- Ничего, - нехотя отозвалась Юля. - Это только мой козырь. Так что там с твоей беременностью?

Надя слишком устала, чтобы бороться с родственным любопытством. Вытянула ноги, откинула голову назад и выложила Юле, до какого пердимонокля довел ее Машкин длинный язык.

- И теперь он говорит, что любит меня, - подытожила она. - Предлагает быть вместе, а я... Слушай, но он же потаскун, каких свет не видывал!

- Это у многих бывает, - Юля уселась рядом и положила голову Наде на плечо. Они частенько так лежали в детстве: Надя забиралась в кровать к старшей сестре, когда было страшно ночью или когда болел живот, и Юля вот так уютно устраивалась около нее и рассказывала о своих ухажерах. Почему-то Надя любила эти истории куда больше, чем детские сказки про принцесс. - Дима тоже шлялся, пока не перебесился. Кому-то скучно, у кого-то гормоны скачут.

- А как же «горбатого могила исправит»? - Надя задумчиво прислонилась щекой к Юлиному затылку.

- Фигня это все. Не меняются только те, у кого нет, ради кого меняться, - вздохнула Юля.

- На Димку посмотри: он на свою надышаться не может. Маша - дура, конечно, и ремень по ней плачет, но ведь она права. Пока мужика не подтолкнешь, он так и будет ходить и клювом щелкать.

- А если я ему надоем? Я же не какая-то суперсекси! - и Надя уныло скосила глаза к своей не слишком пышной груди.

- Это вообще в отношениях последнее дело. Сиськами долго сыт не будешь, - Юля проследила за Надиным взглядом и усмехнулась. - Даже вон детям максимум на год хватает. Ты главное для себя пойми, нужен он тебе или нет. Ты его любишь?

- А как его не любить?! - обреченно простонала Надя. - Он же. Ты же видела его! Смотришь, и внутри все.

- Бабочки в животе? - подсказала Юля.

- Да почем я знаю! - Надя зажмурилась: так трудно бывает признаться самому себе в очевидном, так страшно осознавать свои слабости, что, кажется, лучше бы вообще никогда ничего не чувствовать. - Бабочки это, или просто надо на глистов провериться.

- Слушай, - Юля отстранилась и серьезно посмотрела сестре в глаза. - Каждой женщине хоть раз приходится делать выбор между надежностью и бабочками в животе.

- И что ты выбрала?

- Стала бы я от большой надежности заводить троих детей, - улыбнулась Юля. - Если ты его правда любишь, то надо хотя бы попробовать, что получится. Иначе сама себе потом не простишь.

- А если не выйдет? Если он сбежит через месяц?

- Никаких «если»! - мотнула головой Юля. - Просто надо держать его в тонусе. Это он должен бояться, что ты сбежишь, а не наоборот.

И как это сделать?

- Вот смотрю я на тебя иногда и думаю: вроде умная баба, а таких простых вещей не понимаешь! У тебя же решение под носом.

- Игорь?.. - неуверенно предположила Надя.

- Игорь, - улыбнулась Юля, и Наде вдруг подумалось: как хорошо, что эта многодетная мамаша с мозгами Макиавелли - ее сестра, а не соперница.

Надя частенько сетовала на судьбу, которая закинула ее в шумное и суетливое семейство Павленко. Но где бы она была теперь без помощи братьев и сестер? Даже Машка с ее промытыми Интернетом мозгами, как ни крути, оказала Наде услугу. Кто знает, сколько бы еще Платон созревал для признания, если бы не бесстыжая Машкина ложь?

Теперь мысль о том, чтобы вернуться с вещами в семейное гнездо уже не казалась Наде такой пугающей. Она готова была уже позвонить квартирной хозяйке, чтобы официально расписаться в собственном банкротстве и захватить у мамы пару больших хозяйственных сумок для постельного белья и всяких личных мелочей, однако стоило Наде взяться за телефон, как на экране всплыло сообщение. Платон перевел ей тридцать пять тысяч, как и обещал.

Он думал о ней. Несмотря на ее отказ, на истеричное бегство, на войну с Игорем. Конечно, брать у человека такие деньги было неправильно, и в любой другой ситуации Надя бы так ни за что не поступила. Она привыкла помогать Платону и опекать его сама, а когда все вдруг перевернулось с ног на голову, ей стало не по себе. Но вариантов у нее других уже не осталось.

«Я все верну», - написала она, чтобы не чувствовать себя так унизительно.

«Я люблю тебя», - ответил он через секунду, и у Нади засвербило в носу от подступающих слез.

Очень сложно бывает сказать эти слова впервые, но стоит один раз перешагнуть невидимый барьер, как они сами рвутся наружу с каждым вздохом. И чем чаще их повторяешь, тем легче становится на душе.

Надя потянулась было пальцем к цифровой клавиатуре, чтобы ответить, и... Не смогла. Как будто что-то помешало, как будто кто-то хлопнул ее по руке. Может, оно и к лучшему? Такие признания лучше делать, глядя человеку в глаза. Современные технологии лишают слова веса, превращая их в сухие и куцые отголоски эмоций.

Позже. Она обязательно скажет ему, только позже.

