— Окей.

Смит исследует моё лицо, и когда замечает то, что ищет, он кивает и притягивает меня ближе.

— Хорошо. Итак, чем хочешь заняться в оставшуюся часть дня?

Мужчина обнимает меня несколько минут, и я принимаю силу, которую он предлагает. Мой мозг говорит, чтобы я была на чеку, но моё сердце шепчет расслабиться. Я, наконец, делаю полшага назад.

— Хм, — я постукиваю пальцем по подбородку. — Я познакомила тебя с кое-чем вкусным, поэтому думаю, ты должен познакомить меня с чем-то, чего не знаю я.

— Из еды?

— Необязательно.

— Дай мне подумать, — он берёт мой стакан с кофейного столика и идёт на кухню. — Поскольку ты пьяна, наши возможности ограничены.

— Я не пьяна, — я кладу руку на бедро или, по крайней мере, стараюсь, прежде чем спотыкаюсь на полушаге. — Я просто навеселе.

— Ты очаровательна, — Смит возвращается и сидится на диван, включив телевизор.

Немного удручённая тем, что он не хочет больше ничего делать, кроме как смотреть фильм, я тащу свои ноги и плюхаюсь рядом с ним. Когда начинается вступительная песня к «Золотым девочкам», я открываю рот, чтобы спросить его, но он поднимает руку (прим. «Золотые девочки» (англ. «The Golden Girls») — американский телесериал канала NBC, в США выходил в эфир с 14 сентября 1985 до 9 мая 1992).

— Если ты хоть слово об этом кому-нибудь скажешь, ты мне разонравишься!

— Ты смотришь это шоу?

— Мне нравится эта программа, да.

Внутренняя часть моей щеки болит от укуса, и, наконец, я поддаюсь хрюкающему смеху.

— Я… извини.

С ухмылкой на лице он качает головой.

— Не надо. Я понимаю. Но оно чертовски классное.

— Я никогда его не видела.

От него исходит вздох, и я смеюсь сильнее.

— Почему?

— Полагаю, оно не в моём вкусе.

— Ладно, солнышко, — Смит притягивает меня к себе поближе, и я кладу голову ему на плечо. — Пришло время это изменить.

* * *

— Мелли.

Я просыпаюсь от хриплого голоса Смита и его губ рядом с моим ухом. Он произносит моё имя снова, и я хихикаю.

— Щекотно.

Смит целует меня в щеку, и я сажусь.

— Сколько сейчас времени?

— Двенадцать минут шестого.

— Почему ты разбудил меня так рано?

Я уснула, просматривая «Золотых девочек», и следующее, что я помню, — меня несли в постель. Его кровать. Он свернулся вокруг меня, и я больше ничего не помню. Целая ночь сна… чудесно.

— Я хотел показать тебе кое-что.

С сонными глазами я беру футболку, которую он бросил, и штаны для йоги, которые Смит держит для меня. После того, как я натягиваю их на свои ноги, он вытаскивает меня из постели. Я держу его за руку, когда он ведёт меня по дому, с обожанием, словно происходящее — это нечто естественное для него. Мужчина хватает кружку кофе с кухонного островка и передаёт её мне, а затем берет другую для себя. Когда он открывает заднюю дверь, меня пробирает дрожь от легкого холода, но я останавливаюсь и поднимаю глаза. Нет слов… Я не видела ничего красивее прежде.

— Ничего себе.

— Симпатично, правда?

— Это прекрасно.

Смит проскальзывает мимо меня, открывает стеклянную дверь в конце коридора, и мы выходим на террасу. Моя кожа даже приобретает красноватый оттенок от ярких цветов, отражающихся повсюду. Он подводит меня к ступенькам, а сам садится на верхнюю. Я кладу руку на его плечо и продолжаю стоять. Солнце медленно поднимается, и мир становится немного ярче. Вдалеке квакают несколько лягушек, а птицы напевают свою утреннюю мелодию.

Я, наконец, сажусь и прислоняюсь к нему. Смит ничего не говорит, да и я тоже. За всю свою жизнь не могу вспомнить, когда я просто сидела и смотрела на восход солнца. Сидела и наслаждалась, чем угодно, действительно. Я пропустила так много красивых вещей из-за ублюдка в моей жизни, и теперь я полна решимости окружить себя только красотой.

— Не думаю, что когда-либо смогу двигаться, — Смит нарушает тишину, я сижу рядом с ним.

— Понимаю.

— Когда я был маленьким, то не хотел многого, когда рос. Материальные вещи для меня ничего не значат… И никогда не значили. Мне всегда нравилось что-то строить или чинить и заставлять это работать снова. Но я хотел стать полицейским и добился этого. Я бы был им всегда. Когда я вернулся, чтобы унаследовать бизнес, я боролся с трудностями, потому что, то единственное, что я когда-либо хотел, было у меня отнято, как будто в этом есть смысл.

— Почему ты уволился?

— Семейные обстоятельства, — я хочу расспросить его об этом, но он продолжает говорить, явно избегая этой темы: — Клянусь, Мелли. Пока я не увидел тебя, то думал, что стану озлобленным старикашкой, сидящем на крыльце с ружьем и собакой.

Я смеюсь над мысленным образом.

Он обнимает меня за плечо и тянет ближе.

