— Да, нести?

— Неси, Лика, и не забудь стерильную укладку.

Фая заерзала на кресле, пытаясь улечься поудобнее, и уставилась на показавшуюся из-за ширмы незнакомую женщину-врача.

— Ну, здравствуйте, здравствуйте, — заговорила та. — Как самочувствие?

— Спасибо, хорошо, — Фая присмотрелась к бейджику доктора и договорила: — Наталья Алексеевна.

— А вас как зовут? — поинтересовалась гинеколог.

— Фаина, — Лазарева удивилась: ее имя точно было указано на карточке — неужели доктор не посмотрела?

— Фаина. Какое красивое редкое имя. Ну что, Фаина, готовились так, как было рекомендовано?

— Разумеется! — заверила Фая. — Это ведь в моих интересах.

— Конечно, в ваших, — как-то понимающе усмехнулась Наталья Алексеевна.

Тут пришла медсестра с большим лотком, заполненным множеством инструментов, название, да и внешний вид которых Фаине были не знакомы и ни о чем не говорили. Девушке сделалось страшновато.

— Да не волнуйтесь вы так, — ободряюще подмигнула гинеколог. — Процедура, конечно, не совсем обычная, используется не так уж часто, но волноваться совершенно не о чем. Сейчас я осмотрю вас в зеркалах, потом проведу через канал шейки матки пластиковый катетер. Он тоненький, так что никакого дискомфорта вы не почувствуете. Успокоились?

Фая кивнула. Она и правда как-то успокоилась. Вспомнила, сколько статей прочитала в интернете и даже нашла видео на ютубе, на котором показывали, как производится контрастирование матки и маточных труб. Знала, что ни колоть, ни резать, ни шить, как во время операции, ее не будут. Так что опасаться действительно нечего. Она и не такое готова стерпеть, лишь бы убедиться, что способна забеременеть!

Наталья Алексеевна действовала уверенно. Ее движения были скупыми и отточенными, как бывает у людей, которые месяц за месяцем и год за годом выполняют привычную работу.

— Не напрягайтесь, Лазарева. Понимаю, что зеркала — это не руки любовника, удовольствия не доставят. Но вы сами выбрали такой способ.

«Причем тут любовник? — задумалась Фаина. — Или это у гинекологов юмор такой особенный?»

Тем временем Наталья Алексеевна ввела в лоно клиентки полупрозрачную трубочку, присоединила к ней шприц с белесоватой жидкостью и надавила на поршень.

Там, глубоко внутри, Фаине вдруг стало холодно, и она зябко поежилась.

— Ничего-ничего, милая. Материал недавно из холодильника, вот и неприятно. Потерпи. — Наталья Алексеевна перешла на «ты», но Фаину это нисколько не обидело. — Ну, вот и все. А ты боялась. Минут двадцать полежишь — и свободна. Контроль через две недели.

— Как через две? — изумилась Фаина. — А снимки?

— Какие снимки? Тебе сейчас снимки противопоказаны! Да и не увидишь пока на них ничего.

— Но… я читала, что после введения контраста делают серию снимков, — продолжала настаивать Фая.

— Контраста? — теперь изумилась Наталья Алексеевна. — Погоди, ты на какую процедуру пришла?

— На ГСГ*, — блеснула познаниями Фаина.

Гинеколог побледнела и, грозно сверкая глазами, развернулась к медсестре:

— Ты кого на кресло взяла?

— Так Лазареву же! — испуганно захлопала глазами «помощница врача».

— Дай мне карточку, — протянула руку Наталья Алексеевна, и медсестра быстро вложила в нетерпеливо подрагивающие пальцы пачку бумаг. — Так. Лазарева.

Врач вопросительно взглянула на клиентку, все еще распятую на гинекологическом кресле.

— Да, Лазарева, — согласилась Фая.

— Инга Сергеевна? — подозрительно глядя на девушку, продолжала допрос гинеколог.

— Нет. Фаина Иннокентьевна.

Фая уже поняла, что произошла какая-то ошибка. Судя по медленно багровеющему лицу Натальи Алексеевны, ошибка могла оказаться фатальной, но пока не ясно, для кого: для медиков, для неизвестной Инги Сергеевны, или для нее, Фаины.

— Что вы мне ввели? — задала главный вопрос Фая. — Это что-то опасное?

— Ну, это как посмотреть, — врач скривила губы в сардонической ухмылке. — Мы ввели вам биологический материал. Точнее говоря — мужскую сперму.

— Сперму? — шепотом переспросила Фая, пытаясь осознать масштаб трагедии. — А зачем?

— Это называется искусственная инсеминация, Фаина Иннокентьевна, — гинеколог обернулась к медсестре. — Так, я к начмеду. Надо решать, как будем объяснять все, что случилось, клиенту.

Наталья Алексеевна стремительно вышла.

— Ой, что теперь буде-е-ет, — пропищала медсестричка, с которой слетел весь ее надменный вид. Она просительно глянула на затихшую в кресле клиентку: — Вы полежите здесь, я сейчас вернусь.

— Угу, — промычала Фая. Ей очень хотелось остаться одной, чтобы попытаться понять и осмыслить, что с ней сделали и чем это грозит.

