Лана Светлая - Укротить хищника

— Слушаю.

— Сереж, вы где?

— У Витька в бане паримся. Есть новости?

— Да. Приеду через час.

— Скажи хоть хорошие или плохие?

— Не понятно пока. Всё, давай до встречи.

В голове сразу прояснилось, опьянения как будто и не бывало.

То, что какие-то новости были, уже радовало.

— Ну что, Витек, закругляемся. Петрович через час подъедет.

Подъехал Петрович даже меньше, чем через час. Мы собрались опять в кабинете, даже сели как в прошлый раз. Я усмехнулся про себя от мысли, что мы словно и не уходили отсюда.

— Значит так, — начал Петрович — найти отца твоего нам не удалось, но узнали у кого можно узнать, где тот находится. Он живет в небольшом городе, до него три часа езды на машине. По телефону он отказывается говорить, только при личной встрече. Так что, завтра с утра пораньше поеду туда и Юру с собой прихвачу, чтобы не получилось больше такой накладки, как в прошлый раз, если вдруг мы отца там сразу найдем.

В комнате наступила тишина. Они смотрели на меня и ждали моего решения. Обдумывал я всю ситуацию буквально секунд десять, после чего посмотрел на Петровича и сказал:

— Я еду с вами, а Витёк тут на месте останется, проследит за всем, если вдруг мы задержимся. А я вот прямо задницей чую, что быстро всё сделать у нас там не получиться. Да и пора, наверное, уже с папулей встретиться и задать ему пару интересующих меня вопросов.

Я нажал на дверной звонок, за дверью внутри квартиры раздалась музыка и спустя пару секунд дверь распахнулась и раздался женский голос:

— Ир, что-то вы рано верну…

Увидев меня, она резко замолчала и замерла.

На пороге стояла молодая девушка лет восемнадцати-двадцати. Я просканировал её взглядом, ничего выдающегося: рост примерно метр семьдесят, обычная фигурка, небольшая грудь, не красавица, но можно сказать, что симпатичная, серо-голубые глаза, аккуратный маленький нос и чуть пухловатые губы, пепельно-русый цвет волос, правда длину не определить, так как они были собраны к верху и зафиксированы какими-то непонятными мне приспособлениями. Увидев такую на улице, я даже не обратил бы на неё внимание.

Неожиданно, однако. Вот уж не думал, что встречу тут такую молодую девчонку. Она, зависнув, смотрела на меня и молчала.

— Мне нужен Владимир Венский. — заговорил я, поняв, что она не заговорит первая. — Он здесь живет?

— Его нет. А кто его спрашивает? — голосок оказался довольно приятным, даже не смотря на то, что звучал настороженно.

Значит пришли по адресу, что не могло не радовать.

— Просто позови его.

— Я же сказала, его здесь нет и не будет. Ничем не могу помочь.

И она стала закрывать дверь. Я рванул вперед, подставляя ногу в дверной проем и придерживая рукой дверь, что бы не дать ей её закрыть. Глаза у девицы расширились от испуга, а голос дрожал, когда она возмутилась.

— Вы что себе позволяете? Сейчас же уберите ногу.

— Значит так, девочка. Давай-ка я обрисую тебе ситуацию. Мне нужен Венский и я отсюда не уйду, пока его не увижу. Так что, если его действительно нет, звони ему и скажи, что Сергей Кулагин хочет его видеть. А мы с тобой пока подождем его, чаю попьем или кофе.

— Я сейчас полицию вызову, если вы не уйдете!

Так, значит не поняла всю серьезность ситуации. Придется по другому.

Я толкнул дверь, заставляя эту девицу отскочить во внутрь квартиры, зашел следом сам и закрыл за собой дверь. Она стала пятиться назад, пока я наступал на неё. Когда уперлась спиной в стену, а я навис над ней, она судорожно сглотнула, не сводя с меня перепуганных глаз.

Я очень медленно поднял руку и положил на её горло.

— Сейчас ты возьмешь телефон и позвонишь ему…

— Я не могу…

Я чуть сжал пальцы, почти не обратив внимания на её руки, которые она вскинула и положила на мою руку, пальцами пытаясь ослабить давление на свою шейку.

— Не правильный ответ, девочка. — с каждым словом я говорил всё тише, зная, что сейчас для неё тихий голос звучит намного страшнее, чем самый громкий крик.

— Я правда не могу, — она уже хрипела, а в глазах стояли слезы — дядь Вова умер две недели назад.

От неожиданности я сделал шаг назад, отпуская её горло, и смотря в каком-то оцепенении на проступающие на её шеи четкие следы от своих пальцев.

В голове образовался словно вакуум. Я мог ожидать чего угодно, и в принципе, я готовился к тому, что наша встреча не пройдет тихо-мирно, но никак не ожидал услышать новость о том, что Владимир Венский умер.

Когда раздался звонок в дверь, я бросила взгляд на часы. Что-то рано мальчишки вернулись. Ира с детьми собрались сходить на мультик и предложила взять моих пацанов с собой. Я же осталась дома, чтобы, так сказать, "прогенералить" квартиру.

