Пятеро уже разместились за одним столом и принялись разглядывать, хороши ли служанки в этом заведении. Джек собрался было выпить вино, но пригляделся к тому, кто остался поговорить с хозяином. И вдруг он услышал то, что заставило его сердце перестать биться на мгновение.

– Рад услужить, господин де Бриссак. Для вас всё самое лучшее.

Джек чуть не выронил стакан из дрогнувшей руки. Он впился взглядом в того, кого трактирщик назвал де Бриссаком. Тот вынул из кошелька на поясе монету и протянул хозяину трактира. Джеку никак не удавалось разглядеть лица мужчины, пока тот, наконец, не обернулся. Атаман чертыхнулся, прикрываясь ладонью.

Как и описал Клод, молодой де Бриссак оказался привлекательным, с благородным, но слегка высокомерным выражением лица. Такому ничего не стоило очаровать юную девушку, ещё ничего не видевшую в жизни.

– Вот ты какой, Луи де Бриссак, – сквозь зубы прошептал Джек, не осознавая, что в открытую рассматривает своего соперника.

Тот снял шляпу, направляясь к своим спутникам за столом. Волосы у него оказались русыми, стянутыми на затылке лентой, а глаза какими-то серо-голубыми.

Джек скривил губы. Де Бриссак чем-то напоминал де Брийона, и симпатия Элизы к Андре стала отчасти объяснима. Но легче от этого не стало, и Джек стиснул зубы.

– Чего уставился? – прозвучал резкий высокий голос с нотками недовольства и подозрения.

Джек поспешно опустил глаза. От мысли, что он совершил непростительную ошибку, у него застыла кровь.

– Прошу прощения, господин, – прохрипел он, пытаясь до неузнаваемости изменить голос, – ваше здоровье!

Джек сделал вид, что делает глоток, но на самом деле едва пригубил вино. Он всё ещё был достаточно трезв, и эту ясность ума ему следовало сохранить.

Джек лихорадочно размышлял. Возможно, ему нельзя оставаться здесь ни одной лишней минуты. Стоило ли рисковать ради возможности узнать что-то от самого де Бриссака? На мгновение у него возникла мысль убить молодого мужчину. Но что даст ему смерть соперника? Джек усмехнулся, поняв, что не сможет так подло выстрелить в человека, не причинившего ему в действительности никакого зла.

Атаман осторожно глянул исподлобья, снова делая вид, что пьёт вино. На него слишком пристально глядел вспомнивший его толстый неопрятный трактирщик.

И Джек сейчас не сомневался, что тот вспомнил, что не далее как сегодня, уже побывав здесь, он спрашивал о пропавшей юной графине. И теперь, когда, несомненно, о том же самом говорил с ним де Бриссак, хозяин трактира не мог бы промолчать.

Трактирщик вышел из-за стойки, а Джек нервно вцепился в край деревянного стола. Не сомневаясь в намерениях пожилого мужчины, Джек резко поднялся и быстро зашагал к двери. Слишком быстро, рискуя вызвать подозрения, но медлить было ещё опасней. И Джек словно видел, как трактирщик, наклонившись к де Бриссаку, что-то шепчет ему и его людям, кивая на подозрительного посетителя.

Джек не выдержал и обернулся в дверях. Трактирщик действительно указывал на него рукой, а де Бриссак пристально смотрел, готовый рвануться вдогонку. Джек хлопнул дверью и стрелой кинулся к стойлам.

– Пора уносить отсюда ноги, дружище. Давай, не подведи меня, – взлетая в седло, проговорил Джек и нарочно направил Рейвена в противоположную от форта сторону. – Так надо, мой мальчик, – успел он объяснить умному животному.

– Стой! – услышал он окрик. – А ну стой!

Джек узнал голос де Бриссака. Он выхватил пистолет и выстрелил через плечо, не глядя и не целясь. В ответ до него донеслись ругательства и выстрелы.

Левое плечо обожгло огнём и Джеку оставалось лишь радоваться, что кто-то оказался не слишком удачлив и меток. Рейвен как молния мчался сквозь лес, спасая седока от погони. Бриссак, едва не заблудившись в темноте, был вынужден отказаться от преследования. Луи был искренне взволнован исчезновением невесты, и ему даже любопытно было и самому отправиться на её поиски.

Но схлопотать пулю из-за этого? Луи выругался. Нет, на это он не согласен!

***

Джек был вынужден остановить Рейвена. Он знал свои собственные силы и понимал, что ему никак не дотянуть до форта. Было слишком далеко, а рана сильно кровоточила. В глазах уже темнело, а голова кружилась. Джек оторвал от рубашки пару полос и, затягивая узлы зубами и здоровой правой рукой, перевязал рану как можно сильнее и туже. Сцепив зубы от пульсирующей и растекающейся боли, Джек снова натянул поводья и чуть ударил Рейвена пятками во взмокшие от скачки бока.

– Ну же, Рейв, дружок! Теперь вся надежда на тебя. Домой, мой хороший!

Слегка отдохнувший Рейвен снова охотно поскакал галопом. Потерявший счёт времени Джек из последних сил старался держаться в седле. Раненая рука немела, но боль не утихала. И молодому мужчине казалось, что только мысли об Элизе удерживают его в сознании. Только желание увидеть её придаёт ему силы. И если ему суждено умереть, то на её руках, ещё раз взглянув в её глаза, с её проклятьем или её прощением.

Рейвен встряхнул головой и заржал, переходя с галопа на рысь. Обессилевший Джек наклонился вперёд, потрепал жеребца по шее.

– Домой, мой хороший, домой. Может, хоть тебе там будут рады.

