Да, из всех инструментов Платон явно выбрал виолончель не просто так. Играй он на чем-нибудь полегче, Надя бы уже давно нашла способ отколошматить его собственным орудием труда. Скрипкой, к примеру, или фаготом. А сейчас вот даже увесистой папки с нотами под рукой не оказалось.

Надя не знала, как поступить. Ее подмывало сбегать обратно за стремянкой и лично стереть каждую с таким трудом нарисованную галочку. Боялась она только одного, что второго шанса тот милый полицейский ей не даст, и день точно закончится на австрийских нарах. Хотя кто знает? Если в камеру не пускают Платона, может, там не так уж и плохо?

Надя уже занесла ногу, чтобы направиться прямиком к Платону и, если понадобится, зубами отковырнуть его от очередной прелестницы, но в последнюю секунду передумала. Она поняла вдруг, что смертельно устала и не готова быть вечной нянькой для взрослого человека. Если Платону угодно, пусть за ночь перечпонькает всю женскую половину Вены. Будет этого мало - может зайти на мужскую, Надю это уже не волновало. В городе, где трудятся такие гуманные и всепрощающие полицейские, Платон не умрет от голода и холода. К тому же, в случае заморозков он всегда может разжечь костер из своей виолончели.

Поэтому она, вскинув подбородок и нацепив маску тотального безразличия, прошествовала мимо Платона, будто никогда не была с ним знакома. И фойе Музикферайн огласилось ритмичным гулким стуком ее каблуков.

- Надя! - спохватился музыкальный донжуан. - Погоди! - он ринулся за ней и лишь перед самыми дверьми успел перекрыть собой выход. - Ты злишься?

- Я?! - наигранное удивление прозвучало на октаву выше Надиного обычного тембра. -Ну что ты, ничего подобного.

- Перестань, ты ходишь маршем, я тебя знаю, - Платон оперся рукой о косяк, не давая Наде пройти.

- Какой марш, ты о чем? - она выстрелила в него надсадной дробью смешка. - Я просто устала, Платон, и хочу в отель. Если у тебя на вечер... - Надя покосилась на девицу, которая переминалась с ноги на ногу в ожидании кавалера. - .планы. Короче, я в номер, геолокацию тебе скину.

- Надь, постой.

- И имей в виду, - перебила она и опустила руку Платона. - У нас сдвоенный номер, поэтому не вези свои «планы» ко мне за стенку.

- Да не собирался я ничего такого! - Платон мастерски изобразил оскорбленную невинность. - Это Виктория, наша альтистка. Мы концерт завтрашний обсуждали.

- Обсуждайте на здоровье, - медоточиво улыбнулась Надя. - В Вене полно недорогих гостиниц для обсуждений.

- Павленко! - не стерпел Платон и схватил ее за плечо. - Дай мне пару минут, я попрощаюсь с Викторией, мы вместе поужинаем и поедем в отель. Хорошо?

- Прекрасно, - кивнула Надя, но вовсе не потому, что в очередной раз пошла на уступку.

Ей надо было только, чтобы Платон отпустил ее плечо и отвлекся на свою Викторию. И едва он вернулся к альтистке, как Надя пулей вылетела из филармонии, обогнула здание и заказала такси. Всякому терпению приходит конец, даже тому, которое кажется безграничным.

И усаживаясь в машину с шашками, Надя уже лелеяла новый план. Приедет в Москву, заявится к шефу и попросит нового клиента. Раньше никто бы к ее просьбам не прислушался, но ведь раньше ее подопечный и не выступал в залах такого уровня! Любой другой агент был бы счастлив заполучить кого-то вроде Платона, а Надя... Что ж, она заработала себе репутацию, показала себя в работе безупречно. И шеф не захочет терять подобного сотрудника. Пусть он даст ей вместо Платона двух или даже трех новых клиентов, - Надю уже ничего не пугало. Она готова была пешком обойти все престижные и не очень музыкальные конкурсы, отыскать десяток перспективных исполнителей, лишь бы не связываться больше с эгоистичными бабниками. Платон ошибся: она вышагивала не марш. Она отбивала чечетку, потому что, наконец, твердо решила начать новую жизнь.

Едва зайдя в номер и сбросив туфли, Надя выслала Платону адрес отеля и метку на карте, потом занырнула под душ, завернулась в белый отельный халат и откупорила свою награду. Шампанское приветственно зашипело, суля избавление от проблем.

Бокал, другой, горсть винограда, еще бокал. Вечер становился прекрасным, и даже отсутствие Платона Надю уже не волновало. Правда, когда в бутылке оставалось совсем немного, Надя вспомнила, что не успела еще разобрать чемоданы. Перед завтрашним концертом ее платье и костюм Платона должны были отвисеться. В идеале было еще их прогладить или сдать в химчистку, но Наде надоели скучные правила.

Она вспомнила, что видела как-то в интернете забавный лайфхак: вместо того, чтобы мучиться с утюгом, достаточно просто повесить одежду на вешалке в ванную, принять душ погорячее - и через пять минут на вещах не останется ни единой складочки.

Пузырьки шампанского заговорщически щекотали Надю изнутри, призывая к экспериментам. Включив погромче Штрауса, - а кого еще слушать в Вене? - Надя, вальсируя по комнате с бокалом, открыла чемоданы, изящно нацепила концертные наряды на вешалки и протанцевала в ванную. Соседям снизу несказанно повезло: мягкий ворс ковра глушил ее звонкие ступни.

