Борьба со стыдом была короткой. Стоило Платону расстегнуть пуговицу на джинсах, обнажив узкую полоску темной поросли, Надя бросилась на него голодной тигрицей, лихо опрокинула на лопатки и уселась сверху, склонилась, целуя, впитывая, собирая губами все вкусы и запахи, чтобы никому больше не досталось.

- Ауч! - Платон внезапно поморщился и изогнулся, а Надя пристыженно отпрянула.

- Я. Боже. Я сделала тебе больно?.. - она поморгала, старательно фокусируя взгляд. Вместе с четкостью зрения вернулась совесть, а та мгновенно подтащила за собой панику.

Только что они просто разговаривали на кухне, только что Надя убеждала Платона, что он

- последний мужчина, с которым бы она связалась в здравом уме и трезвой памяти. И вот она уже бесстыже елозит сверху, как дешевая стриптизерша, лобызает плоды его диет и тренировок, забыв о приличиях. Сколько раз она презрительно фыркала в адрес мужиков, которые ценят только внешность! Так неужели и сама оказалась падкой на выпуклые мышцы и пухлые губы?

- Прости. - Надя закрыла лицо ладонью, прячась от действительности. Наверное, так чувствуют себя жрицы любви во время полицейских рейдов. - Не стоило мне.

- Нет! - Платон обхватил ее талию и силой удержал на себе. - Даже не смей извиняться! Мы, может, поторопились, но это должно было случиться! Просто колет что -то.

Он сунул руку под поясницу и извлек маленький блестящий предмет, который показался Наде смутно знакомым. Она бы, может, и не придала этому значения, если бы Платон тут же не сжал кулак и не сунул находку в карман. Явно ведь прятал, никаких сомнений!

- Что это? - Надя застегнула лифчик, который Платон умелыми музыкальными пальцами умудрился вывести из строя прямо сквозь блузку.

- Да ничего, ерунда, - он снова потянулся к ней.

- Как скажешь, - Надя склонилась над ним и поцеловала в губы. Но на сей раз контроль над ситуацией она не утратила, напротив, сделала все, чтобы выбить Платона из колеи. И как только она почувствовала, что он дрожит от возбуждения и алчно шарит по ее телу, опять подбираясь к лифчику, Надя резко залезла в карман Платона и крепко ухватилась за что-то металлическое. Извлекла на свет, поднесла к глазам... И комната пошатнулась. Теперь Надя вцепилась в Платона не из страсти, а просто чтобы не упасть.

- Это ее сережка, - заторможено произнесла она, слезая на пустую половину кровати. -Ларионовой.

Не узнать это украшение было невозможно. Еще вчера во время фотосессии Надя наблюдала, как вычурные серьги покачиваются в ушах Ольги, пока она позирует на камеру. Не какие-нибудь банальные колечки или золотые ниточки-висюльки, которые может носить каждая вторая девица, не обремененная вкусом. Нет, вычурное сверкающее нечто, доступное только оперным дивам и модницам из Южной Америки.

- Я все объясню, - Платон сел на кровати и виновато поднял брови.

- А знаешь, не надо, - Надя встала и отшвырнула сережку, будто на ней было урановое напыление. - Ты мне ничего не должен.

Она подошла к зеркалу, призвав остатки достоинства. Внутри все клокотало и жгло, к горлу подбирался ком, но внешне Надя выглядела на удивление спокойной. Поправила прическу, будто ничего не случилось, приблизилась к отражению, проверяя макияж. Не было бы в комнате Платона, Надя бы и сама поверила, что это обычный будний день, а она всего лишь собирается на работу.

- Может, хватит? - Платон соскочил с постели и в два шага оказался возле нее. Обхватил за плечи и силой развернул к себе лицом.

- Что-то не так? - дежурным деловым тоном осведомилась она.

- Ты прекрасно знаешь, что да! Ты только что хотела меня, даже не спорь!

- Да, - призналась Надя честно. - Ты отлично целуешься, у тебя огромный опыт. Никто с этим и не спорит.

- Дело не в этом, - Платон стиснул зубы, и на его скулах зашевелились желваки.

- А по-моему, как раз в этом, - Надя заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. - Ты -привлекательный мужчина, у меня давно никого не было. Наверное, ты был прав, все из-за вчерашнего неудачного свидания с Вадиком.

- Не смей им прикрываться! Это касается только нас с тобой!

- Нас? - Надя удивленно вскинула брови. - Нет никаких нас.

- Правда? - Платон прижал ее к себе. - Минуту назад ты так не думала.

- Я просто забыла, с кем имею дело, - она оттолкнула его изо всех сил и одернула блузку.

- Ну давай, просвети, - он положил руки на пояс, будто нарочно демонстрируя мускулистый торс. Впрочем, Надя была слишком зла на него и больше всего - на саму себя, чтобы снова купиться на физические достоинства.

- Ты пользуешься людьми, когда тебе это выгодно. Привык получать все, что хочешь. Тебе плевать, кто и что чувствует, главное - самому получить удовольствие. Ты просто избалованный мальчишка, вот и все.

- Нет! - перебил Платон, но Надя уже слишком завелась, чтобы останавливаться.

- Я не на помойке себя нашла, ясно тебе? Если Ларионову твой стиль жизни устраивает -что ж, совет вам да любовь. Не знаю, на неделю, две... На сколько там тебя обычно хватает. Но у меня, Платон, не так сильно чешется, чтобы перечеркнуть все усилия и годы работы.

