваясь к тому, что они обсуждают.

– Скоро нас будет рвать бомбами. Но не паниковать! А то женщины заметят. Надо идти к пограничникам и просить, молить их, чтобы нас пропустили. И сейчас, немедленно. Кто знает турецкий?

Все промолчали. Садик откликнулся:

– Я чуть знаю, когда-то в Турции стажировался.

Люди знали, что он врач, и высоко его ценили.

Было решено, что он будет вести переговоры, потому что надежный и на крайний случай холостой и один, без родни.

Внизу шла уже настоящая бойня. Садик не стал медлить. Он побежал к блокпосту границы. Через десять минут уже стоял у границы и переводил дыхание. Он еще не мог отдышаться, чтобы что-то сказать. Подошел турецкий военный. Их отделяла контрольная полоса границы. Садик выпрямился и начал кричать:

– Там… Там стреляют уже.

– Мы слышим, – ответил турок.

– Так откройте границу, Аллахом молим! Люди! Умаляем вас! Скоро нас всех перебьют! Помогите, спасите нас, братья!

– Еще не время пропуска беженцев.

– Сделайте что-нибудь. Там дети, старики. Хотя бы их пустите. Сжальтесь во имя Аллаха!

Турок отпрянул и поспешил к военным палаткам.

Садик топтался на месте и все никак не мог отдышаться как следует. Он оглянулся. «Слава Всевышнему!» – он посмотрел на небо. Там, вдалеке, его группа наконец-то двинулась с места и пошла в сторону границы. Он знал, что просто так, когда захочется, границу открывать не могут. Должны быть организованы силы приема беженцев, и это занимает немало времени. И к тому же, как назло, этот пропускной пункт не был регулярным. Военные на скорую руку смастерили здесь шлагбаумы и подтянули войска для поддержки пограничников.

Каждый день здесь пропускали беженцев, но делали это ближе к вечеру, когда спадала жара. Но сегодня все пошло не так, как обычно: ведь никто не ожидал, что война докатится так близко и так скоро.

«Наша группа прибыла сюда вчера, – думал Садик. – Здесь и другие беженцы. Еще вчера все были счастливы, что завтра мы вырвемся из когтей войны. Но кто знал, что сегодня все будет иначе и война нас все-таки настигнет…»

Люди шли пешком, транспорта не было: ни машин, ни лошадей, ни ослов. От страха дорога становилось мучительно трудной. Бегущие от войны люди многое пережили, оставили за собой столько горя и теперь… «Что!? И это все!? Нам придется умереть!? Когда мы в двух шагах от спасения!? Я просто не хочу в это верить!» – внутренне негодовал Садик.

Он схватился обеими руками за голову и стоял как вкопанный. Его взгляд как будто ушел вместе с турецким военным. Он смотрел теперь в сторону Турции, он не хотел оборачиваться, не желал больше видеть страдания. Садик стремился туда, за пограничную черту. Ему было очень страшно. Он начал осознавать, что на него наваливается всепоглощающее чувство безысходности.

Ноги начали трястись. Слезы ручьем покатились по щекам, и он, глядя себе под ноги, видел, как они начали падать на пустынную горячую почву.

Он запаниковал, начал бегать туда-обратно вдоль колючей проволоки:

– Эй, вы там! Ну где же вы? Сволочи поганые! Откройте же эту проклятую границу! Пустите меня! Пустите нас!

«Очнись, придурок! Приди в себя, урод! Боишься, как трусливая собака! Повернись лицом к людям!» – вполголоса начал себя ругать Садик.

Он, наконец, оглянулся. Люди бежали к границе. Сзади них уже взрывались бомбы. Он сделал шаг назад, потом второй, третий. Его шаги стали решительнее, быстрее, пока он не стал и вовсе бежать. «Беги к ним, они нуждаются сейчас в твоей помощи больше, чем когда-либо!» – и он несся обратно быстрее ветра.

Добежав до группы, он схватил двух маленьких детей на руки. Они кричали то ли от страха, то ли от суматохи. В группе царила паника: дети плакали, женщины кричали, мужчины их торопили. Все неслись к границе. Были и отставшие от основной группы – старики, больные, семьи с детьми.

Садик старался быть впереди. Он остановился, чтобы перевести дыхание, оглянулся: люди продолжали бежать и проноситься мимо него. Дети вцепились ему за шею и истошно кричали ему в уши. Там, сзади, оставались еще люди. «Бегите же, не стойте! Почему они медлят?!» – Садик не мог как следует разглядеть, что там сзади происходило. Он вновь принялся бежать к границе.

Он бежал и молился, чтоб сжались над ними и открыли границу. Неужели у них нет ничего человеческого.

Садику приходилось часто останавливаться, чтобы перевести дух и посмотреть на отстающих. И потому теперь он бежал позади других и не мог видеть, что происходит впереди. Наконец он приблизился и увидел, что толпа остановилась. «Боже, это конец!» – в отчаянии прошептал Садик.

Он ошибался. Граница была уже открыта. Турецкие военные спешно начали принимать беженцев. У многих был шок, и они не понимали, радоваться уже своему спасению или продолжать плакать. От этого стоял шум и гам.

И Садик, наконец, перешел границу. Подбежала мать и с словами благодарности забрала своего ребенка. А другой ребенок оставался еще у него на руках. Он не знал, что делать с ним: отдавать военным или ждать родителей. Он бегал в толпе и вглядывался в лица людей, думал, что, все-таки, родители увидят своего ребенка и заберут.