На пороге стоял мужчина. Я смотрела на него, а в голове крутилось лишь одно слово "началось". Именно об этом меня дядя Вова и предупреждал. Что однажды кто-нибудь может появиться на моём пороге и останется только молиться, чтобы это был друг, а не враг.

Вот только стоящий передо мной мужчина вот совсем не выглядел "другом".

Вы когда-нибудь смотрели на человека и чувствовали при этом его энергетику? Так вот, от этого мужчины она прямо таки выплёскивалась и подавляла тебя. И на ум приходило лишь одно определение ей — хищная.

Он был красив, но не в общепринятом смысле этого слова, не как парни, которые красуются на обложках модных журналов, а красив именно своей звериной сущностью, которую ты видишь и ощущаешь.

Мужчина был где-то на голову выше меня, короткие темные волосы подстриженные очень коротко, среднего телосложения (не худой, но и не крупный), с резкими чертами лица, которое было гладко выбрито. Карие глаза, казалось, просканировали меня всю, от макушки и до пальцев ног. Взгляд был оценивающий, но не такой, каким смотрит парень на девушку. Он словно прикидывал, что за "зверушка" перед ним находиться и как ему себя с ней вести — погладить или ударить.

Мои ответы ему не понравились судя по всему. И вот мы стоим в коридоре, его рука сжимает моё горло, а его слова доносятся до моего сознания словно сквозь вату. Видимо легко и просто не будет. Уж для меня точно.

Когда я призналась, что дядя Вова умер, и он отступил от меня, убрав руку с моего горла, я на какое-то мгновение понадеялась, что он развернется и уйдет. Я очень сильно ошибалась. Так просто он не собирался уходить.

Несколько секунд и он словно пришел в себя. Окинул меня не читаемым взглядом и тихо спросил:

— Тебя как зовут?

— Светлана… — мой голос хрипел.

— Была его любовницей?

— Что?! — дядя Вова предупреждал, что могут возникнуть такие подозрения, но всё равно было довольно неожиданно и неприятно услышать это.

Он наклонил слегка голову в сторону, всё так же оценивающе смотря на меня, а потом сделал шаг обратно ко мне и схватил уже мой локоть, впиваясь своими пальцами в кожу (и тут похоже синяки останутся).

— Веди на кухню, пора побеседовать за чашкой чая. Ответишь на мои вопросы и всё будет хорошо…для тебя.

Он практически поволок меня в сторону кухни. И только там он отпустил меня и слегка подтолкнул в сторону плиты.

— Ставь чайник Света и садись, потрындим о том, о сём.

На дрожащих и полусогнутых ногах я дошла до плиты и включила комфорку, на котором стоял чайник. На каком-то автомате достала чашки, ложки и сахарницу, и всё это поставила на стол, за который он уже уселся, всё так же не сводя с меня взгляда, немигающего и тяжелого.

Я все действия совершала очень медленно и неторопливо под его взглядом, словно боялась, что сделай я какое-нибудь резкое движение и зверь просто сорвется с поводка и кинется на меня так, как в коридоре. А в голове пульсировала только одна мысль: не отдам, не отдам пацанов, пусть что хочет делает, чем угодно пугает, но не отдам.

Когда чай был разлит и мы сидели напротив друг друга, я обхватила свою чашку двумя руками и смотрела в стакан, словно ища там ответ, что же делать дальше и как себя вести с ним.

Он отпил из своего стакана, в который положил три полных ложки сахара, даже не поморщившись от того, что пил практически кипяток. Где-то на заднем плане мелькнула совершенно идиотская мысль, что он такой же сладкоежка, как и мои мальчики. Я постоянно боролась с их привычкой превращать чай в сироп посредством того количества сахара, который они каждый раз пытались положить в свой стакан. Но все мысли тут же испарились, когда он заговорил:

— Когда он умер? И где похоронен? — голос довольно равнодушный, словно справляется о погоде на завтрашний день.

— Две недели назад. В деревне Камышовка, это недалеко от города, километров тридцать.

— Ты ему кем приходишься? Жена? Любовница?…Дочь? — на последнем слове он словно споткнулся, но интонация не поменялась.

— Мы были соседями в Камышовке.

— От чего он умер?

— Опухоль в голове. Неоперабильная. — прям как в викторине, блин, вопрос — ответ, и всё.

Он замолчал на несколько минут, в течении которых я пыталась как-то справиться с нервной дрожью в руках, прямо таки предчувствуя, что это были самые простые вопросы, а вот теперь пойдут очень тяжелые. Интуиция меня не подвела, только и успела я подумать, прежде чем услышала:

— Он жил один?

— В каком смысле?

— Смысл в моём вопросе один, Света. — у него на губах появилась даже не улыбка, а прямо оскал какой-то — Он жил по соседству с тобой один или с кем-нибудь? Ну там, например, с женщиной, другом, сватом, братом или… детьми?

Всё моё тело словно заледенело, а сердце заколотилось просто с неимоверной скоростью, когда я услышала его последнее слово.