- Маленькая - это, я так понимаю, Вадим. - Платон замолчал, наткнувшись на ее свирепый взгляд. - Все, больше не буду. Честно. Давай с большой, не люблю тянуть с плохими новостями.

- Свадьба.

- Нет уж, хватит! - Платон попятился к раковине. - Даже не проси! Больше я там играть не буду! В первый раз обошлось, а во второй меня точно изнасилуют.

- Боже, - Надя обреченно провела по лицу пятерней. - Никто не просит тебя играть в тюремном душе. И свадьбы никакой не будет. Проблема с той, нефтяной.

- Эта тетка узнала мой домашний адрес?! - ужаснулся Платон.

- Ты сам уже стал, как тетка! - Надя раздраженно фыркнула. - Как эти озабоченные старые девы, которые нарочно ходят ночью через парк и ищут маньяков. Все гораздо хуже: про свадьбу узнала Лиза. Агент Заславцева.

- Пф-ф-ф! - Платон с облегчением прислонился к холодильнику. - Делов-то! И что, ты боишься, что Игорь тоже урвет кусок пирога? Забей, Надюш. Его постная физиономия никому не нужна, тем более - за деньги. Разве что в крематорий. И потом, насколько я помню, детей больше у этой тетки нет.

Платон всегда туго соображал в вопросах бизнеса. Будучи человеком творческим, он совершенно не разбирался во всем, что касалось денег. Быть может, всему виной Римма

Ильинична, благодаря которой Платон существовал в мире, далеком от материального. А, возможно, Надя и сама приложила руку к его беспечности, слишком долго брала на себя все заботы. Так или иначе, пришлось теперь раскрывать человеку глаза на подковерные интриги и последствия неучтенного гонорара.

- Подожди-ка, - насторожился Платон, переварив первую дозу информации. - Если ты знаешь, что Лиза под тебя копает, то сама бы ты ей не проболталась.

- Само собой!

- И откуда она тогда узнала про свадьбу? Стоп, она что, шпионит? Взломала твою почту, украла телефон? Ты поэтому без звонка пришла? А если она выяснит, какую я концертную программу готовлю на следующий сезон?! И Игорь разучит ее раньше меня?..

- Спокойно, - Надя прервала неконтролируемый поток паники, грозящий превратиться в стихийное бедствие. - Телефон у меня при себе, - и она похлопала по заднему карману. -Я, кстати, все утро тебе названивала, и ты бы знал об этом, если бы потрудился включить звук.

- Тогда как она узнала? - Платон впился в нее взглядом, видно, чуя какой-то подвох. И пусть Надя крепилась изо всех сил и молчала, не желая подставлять Вадика, Платон слишком хорошо ее знал, а потому считал все без лишних слов. - Это он! - торжествующе воскликнул он. - Вадим! Чертов трепач! А я знал! Я говорил тебе, предупреждал! Не связывайся с ним!

Платон ликовал, как младенец, что научился играть в «ку-ку». Забыл и про бомбу замедленного действия в лице Лизы, и про возможное Надино увольнение. Недаром говорят: людям куда важнее быть правыми, чем счастливыми.

- Какая теперь разница? - Надя залпом допила остывший кофе. - Лиза так просто не успокоится.

- Уже настучала твоему шефу?

- Хуже. Уже пыталась меня шантажировать.

- Надо же! - качнул головой Платон. - А казалась такой милой.

- Самые опасные люди всегда поначалу кажутся милыми...

- И чего она хочет?

- Не чего, Платон, а кого, - и Надя выразительно посмотрела на друга.

- В смысле. - он недоверчиво отстранился. - Меня, что ли?!

Надя не стала отвечать, слишком уж все было очевидно.

- Вот это, что называется, пердимонокль, - Платон нервно взъерошил еще влажные после душа волосы. - То есть она будет молчать, если я с ней?.. - и он постучал указательными пальцами друг о друга. - Нет, она не совсем в моем вкусе, но и не страшная, в целом. Если так уж надо для дела.

- Боже! - Надя схватилась за голову. - Ты можешь хоть о чем-нибудь думать кроме секса?!

- Так ты же сама сказала, что она меня хочет, - растерялся Платон.

- Она хочет тебя, как клиента, понимаешь ты или нет?! - последние капли Надиного терпения испарились, оставив после себя пустыню ярости. - Предлагала мне поменяться: она бы взяла тебя, а я Заславцева. Но сейчас если она выяснит, сколько нам заплатили... Боюсь, мне уже и Игоря не достанется.

- А что, тебе бы хотелось?

Надя зажмурилась. На долю секунды ей показалось, что она вот-вот научится убивать взглядом, и тогда от Платона останется только горка пепла, пахнущая шампунем и зубной пастой. Голова норовила взорваться, язык чесался от желания извергнуть из потаенных уголков Надиного сознания такие слова, от которых покраснел бы сам сатана.

- Я просто не хочу, чтобы меня уволили. Не хочу остаться вообще без работы или торговать гаджетами у метро, - прошептала она, сдерживаясь, что есть мочи.

- И что, ты меня теперь подкинешь этой Лизе, как какую-то ненужную вещь?

- Сказала же: если она выяснит, сколько нам заплатили, - процедила Надя и схватилась за пустую кружку, чтобы хоть чем-то занять руки. - Пока я навешала ей, что ты выступал бесплатно.

- И она поверила? - скривился Платон. - Сразу бы уж добавила, что я еще и за еду играю.