- Ты просто сейчас на эмоциях, я понимаю, - неожиданно мягко сказал Платон. - И ты боишься.

- Господи, ты в принципе не способен воспринимать критику! Что я вообще пытаюсь тебе доказать?! Живи, как хочешь, только меня не трогай!

- Мы оба знаем, что ты это не серьезно. Я дам тебе время, не буду давить, но.

- Да окстись уже! - не вытерпела Надя. - Кроме работы между нами ничего нет и быть не может!

- Ну да, ну да, - передразнил он ее привычную присказку. - А еще я - эгоист, каких свет не видывал, нарцисс, беспомощный маменькин сынок, который без тебя шагу не может ступить. Я извожу тебя денно и нощно своими капризами, и ты устала, что я не оставляю тебе никакого личного пространства. А еще я трахаю все, что движется, потому что мама не рассказала мне про венерические болячки, и ты спишь и видишь, как бы поскорее сбыть меня с рук другому агенту, потому что я - твой сущий кошмар. Ничего не забыл? - он скрестил руки на груди. - Ты поэтому прибежала ко мне, как только Лиза захотела поменяться клиентами?

- Я. - Надя опешила от такой жестокой тирады. - Я ничего такого не говорила.

- О, говорила и еще как! - невесело усмехнулся Платон. - Вена, шампанское. Ничего не напоминает?

- Но почему ты мне ничего не рассказал?

- А смысл? Это бы ничего не изменило. Конечно, я думал, что ты обо мне лучшего мнения, но что уж тут. Сам виноват.

- И ты решил исправиться, да? - Надя взглянула на поведение Платона под другим углом, и все его последние поступки заиграли новыми смыслами. - Накормил запеканкой, на свадьбе выступил и, чтобы уж наверняка, засунул мне язык в рот, да?

- Ты только это заметила, да?

- Язык-то? Трудно было не заметить.

- А знаешь, я устал тебе что-то доказывать, - Платон вскинул руки, изобразив капитуляцию. - Тебе самой это нравится. Я - плохой, я - всегда во всем виноват, а ты -святая. Жертва. Спаситель в юбке. И плевать, что я делаю. Что за последние месяцы я ни разу никуда не опоздал, что я слушаюсь тебя во всем, как чертова собачонка. Даже долбанное расписание себе составил, чтобы ты, не дай Бог, лишний раз не перенервничала. И скольких девиц ты выловила из моей постели после Вены? Хочешь, я подскажу? Ни одной, Надя. Ни од-ной.

- Пара месяцев ничего не меняет, - уже не так уверенно возразила она.

- Ну, конечно. Ты ведь уже распределила роли, тебе так проще. Какая разница, что я звонил Воскобойникову и договаривался насчет тебя?

- Ты... что?! - Надя отшатнулась, как от пощечины. - Зачем ты ему звонил?

- Думаешь, я дурак? И не понял, что концерт в Вене был полным провалом? Я с ним часа полтора, наверное, трепался, убеждал, что ты из кожи вон лезешь, стараешься, просил, чтобы тебя оставили со мной и дали нам обоим второй шанс. А он уже тогда хотел отдать меня другому агенту!

- Как ты мог?! - Надя, как загнанная дичь, метнулась в сторону, потом в другую, не зная, куда себя деть. - Надо было меня предупредить! Спросить, посоветоваться. Черт, это мой начальник! Моя работа!..

- И кто после этого зациклен на себе? - тихо спросил Платон и натянул, наконец, футболку.

- Да кто так поступает? Выставил меня. Как не знаю, кого!

- Друзья так поступают! Люди, которым не все равно! Хоть ты в это и не веришь. Тебе не приходило в голову, что ты сама меня все время отталкиваешь? Весь этот твой хваленый профессионализм. Это просто щит! Ты боишься меня к себе подпустить, вот и все! И сама себе не хочешь признаться, что я тебе нужен!

- Неправда! - Надя упрямо мотнула головой и попятилась к двери.

- Давай, продолжай отрицать. Убегай! - Платон догнал ее. - Знаешь, кого ты мне напоминаешь? Басня была такая. Там собака поймала зайца и то лизала его, то кусала.

- Да иди ты со своими притчами! С меня хватит! - и Надя ломанулась на кухню за сумочкой, но Платон не отставал от нее ни на шаг.

- Ты нарочно меня дразнишь! - не унимался он. - То смотришь на меня, как диабетик на шоколадку, то вся из себя такая деловая: «В три репетиция, в семь концерт, замени струну, проверь костюм.» И делаешь вот такое лицо. Да-да, вот как сейчас. Будто села на жвачку! И на ревность специально разводишь!

- Все! - выкрикнула Надя, перекинув сумочку через плечо. - Замолчи! Или я.

- Или ты - что? - он преградил ей путь в прихожую. - Ну, давай! Откажешься от меня? Лизе передашь, как какую-то вещь?

- Пусти.

- Нет уж, давай, договаривай!

- Пусти!

- Не можешь?! - Платон победоносно ухмыльнулся. - А я тебе скажу, почему! Потому что ты хочешь меня. Я тебе нужен, ясно? И весь этот инстаграм ты придумала, потому что это твои, Надя, слышишь, твои фантазии! Тебе нравится, когда я флиртую, подмигиваю, когда строю из себя донжуана. Давай, признайся! Сколько раз ты по ночам меня представляла себе?