Как только вторая представительница медицинского племени скользнула за дверь, Фаина словно очнулась от наркоза и начала судорожно соображать.

«Мне ввели сперму какого-то мужчины. А у меня — середина цикла. Значит, существует вероятность того, что я забеременею. Стоп! Я могу забеременеть от чужого незнакомого мужчины?! От человека, которого ни разу в жизни не видела?!»

Фаина вдруг почувствовала себя то ли использованной, то ли оскверненной, то ли изнасилованной каким-то особо изощренным способом.

«Бежать! Прочь из этого дурдома, пока никто не видит!» — это все, что смог подсказать ей вдруг запаниковавший разум. Повинуясь острому желанию оказаться как можно скорее и как можно дальше от клиники, где с ней сотворили ТАКОЕ, Фаина оделась за считанные секунды, подхватила сумочку, выглянула в пустой коридор и рванула к лестнице.

Спустившись, обнаружила, что, помимо выхода через холл, в котором располагалась регистратура, есть дверь на улицу в конце коридора. И эта дверь, по счастью, была открыта — в нее вовсю врывались солнечные лучи, словно указывая девушке, оказавшейся в мрачном сыром тоннеле, путь к свету.

===========================

*ГСГ — гистеросальпингография, рентегновское исследование, позволяющее проверить проходимость маточных труб

3. Фаина


20 августа 2015 года. Москва

Фая выскочила за ворота клиники с такой скоростью, словно за ней гналась свора бешеных собак. Обогнула припаркованный в неположенном месте белый крайслер и едва не задела плечом выходившего из него мужчину.

— Извините! — бросила на ходу.

Мужчина слегка дернул плечом, словно давая понять, что не нуждается в извинениях, и направился ко входу в медцентр.

От волнения Фаина забыла, как добиралась сюда. «М-Москва златоглавая», — прошипела сквозь зубы. Неподалеку обнаружилась стоянка такси. Девушка постучала в окошко одной из машин, в которой дремал, подергивая рукой в такт льющемуся из динамиков шансону, немолодой таксист. Стекло плавно опустилось:

— Куда едем, красавица?

— До Курского довезете?

— Доставим в лучшем виде. Запрыгивай! — мужик сверкнул золотым зубом, потянулся, открыл дверь со стороны пассажирского сиденья.

Фаина плюхнулась на кресло, захлопнула дверцу:

— Поехали.

— Спешишь? Случилось чего? — решил проявить сочувствие к взъерошенной, запыхавшейся пассажирке таксист.

— Все нормально. — Фаине было не до разговоров.

— Ну и хорошо. Музыка не мешает?

— Нет.

Водитель, наконец, прекратил расспросы и уставился на дорогу. Фаина, получив передышку, прикрыла глаза и задумалась.

К двадцати семи годам она реализовалась как профессионал и была довольно востребованным вебдизайнером и сайтостроителем. Работала не то чтобы на фрилансе. Скорее, считала себя удаленным сотрудником: у нее был заключен вполне официальный трудовой договор с одной из IT-компаний, занимавшихся созданием, наполнением и продвижением сайтов в интернете.

Зарабатывала Фая весьма неплохо. Могла бы себе позволить снимать небольшую «однушку» где-нибудь на окраине «нерезиновой», и еще и на вполне безбедную жизнь оставалось бы. Но Москва девушку не привлекала: шумная, грязная, торопливая. В Туле, где Фая при поддержке отца купила себе двухкомнатную квартиру улучшенной планировки в одном из недавно построенных домов, ей нравилось намного больше.

А вот личная жизнь у Фаи не задалась. Замуж она вышла, еще будучи студенткой университета — за однокурсника. Сначала предохранялась, мечтая, что они вместе с мужем встанут на ноги, устроятся на хорошую работу, пару лет поживут в свое удовольствие.

Потом, когда исполнилось двадцать три, предохраняться Фая перестала, и целых два года ждала, когда же сможет порадовать любимого мужчину новостью о скором рождении первенца. Но беременность все не наступала, хотя женские дни приходили в срок и никаких болезненных ощущений не доставляли.

В двадцать пять Фаина забеспокоилась и пошла обследоваться. В поликлинике по месту жительства отклонений у девушки не обнаружили, заверили, что она полностью здорова.

«Не с тем мужиком, видать, живешь, — брякнула как-то акушерка, пока доктора-гинеколога не было в кабинете. — Они сейчас, говорят, каждый третий бесплодные».

Впрочем, врач, которая обследовала Фаину, тоже порекомендовала девушке поговорить с мужем, объяснить ему необходимость сдачи анализов. Этот разговор и стал началом конца довольно ровной и какой-то бесцветной семейной жизни, в которую превратилась за пять лет «любовь всей жизни».

Муж Фаины, Вячеслав Филимонов, категорически отказался обращаться к медикам.

— Тебе дети нужны — ты и ходи по врачам, — заявил он. — А у меня все нормально! И вообще, я еще не готов стать отцом. Не понимаю, куда ты торопишься?

— Но, Славыч, — пыталась уговорить его Фая, — мы ведь с тобой договаривались, что, когда мне исполнится двадцать пять, мы подумаем о ребеночке…

— Вот именно, Фая: подумаем, а не бросимся его делать, очертя голову!