- Там кроме еды были еще и нужные люди. Та же Ларионова. Кстати, Лиза и ее допрашивала. Так что будь добр, как-нибудь между делом вверни сегодня на репетиции, что ты на свадьбу согласился без гонорара только ради встречи с ней.

- Что за ерунда.

- Твоя Леля так себя любит, что ни на секунду не усомнится.

- Та-а-ак. - глаза Платона сузились. - Мне сейчас показалось, или она тебе не нравится?

- Это к делу не относится.

- Нет уж, давай-ка разберемся, - Платон отобрал у Нади кружку, пока Надя не раздавила ее в осколки: так сжимала, что даже пальцы побелели. - Сначала ты хочешь, чтобы мы были дуэтом, теперь уже «твоя Леля». Ты все-таки ревнуешь?

Надя медлила, подбирая слова, а не найдя нужных, просто рассмеялась Платону в лицо.

- Тебе корона не давит? - выдавила она сквозь смех.

- И что это должно означать? - Платон даже не улыбнулся. Впервые Наде показалось, что он злится не на шутку.

- Ты хоть со стороны себя видишь? - она шагнула к нему вплотную и презрительно ткнула пальцем в грудь. - Я, я, я... По-твоему, все вокруг только о тебе и думают, да? Все женщины мечтают с тобой переспать, потому что ты весь из себя такой неотразимый, да?

- Мы сейчас о тебе, а не обо всех. Ты отгоняешь от меня девушек, как ревнивая жена. Стоит мне с кем-то сблизиться - и ты уже выпроваживаешь ее, куда подальше.

- Можно подумать, ты прям успел сблизиться с Ольгой, - Надя хотела отступить, развернуться и уйти, вся эта перепалка ее порядком вымотала, но Платон схватил ее за оба запястья и притянул к себе.

- Вот опять, - шепнул он, склонившись к ее лицу. - Признайся уже, ты сама меня хочешь. И ревнуешь, как ненормальная.

- Я? Вот еще! - Надя почему-то тоже перешла на шепот, разглядывая маленькую родинку на правой щеке Платона. - Ты самый самовлюбленный, эгоистичный, наглый.

- Ты одно слово забыла, - он вдруг улыбнулся.

- Инфантильный? - от него даже пахло детской зубной пастой с банановым вкусом.

- Сексуальный, - едва слышно выдохнул Платон и прижался к ней губами.

К Надиному удивлению банан оказался куда вкуснее ментола.

Глава 10


Вообще-то целоваться Надя не слишком любила. Это ведь только в кино выглядит красиво и романтично, смотришь - и в груди разливается сладкое тепло умиления, хочется вздохнуть с улыбкой и порадоваться за героев. А что в жизни? Чужие слюни, запахи, сопение нос в нос, неловкое столкновение зубами или чересчур вертлявый язык.

К поцелуям Надя относилась как к неизбежному ритуалу, дани традициям. Вроде формул вежливости. Дать парню, который тебе нравится, аванс. Гарантию, если угодно, что он не зря тратил свое время. Поставить метку избранного.

С Платоном же все вышло наоборот. Во-первых, ему Надя никаких авансов не задолжала. Потому что время из них двоих тратила она. Во-вторых, он ей не нравился как мужчина. По крайней мере, она была в этом свято убеждена. Но он поцеловал ее - и в голове щелкнул рубильник, а свет здравого смысла погас.

Никаких мыслей. Ни единой, самой завалящей. И даже о том, зачем это происходит, как Надя до такого докатилась, как оттолкнуть, чем ударить, - ничего. Темная пустота - и в ней

- яркие неоновые вспышки ощущений.

Тепло. Щекотно. Приятно. Мурашки. Дрожь. Тело как будто свое - и в то же время чужое, слишком уж много непонятных и незнакомых чувств. Жажда. Острая такая, колючая, почти болезненная. А еще тяжесть, тугая и плотная, как влажная глина.

Надя утратила связь с реальностью. И это, как ни странно, не пугало, а вызывало эйфорию, почти счастье. Словно плетешься целый день под палящим солнцем, линия горизонта колеблется в жарком мареве, во рту пересыхает, и каждый вдох приносит обжигающую боль. Даже собственное туловище кажется неподъемным. А потом вдруг - обрыв, и внизу под ногами - море. Лазурное и бликующее, ласковое и манящее. Прыжок - и прохладные воды смыкаются над головой, а живительная сила струится по венам. И вот она, невесомость. Блаженство.

Каким-то чудом, цепляясь за Платона, как за единственный буек, привязанный к настоящему, Надя осознала, что он подхватил ее на руки и куда-то несет. Что-то шепчет, щекоча дыханием ухо. Лифчик, неясно, когда расстегнутый, болтается на честном слове, мимо мелькают стены коридора, дверь в спальню... Что -то, похожее на тревогу, заскреблось было изнутри, но Платон положил Надю на кровать, стянул с себя футболку, расправил мускулы, как античный атлант, удерживающий перекрытие.

Никогда еще она не видела его вот так, снизу. И очень близко. И никогда еще он не смотрел на нее так жадно и восхищенно. Нет, она миллион раз видела этот взгляд, но прежде он был направлен на других девушек. И Надя все гадала, почему они с такой легкостью сдают оборону? Подумаешь, улыбнулся, подмигнул, поцеловал... А теперь вот поняла. И уже не такой смешной показалась ей супруга нефтяника: Надя, пожалуй, и сама сейчас пожирала Платона глазами, как моряк после дальнего рейса. Хотелось царапать рельефную мужскую грудь, попробовать на вкус, по-вампирски впиться зубами в широкое плечо...