— Софи Ричардс, — говорю я, предельно спокойным тоном. Надеюсь, он не поймет, что я соврала. Ричардс — девичья фамилия моей матери. Бен ничего не знает о моих родителях, я сказала, что они оба погибли. Не хотелось говорить, что моя мать алкоголичка со стажем. А отец бросил нас ради другой семьи. Надеюсь, что Бен не сможет найти меня под этой фамилией. Доктор кивает, но прежде чем записать мои данные задерживает на мне свой пристальный взгляд. На все остальные вопросы я отвечаю практически без запинки. Вру лишь в одном месте, о замужестве. Говорю, что не замужем и эта ложь дается мне очень легко. Если бы только могла, я бы стерла эти три года замужества из своей жизни без сожаления.

— Мисс Ричардс, вам очень повезло. Авария не сильно сказалась на вас. Вы сломали руку, но перелом не страшный и при должном лечении скоро заживет. Сильно пострадала ваша спина, — доктор замолкает, сканируя мое лицо, — мы обнаружили почти двадцать осколков разной величины. Некоторые были маленькие, но два оказались слишком большие, так что от них скорей всего останутся шрамы. Еще у вас небольшое сотрясение, так, что вы можете чувствовать легкое головокружение. И ваше лицо тоже пострадало, но это не страшно, скоро все заживет, и вы будете, так же прекрасны, как и раньше.

— Спасибо, — говорю я, сама толком не понимая, за что благодарю.

— Это наша работа, — отвечает пожилой доктор, но потом откладывает свой планшет и, улыбаясь, смотрит на меня, — Я не сказал вам еще самого важного. Мы сделали анализ вашей крови. По всем правилам, если человек попадает в аварию, то мы должны проверить его на содержимое алкоголя в крови. Ваша же кровь показала, что вы беременны. Срок около четырех недель, но точно будет известно после УЗИ. Поздравляю вас.

— Что? Вы сказали, я беременна? Я правильно вас услышала? — в недоумении я смотрю на свой пока еще плоский живот. Вот это насмешка судьбы. Три года я не могла забеременеть. И теперь, когда сбежала от Бена, он решил нагнать меня таким способом. Чувствую, как по лицу ручьем стекают обжигающие слезы, и нервно смеюсь. Господи, как же все неправильно. Теперь во мне будет частичка этого монстра, который запросто бы мог меня убить и, глазом не моргнув.

— Да, у вас будет ребенок. С вами все в порядке? — спрашивает доктор, глядя на мою истерику.

— Нет, но будет, — отвечаю я, решительно вытирая слезы. В этот короткий миг, я принимаю самое важное решение в своей жизни. Это не его ребенок. Такой как он не заслуживает быть отцом. Этот малыш только мой и ничей больше. Он никогда не узнает, что его отец был монстром. Все, что у него будет от его отца, это гены. Но я научу его любить, воспитаю из него лучшего человека. Он не будет похож на своего отца. Этот ребенок только мой и я никому его не отдам.

— Может, вы хотите мне что-то сказать? Врачебная тайна тут работает, так что все, что вы мне скажите, останется между нами. Я заметил на вашем теле старые синяки. И несколько травм на вашем теле не соответствуют аварии, в том числе и осколки в вашей спине. И мы не нашли вашей обуви, вы были босиком. На вас кто-то напал? Вы от кого-то убегали?

Наверно мое лицо в этот момент отвечает на все его вопросы. Я невольно цепляюсь за поручень кровати, словно от него зависит моя жизнь. Перед глазами снова пролетают все события, благодаря которым я оказалась тут. Его лицо полное жестокости и гнева смотрит на меня, но я быстро мотаю головой, вытряхивая его образ из мыслей. Он далеко. Я сбежала, он не найдет меня тут. Я спрячусь так хорошо, что он не сможет до меня добраться.

— Хорошо, если вы не хотите говорить, то я это приму. Отдыхайте пока, а позже мы отвезем вас на УЗИ, — доктор поднимается со своего стула, добродушно мне улыбнувшись.

— Спасибо, — отвечаю я, действительно желая его поблагодарить. Мужчина кивает и выходит из моей палаты, оставляя меня наедине с собой.

Вот так вот. Когда я думала, что моя жизнь кончена. Два слова возвращают меня обратно. Маленькая фасолинка, находящаяся внутри меня, скоро станет полноправным человечком. И этот человечек дал мне новую цель в жизни. Ради него я буду просыпаться каждое утро. Ради него я стану сильней. Я больше не дам себя в обиду, не дам в обиду своего ребенка. Подумать только, я могла бы его потерять, если бы этот ублюдок довел свое дело до конца. Но этого не произошло. Возможно, именно этот пока еще совсем крошечный малыш, дал мне сил, чтобы я смогла противостоять этому монстру. И я его не подведу.

ГЛАВА 3

Через час в палату возвращается Карен, толкая перед собой инвалидную коляску. При виде меня она улыбается, и я почему-то улыбаюсь в ответ. Я ее совсем не знаю, но от нее исходит какая-то добрая светлая энергия. Ей хочется довериться, хочется стать ей другом.

— Готова увидеть своего малыша? — спрашивает она, протягивая руку и помогая мне подняться с кровати. Все тело жалобно стонет, противясь каждому новому движению. Когда я, наконец, устраиваюсь в кресле, то облегченно вздыхаю.