Есть люди, которые до чертиков любят все контролировать, и Надя, определенно, принадлежала к их числу. Едва она сталкивалась с чем-то, что не могла подчинить себе, тут же начинала искать способы вернуться в зону стабильности. В моменты паники кто -то хватается за уборку, кто-то отключает мозги сериалами, кто-то пытается заглушить стресс булочками и шоколадом. У Нади же главным лекарством от хаоса всегда была работа. И сейчас, вернувшись в пока еще свою съемную квартиру, она подключила к сети ноутбук, разложила перед собой блокнот и ручки и погрузилась в дела с усиленным рвением.

Звонок Игорю был у нее на повестке первым и самым важным. От решения Заславцева зависело все. Предложить ему выступать дуэтом со старым и, наверное, злейшим врагом было страшно, но все же не так страшно, как разговаривать с Платоном о чувствах. А потому Платона Надя решила оставить на потом.

- Ты шутишь? - была первая реакция Игоря.

Надя вздохнула, размяла шею, как перед боксерским поединком, и переключила тумблер дипломатии на максимум. Никогда еще она не была такой велеречивой и убедительной, как сегодня. Расписывала Игорю, каких удивительных высот они смогут достичь вдвоем.

- Между вами такой огонь, какого я еще никогда не видела, - упражнялась она в риторике.

- И аудитория это сразу услышит, поверь мне. Солистов полно, а вот дуэтов... Посуди сам: Платон уже заработал имя, ты тоже. Его подписчицы с ума сойдут от вашей бешеной энергии. И кроме того, - достала она из рукава самый важный аргумент, - Эрлих тоже мечтал поставить вас в дуэт.

- Ты говорила с ним? - напрягся Игорь.

- Конечно! Он сделал блестящую аранжировку Вивальди, наверняка, у него есть еще что -то. Мы поговорим с ним, он будет рад подключиться, я почти не сомневаюсь. Составит вам такой репертуар, что музыкальный мир пошатнется. Два виртуоза такого уровня вместе -это бомба, говорю тебе. Доверься моему чутью, прошу тебя. Пожалуйста, Игорь! Я бы никогда не поставила тебя в заведомо провальный проект! Ты же мой первый клиент, ты поверил в меня, когда я была никому не нужна, я этого не забуду, - Надя закусила губу, подбирая нужные слова. - В конце концов, отменить все никогда не поздно. Один концерт в Архангельском - и ты поймешь, сможешь ли дальше работать с ним вместе.

- А если он опять начнет психовать или оскорблять меня?

- Платона я беру на себя, - Надя сжала телефон с такой силой, что силиконовый чехол жалобно скрипнул. - Он будет вести себя примерно, насколько это возможно. Послушай, на тебя вся надежда. Ты же сам понимаешь, из вас двоих ты - гораздо мудрее и взрослее.

Если до этих слов Игорь и сомневался, то перед таким мощным натиском лести устоять не смог. Насколько Надя смогла изучить Платона с Игорем, для них обоих конкуренция между собой была главным и самым сильным мотиватором. Конечно, манипулировать клиентами было не слишком гуманно и не особо порядочно, но Надя чувствовала: вечный двигатель их соперничества способен поднять дуэт до невиданных высот. И если убедить каждого, что весь проект держится только на нем, они из кожи вон вылезут, лишь бы это доказать.

Добившись согласия Игоря, Надя набрала организаторов концерта в Архангельском и предложила им новый план: вместо студенческого оркестра Московской консерватории перед публикой выступит дуэт виолончелистов. Поначалу, конечно, это энтузиазма не вызвало, но как только Надя назвала имя Платона Барабаша и намекнула, что блогеров это порадует даже больше, а гонорара потребует в разы меньшего, музейная дама сдалась и сказала, что внесет в афишу необходимые поправки.

После этого Надя около часа висела на телефоне с Эрлихом, обсуждая репертуар. Старый профессор воспрял духом, узнав, что Надя реализовала его давнишние планы на двух самых перспективных учеников, и долго размышлял вслух и шуршал нотами, вспоминая, какие вещи успел переложить для двух виолончелей, пока, наконец, не выкристаллизовалась программа из трех пьес. И «Гроза», разумеется, в их числе. Выбор был огромным, но Надя с Владимиром Семеновичем сошлись на тех произведениях, которые Игорь с Платоном уже играли в студенческие годы, поскольку времени до концерта оставалось слишком мало, чтобы разучивать что-то с нуля.

Минут пятнадцать ушло на Вадика и на обсуждение детали предстоящей фотосессии: концерт следовало красиво проанонсировать в сетях; еще немного времени потребовал поиск подходящих костюмов, и, наконец, у Нади не осталось больше ни единого повода откладывать разговор с Платоном. С ним она по телефону общаться не захотела, - слишком уж много им следовало обсудить с глазу на глаз.

К счастью, работа помогла ей избавиться от лишнего мандража, и Надя смогла спокойно переодеться и навести марафет. Да, она все еще не могла контролировать эмоции и не знала, куда ее заведут отношения с Платоном, но, по крайней мере, выглядеть хорошо ей никто не запрещал. Что бы ни случилось потом, Надя знала: первое свидание со знойным виолончелистом и, по совместительству, ее лучшим другом останется в ее памяти навсегда, а потому приложила все усилия, чтобы сделать это воспоминание идеальным.