— Я не позволю тебе уйти, — Смит целует меня в макушку. — И не позволю никому и ничему отнять тебя у меня.

Я глубоко дышу, впитывая его слова и его пряно-сладкий запах. Когда он говорит подобные вещи, это заставляет моё сердце искренне радоваться впервые в жизни.

— Я не хочу этого.

Мы сидим в тишине некоторое время, потягивая кофе. Когда небо просыпается, Смит берёт чашку из моей руки и ставит на ступеньку. Его пальцы очерчивают мою челюсть, перед тем как он бережно удерживает её и прижимается своими губами к моим. Медленный, соблазнительный танец поглощает меня, когда наши языки кружат вместе. Мягкий, сладкий, нежный. Он относится ко мне как к сокровищу, и хотя это то, чего мне хотелось, я всё ещё чувствую себя не в своей тарелке.

Я не могу забыть об опасности, но Смит заставляет меня хотеть этого. Он показывает мне, каково это — быть счастливой. Может быть, я веду себя глупо. Возможно, он хватается за то, кем мне никогда не стать. Мне следует переживать, но прямо сейчас я попросту не могу.

Они говорили, когда находишь того единственного, ты просто знаешь. Никогда не понимала этого и не верила; я всегда думала, что это обман… фикция. Настоящая любовь была чем-то, о чём ты только читал или видел в фильме. Искры не летят, и сердца не разрываются. Но Смит изменил моё искаженное представление о любви. Он принял жестокую судьбу, которую я решила, что просто переживу, и каким-то образом сумел снова дать мне надежду. За закрытыми глазами у меня наворачиваются слёзы. Одна слезинка скользит по моей щеке.

Смит касается своими губами моей нижней губы, а затем верхней, прежде чем, наконец, отступить. Его брови сдвигаются вместе, и он проводит большим пальцем по влаге на моей щеке.

— Всё будет хорошо, — шепчет он. — Я позабочусь об этом.

Глава 15

Смит

Быть с кем-то круглосуточно на протяжении трёх недель — не думал, что это будет тем, что придётся мне по душе. Я полагал, что она будет раздражена тем, как я постоянно разбрасываю свою грязную одежду на полу в ванной и оставляю пустые бутылки из-под воды, где попало. А когда она пнула меня ночью по ногам, мне хотелось столкнуть её с кровати. Или когда у меня не оказалось места на полке, потому что её девчачье дерьмо занимало всё пространство, я жаждал швырнуть всё это в мусорное ведро. Но это были лучшие три недели в моей жизни.

Мы просыпаемся вместе и вместе готовим завтрак. К счастью, Ричард ещё не вернулся из командировки, поэтому с тех пор нам ещё не представилась возможность столкнуться с ним; когда я уезжаю работать в дом, она едет со мной и проводит время, занимаясь своими делами. Наступает время обеда, и мы едим вместе, вместе едем домой и ходим друг за другом как привязанные, пока не придёт время ложиться спать. Затем мы просыпаемся, и всё повторяется снова.

Поэтому я в замешательстве, почему сейчас она дёргается, потому что, насколько мне известно, ничего не произошло.

— Что-то не так, солнышко?

Она впивается в меня взглядом, я сажусь и опираюсь на изголовье кровати.

— Нет, — она выключает свет, буквально бросается в постель, а затем поворачивается ко мне спиной.

— Это один из тех случаев, когда что-то не так, а я должен просто ждать, пока ты об этом скажешь? Или же мне продолжать доставать тебя, пока ты мне не скажешь сама? — она не отвечает. — У тебя… эти дни или что-то ещё?

— Ты… Нет. Просто скажи это! — кричит она.

Да, не следовало так выражаться. Я откидываюсь назад на матрас, мысленно улыбаясь тому, что эта маленькая самодовольная женщина — единственный человек в мире, который заставляется меня съёживаться.

— Извини.

Я слышу, как она раздражена и пыхтит. По-видимому, её что-то беспокоит. На протяжении нескольких последних недель мы узнали друг друга ещё больше. Симпатии и антипатии, любимые вещи и страхи, и многое, многое другое. Я выучил её настроение, а она — моё. Хотя, судя по всему, я не знаю её так хорошо, как думал.

— Так… ты будешь злиться, если я пойду спать, или мне необходимо бодрствовать и ждать, пока ты заговоришь?

— Делай что хочешь, — она чуть отбрасывает одеяло. — Во всяком случае, мужчины делают именно так.

— Скажи, что не так?

— Ничего.

— Мелли, детка. Поговори со мной.

Она садится и скрещивает руки.

— Он почти не звонит мне.

— Кто?

— Мой парень, — огрызается она. — Джей, кто же ещё?

— Он сейчас глубоко погружен в поистине крупное дело, и ему известно, что ты со мной. Тут не о чем беспокоиться.

— Не говори мне, что я должна чувствовать, — её голос поднимается на октаву.

Иисусе.

— Хорошо, извини.

Мы сидим молча, пока она не заговаривает вновь.

— Просто я чувствую, что ему наплевать. Из-за этого понимаю, что он заботился обо мне лишь потому, что должен был. Тогда мне становится еще хуже… словно я была для него лишь обузой, — она задыхается, и меня рвёт на части то, что она так думает.

Я включаю светильник на прикроватной тумбочке и снова сажусь.