— Немного нервничаю, но я готова. Если честно, то я очень давно его ждала, — откровенно говорю я, пока Карен катит меня по больничному коридору. По пути она здоровается с несколькими медсестрами и пациентами. Ее тут все знают и, судя по счастливым улыбкам, любят. Хоть я и знаю ее совсем чуть-чуть, но понимаю, что она из тех людей, которые притягивают к себе всеобщее внимание. Она добродушная и внимательна ко всем. Она готова потратить свое время на каждого. И это отношение к другим, окружает ее какой-то ослепляющей аурой.

Мы проезжаем по длинным белым коридорам, а потом поднимаемся на лифте на третий этаж. Там Карен завозит меня в один из кабинетов и здоровается с сидящей там женщиной.

— Привет, Джессика.

— Привет, Карен. Кого это ты к нам привезла? — добродушно спрашивает Джессика, глядя на меня. Ей около пятидесяти, округлое лицо испещрено множеством морщинок. Каштановые волосы идеально прокрашены, но видно, что это не ее родной оттенок. На ней бледно-розовая рубашка и просторные штаны, униформа родильного отделения.

— Это Софи, она хочет посмотреть на своего малыша в первый раз, — отвечает Карен за меня, помогая подняться с кресла.

— Это очень хорошо. Волнуешься? — Джессика включает монитор, пока я укладываюсь на кушетку. Спина буквально взрывается огнем, стоит мне на нее лечь. Но я стараюсь не обращать на боль внимания. Сейчас я увижу своего малыша, того кого ждала так долго.

Джессика оголяет мой живот, убирая больничную сорочку, и выдавливает на кожу холодный гель. Я вздрагиваю от неприятного ощущения, и Джессика улыбается мне. Карен стоит рядом со мной и мне от этого не так страшно. Наконец Джессика выводит на экран то, что я так давно хотела увидеть.

— Вот и ваш малыш, срок небольшой четыре, может быть пять недель, — говорит доктор, но я слышу ее как-то приглушенно. Сейчас я смотрю на этого малыша, который пока еще не больше макового зернышка. Такой крохотный, но я уже его чувствую. Чувствую, как по щеке стекают слезы, а в следующее мгновение Карен осторожно сжимает мою руку. Смотрю на нее и улыбаюсь, радуясь такому неожиданному счастью. Пусть моя жизнь только что преодолела ураган, но сейчас на небе снова вышло солнце.

Позже, когда мы возвращаемся в палату, Карен без остановки болтает обо всем на свете и ни о чем конкретно. Она, кажется, понимает, что мне сейчас нужен кто-то рядом, поэтому не спешит оставлять меня одну. Женщина помогает мне лечь на кровать и поправляет одеяло, так как делала это мама много лет назад. До того, как она превратилась в алкоголичку и забыла о том, что у нее есть дочь. От этих мыслей я невольно вздрагиваю. Что если я стану такой же, как она? Что если не смогу стать лучшей мамой на свете для своего ребенка?

— Ты со всем справишься, дорогая. Не переживай раньше времени, — заботливо произносит Карен, отвлекая меня тем самым от темных мыслей. — Бояться — это нормально. Все мы боимся не оправдать чьих-то надежд. Но если мы не будем пробовать, не будем стараться, совершать ошибки, то для чего тогда жить?

— Трудно стать хорошей мамой, когда у тебя не было хорошего примера перед глазами, — тихо шепчу я, надеясь, что Карен не услышит. Но по ее озабоченному лицу понимаю, что она все слышала.

— А ты знаешь, что тебя привез сюда Лиам Хендерсон? — спрашивает Карен, переводя тему и присаживаясь на край моей кровати. — Все девушки в городе хотят заполучить его в свои сети. Но он, ни с кем не встречается уже два года. От него ушла жена и видимо конкретно разбила его сердце. Но вот откуда, ни возьмись, появляешься ты, и он спасает тебя, как рыцарь в блестящих доспехах. Чую сейчас все девушки буду врезаться в деревья, лишь бы Лиам их заметил. Тебе очень повезло, дорогуша. Он ходячий секс. Если бы я не была замужем, то определенно закрутила с ним роман. Тем более он живет со мной по соседству.

— Не думаю, что мне сейчас нужен мужчина, — отвечаю я, содрогаясь от воспоминаний.

— Всем нам нужно сильное мужское плечо, на которое можно опереться, — заявляет Карен, но я лишь мотаю головой. Конечно, я благодарна, за то, что он не проехал мимо и спас меня. Но я не собираюсь с ним флиртовать. Никаких мужчин, никаких отношений. Мое сердце уже изрядно пострадало, больше я не выдержу.

— Тут лежит новенькая? — слышу я молодой женский голос и поднимаю голову. В дверях стоит девушка с длинными русыми волосами, которые заплетены в тугую косу. У нее милое лицо и большие карие глаза, которые сейчас с интересом смотрят на меня.

— Чего тебе Брукс? — строго спрашивает Карен, глядя на молодую медсестру.

— Мистер Хендерсон звонил и спрашивал о самочувствии мисс Ричардс, — довольно произносит девушка, словно ей только что позвонил сам Майкл Джексон. Теперь я понимаю, что этот Лиам тут и, правда, известная личность.

— Можешь сказать, что она в порядке и идет на поправку, если он позвонит еще раз, — отдает приказ Карен, и девушка удаляется со счастливым видом, явно мечтая снова услышать голос этого загадочного мистера Хендерсона. Теперь уже и мне самой хочется увидеть, что он из себя представляет. Но я одергиваю себя, напоминая что, ни одному мужчине нельзя позволять вторгаться в мою жизнь. От них одни лишь беды.