Под чарующие аккорды «Венского вальса» Надя представляла себя обворожительной юной дебютанткой на королевском балу. Заткнула ванну, включила горячую воду и вылила целый пузырек гостиничного геля для душа. Затем выплеснула в бокал остатки шампанского и приспустила с плеч халат, чтобы он напоминал платье, кокетливо повела плечом перед зеркалом.

- О, мадмуазель, - проворковала она своему отражению. - Вы не окажете мне честь?.. Право, ваша красота ослепительна! - и тут же с ложным смущением опустила ресницы. -

Ах, вы мне льстите... Я бы с радостью потанцевала с вами, но меня сопровождает господин Барабаш.

Воображаемого ухажера это, судя по всему, нисколько не смутило.

- И где он? - проговорил он низким Надиным голосом. - Если он настолько глуп, чтобы оставить такой бриллиант без присмотра.

Сбросив халат на пол, Надя повела плечом и сделала большой глоток.

- Ну, если вы настаиваете. - и шагнула в пенную воду.

Прикрыв глаза, она мысленно закружилась в танце с прекрасным голубоглазым юношей. Надина фантазия не знала границ: на всем балу не оказалось пары грациознее, гости расступились, в восхищении наблюдая за неизвестной красоткой.

- Кто она? Вы знаете ее? - шептались они.

А Надя украдкой искала в толпе Платона. Его не было ни среди гостей, ни среди слуг. И лишь когда заиграл «Голубой Дунай», Надя разглядела, наконец его на задворках оркестра: бедолага потел за своей виолончелью и с тоской поглядывал на Надю и ее галантного спутника.

- Ну вот. - услышала Надя его вздох отчего-то прямо у себя над ухом. - Приплыли.

- Ах так?! - разозлилась она. - Знаешь, что!.. - и выложила Платону все, что думала.

Со смаком прошлась и по его махровому эгоизму, и по бесстыжему кобеляжу, а на десерт вгрызлась в инфантилизм и несамостоятельность. И лишь после этого по телу растеклась приятная невесомость, а в душе воцарилась гармония. Да, Надя, наконец, почувствовала себя свободной - и потому беззаботной и счастливой.

Глава 4


- Надь! На-а-адя! Надюша! - свистящий шепоток пощекотал ей уши, и Надя, поежившись, замотала головой. - Пора вставать, спящая ты моя красавица.

Глаза ни в какую не хотели разлепляться, будто кто-то промазал ресницы суперклеем.

- Не-надо-не-хочу-перестань. - пробормотала она одним слабо понятным словом и поморщилась.

Вот точно такое же ощущение было у Нади в губах после анестезии у зубного: собственная плоть казалась куском резины, и хотелось жевать ее, чтобы вернуть чувствительность.

- Уже три часа, - голос Платона настойчиво вклинивался в разомлевший со сна мозг.

- Ты так поздно притащился? - Надя попыталась накрыться одеялом с головой, но оно почему-то уползло вниз. - Имей совесть!

- Так три часа дня, не ночи.

Прохладный воздух окутал разгоряченное тело, и Надю прострелила ужасная догадка: никакой одежды! В смысле, вообще! Надя подскочила и села на кровати, беспомощно озираясь по сторонам.

Платон стоял у изголовья и, тактично прикрыв глаза ладонью, протягивал Наде халат.

- Боже... - она чуть не кубарем скатилась на пол, замоталась в халат и затянула пояс так, что на мгновение стало трудно дышать. - Ты. Я. Что.

- Если ты хочешь знать, что вчера было, - преспокойно начал он. - То ничего такого, за что мне стоило бы просить прощения.

- Твою же, Барабаш! - Надя схватилась за гудящие виски: комната пошатнулась, как корабль в шторм, и к горлу подкатила желчь. - Можно по-человечески?

- Вот, выпей пока, - убедившись, что позориться Наде больше нечем, Платон убрал от лица руку и взял с тумбочки стакан с водой.

- Что это?

- Травить я тебя не буду, хотя после вчерашнего у меня пару раз возникали такие мысли,

- ухмыльнулся Платон. Потом, видно, осознал, что она не в состоянии воспринимать сарказм, и добавил: - Да пей же! Сгонял с утра за таблеткой от похмелья. Уже развел.

Надя с подозрением посмотрела на Платона, потом на стакан - и снова на Платона. Нет, жажда была сильнее страха, да и смерть ей сейчас казалась вполне гуманной. Жадно присосавшись к стакану, она опустошила его в несколько глотков. Платон не врал: привкус желчи исчез, а чугунный гонг в голове стих. Вместо похмелья на Надю обрушилась реальность.

- Погоди, - она убрала стакан и выпрямилась. - Три часа?! Дня?! У тебя же генеральная репетиция в половину пятого! И костюм. Господи!.. Почему ты меня раньше не разбудил?!

- Во-первых, я пытался. А во-вторых, - Платон кивком указал на вешалку в чехле. - Я подумал, что тебе надо отоспаться получше, а с костюмом я и сам разобрался. Ты в курсе, что в соседнем доме химчистка? Дерут, конечно, зверски, но все сделали быстро. Кстати, платье твое я заодно тоже сдал.