Жеребец снова затрусил рысцой, а когда остановился, Джек, державшийся за его шею, рухнул вниз, теряя сознание.

– Элиза! – выкрикнул он.

Но это был лишь шёпот. Её прекрасное улыбающееся лицо было последним мелькнувшим образом в глубокой чёрной яме беспамятства.

***

Элиза зажгла все свечи и подбросила дров в камин. Вздрагивая от холода, она упрямо стояла у раскрытого окна, всматриваясь в ночную темноту леса.

Элиза обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь. Она заставила себя отойти от окна и закрыть ставень. Но если минуту раньше она дрожала от холода, то теперь страх за Джека заставлял её кровь стыть в жилах. Колени бессильно подгибались.

Элиза метнулась к изножью кровати, упала на колени и, судорожно сцепив пальцы, принялась горячо молиться. И сильнее страха её жёг стыд.

«Господь Всеведущий! Где же Джек? Сделай так, чтобы он простил меня! Пресвятая Дева! Верни его! Верни мне его живым и невредимым! Я люблю его! Люблю!»

Сердце у неё сжалось, горло сдавило спазмом. Но хлынули слёзы, и стало легче.

«Джек! Возвращайся! Любимый мой! Вернись! Не оставляй меня!»

И казалось, что войди сейчас Джек, даже пьяный и злой, забрызганный дорожной грязью, она и тогда кинулась бы ему на шею. Но горели, оплывая свечи, потрескивали и догорали дрова в камине, а ожидание было напрасным. Джек не возвращался.

Элиза не сразу поняла, что она заснула, сколько прошло времени, и отчего она очнулась. Она прислушалась к пугающей тишине. Ей вдруг послышалось конское ржание, и девушка кинулась к окну.

«Неужели показалось? Послышалось? Или это на конюшне? – с гаснущей надеждой и растущим отчаянием думала девушка. А если с ним что-то случилось? Господи, не допусти! И снова заржала лошадь. А если это всё же он? Ведь это так легко проверить!»

– Джек! – изо всех сил закричала она в окно.

Ответом ей было только ржание, но Элиза одержимо кинулась к двери. Разбуженный её криком Андре бросился следом за сбегавшей по лестнице девушке. А Элиза уже с визгом отбивалась от объятий Мориса, пытавшегося понять, на кого он наткнулся.

– Э, да это же наша красотка! Да тише ты! Уж меня-то могла бы и не бояться, – будто обиделся он.

– Джек! Он вернулся, – пыталась объяснить Элиза обоим мужчинам, не дававшим ей ступить дальше ни шагу.

– Я ничего не слышал, – пожал плечами Морис. – А Джек свистит так, что только мёртвый не проснётся.

– Мёртвый? – пробормотала Элиза, побледнев. – Нет!

– Ну что за девчонка! – усмехнулся и восхитился Морис вслед убежавшей девушке.

Элиза беспомощно ждала, пока Андре сдвигал засов. Из-за ворот снова донеслось конское ржание. Морис, последовавший за ними, чертыхнулся, не желая поверить, что случилось несчастье. Истошный женский крик убедил его в обратном.

– Джек! – отчаянно рыдала над лежавшим на земле атаманом девушка.

– Чёрт возьми! Да он жив! – заявил радостно Морис, чувствуя пульс на его шее. – Но от вашего крика очнётся вряд ли! Разве что оглохнет.

Элиза всхлипнула и зажала себе рот рукой.

– Надо будить остальных, – растерялся Андре.

– Некогда, – не согласился Морис. – Мы донесём его и вдвоём с тобой.

Элиза шла следом, ведя в поводу Рейвена, усталого и, может, оттого послушного чужой руке. Немного поспорив, мужчины уложили своего атамана у очага в зале, расстелив его плащ на полу. Андре принялся ворошить угли и раздувать огонь.

А Морис то пинками, то криками стал будить спящих мужчин. Элиза, увидев, как мертвенно бледен Джек, снова вскрикнула.

– Джек, ты слышишь меня? – теряя самообладание, повторяла она. – Джек!

– Уведи-ка её, – шепнул Морис де Брийону. – Только бабьей истерики нам не хватало.

– Он ранен, – испуганно твердила Элиза, глядя то на окровавленную повязку, то на свои испачканные в крови руки и платье.

– Ступали бы вы наверх, мадмуазель, – осторожно заговорил Морис, опускаясь рядом с ней, – мы позаботимся о нём.

– Нет, я останусь! Я нужна ему! – уже с мольбой твердила девушка.

– Чёрт возьми! Ему нужна помощь, а не ваше бесполезное присутствие, – пробурчал Морис, разматывая повязку на плече.

Элиза снова сдавленно вскрикнула при виде крови и раны.

– Андре, да уведи ты девчонку. Ей-богу! – подтвердил Симон. – От тебя самого проку не больше.

Де Брийон не обиделся на отчасти справедливый упрёк. Тут обойдутся пока и без него.

– Нет! – снова как вечером вырывалась от него Элиза. – Я не уйду! Я нужна ему! Джек! Не умирай!

Андре хватило терпения и решимости не обращать внимания на её протесты и сопротивление и снова тащить её верх по лестнице. Элиза взвизгнула, услышав щелчок замка, и принялась одержимо кричать, чтобы её выпустили. Обезумевшая от волнения и беспокойства, девушка долго колотила в дверь то крепко сжатыми кулачками, то каблучками своих туфель. Выбившись из сил, Элиза осела на пол и беспомощно разрыдалась, комкая пальцами испачканный в крови и грязи подол алого платья.