— Я знаю, что подвела вас.

— Да, ты меня подвела. — отодвинув от стола второй пластиковый стул, Марджи Муларки села напротив Талли. — Они хотят отправить тебя в исправительное учреждение для малолетних.

Талли опустила взгляд на сложенные на коленях руки, не в силах выдержать удрученного взгляда миссис Муларки.

— Ну да, ведь приемная семья меня теперь не возьмет.

— Как я понимаю, твоя мама отказалась от опеки над тобой?

— Не очень-то я этому удивилась, — произнесла Талли, слыша, словно со стороны, как дрогнул ее голос. Она понимала, что невольно выдала, как сильно задело ее и на этот раз пренебрежение матери, но ничего не могла с собой поделать. Ей не удастся это скрыть, по крайней мере от миссис Муларки. Только не от нее.

— Кейти думает, что они смогут найти тебе другую приемную семью.

— Кейти… Кейти живет не в том мире, в котором живу я.

Миссис Муларки откинулась на спинку стула, глубоко затянулась, выдохнула дым и тихо произнесла:

— Кейти очень хочет, чтобы ты жила с нами.

Даже просто услышать это было как удар в сердце. Талли понимала, что ей не скоро удастся такое забыть.

— Ну да…

Последовала долгая пауза, прежде чем миссис Муларки снова заговорила:

— Девочке, которая живет в нашем доме, придется выполнять домашние обязанности и следовать определенным правилам. Мистер Муларки и я не потерпим никаких безобразий.

Талли резко вскинула голову:

— О чем это вы?

Она не решалась облечь в слова неожиданно вспыхнувшую надежду.

— А уж о курении не может быть и речи.

Талли смотрела на миссис Муларки, чувствуя, как слезы начинают щипать глаза, но это было ничто по сравнению с тем, что происходило сейчас в ее душе. Она вдруг почувствовала себя так, словно вот-вот упадет в обморок.

— Так вы думаете, что я действительно могу с вами жить?

Миссис Муларки наклонилась к Талли и погладила по подбородку.

— Я знаю, какой тяжелой была твоя жизнь, Талли, и я не могу допустить, чтобы ты вернулась ко всему этому.

Падение вдруг превратилось в полет, и Талли неожиданно почувствовала, как ее сотрясают отчаянные рыдания, словно она хотела выплакать все разом — смерть бабушки, приемную семью, Облачко. На нее накатило вдруг такое чувство облегчения, какого она не знала никогда в своей жизни. Она вынула из кармана дрожащей рукой мятую полупустую пачку сигарет и протянула ее миссис Муларки.

— Добро пожаловать в нашу семью, Талли, — сказала миссис Муларки, заключая плачущую девочку в объятия.

Всю свою жизнь Талли будет помнить этот момент как начало чего-то нового, как тот самый миг, когда она стала совершенно другим человеком. Позже, уже находясь в этом шумном семействе людей, любящих друг друга, она словно обнаружила внутри себя другую личность. Она больше не скрытничала, не врала, не притворялась кем-то, кем не была на самом деле, и никогда больше не вела себя так, словно была никому не нужна на этом свете, потому что оказалась недостаточно хороша. Что бы ни происходило с ней в жизни, что бы она ни делала, с кем бы ни приходилось ей общаться, она всегда будет помнить этот момент и прозвучавшие в тесной комнатке слова: «Добро пожаловать в нашу семью, Талли!» Отныне и навсегда тот год, когда она училась в выпускном классе, была неразлучна с Кейт и стала частью ее семьи, останется самым счастливым годом ее жизни.

7

— Девочки! Хватит копаться! Если мы не выедем прямо сейчас, то попадем в пробку!

В комнате на чердаке со скрипучим полом Кейт сидела на краешке кровати, растерянно глядя на открытый чемодан, в котором лежали все самые дорогие ей вещи. На самом верху оказались фотография бабушки и дедушки в рамке, засунутая в середину связки старых писем от Талли, перевязанной ленточкой, и фотография Кейт с Талли на выпускном вечере.

Хотя Кейт несколько месяцев ждала этого дня — они с Талли долгими вечерами предавались мечтам, которые начинались со слов: «Вот когда мы уедем в колледж», — теперь, когда он настал, ей почему-то совсем не хотелось уезжать из дома.

За последний год в школе они с Талли стали единым целым. Даже имена их срослись в одно: «Талли-и-Кейт». Именно так все в школе и произносили. Когда Талли стала редактором школьной газеты, Кейт всегда была рядом и помогала ей править статьи. Она жила достижениями своей лучшей подруги, купалась в лучах ее славы, но все это происходило в мире, который она знала, где чувствовала себя в безопасности.

— А вдруг я что-то забыла?

Талли решительно подошла к Кейт, захлопнула чемодан и защелкнула на нем замки.

— Ты готова.

— Нет. Это ты готова. Ты-то всегда готова, — сказала Кейт, стараясь не показать, как ей на самом деле страшно. Она вдруг пронзительно ясно поняла, как сильно она будет скучать по своим родителям. И даже по младшему брату.

Талли серьезно смотрела на подругу.

— Мы ведь — одна команда, правда? Девчонки с улицы Светлячков.

— Мы ими были. Но…

— Никаких «но»! Мы вместе едем в колледж, мы будем в одном женском клубе, а потом нас примет на работу один и тот же телеканал. И точка! Так и будет. Мы это сможем!

Кейт отлично понимала, чего ждали от нее и родители, и Талли. Она должна быть сильной и смелой. Если бы только она и вправду чувствовала себя такой. Но, поскольку она этого не чувствовала, она сделала то, что за последний год часто делала, находясь рядом с Талли. Победно улыбнулась, изображая решительность и смелость.

— Ты права. Пойдем.

Дорога от Снохомиша до окраины Сиэтла, которая всегда занимала тридцать пять минут — не больше и не меньше, — казалось, промелькнула как один миг. Кейт не произнесла ни слова. У нее вдруг словно пропал голос, хотя Талли и ее мать прощебетали всю дорогу о предстоящей неделе знакомств в женских клубах. Казалось, что мама отнеслась к их отъезду в колледж с куда большим энтузиазмом, чем Кейт.

В высоком здании Хаггет-холл они, миновав узкие, заполненные людьми коридоры, оказались наконец в тесной комнате, где им предстояло провести ближайшую неделю. А потом, когда всех распределят, они переберутся в комнату в своем корпусе.

— Ну, вот вы и на месте, — сказал мистер Муларки.

Кейт подошла к родителям и раскинула руки в фирменном объятии их семейства.

Талли отступила на шаг назад, вдруг почувствовав себя лишней.

— Эй, Талли, иди же сюда! — позвала Марджи, и девочка радостно кинулась к ней и позволила всем троим себя обнять.

Следующий час они разбирали вещи, болтали и фотографировались. Затем Бад сказал:

— Ну что ж, Марджи, нам пора. Мы ведь не хотим попасть в пробку.

Последовала последняя порция объятий.

Кейт прижалась к матери, едва сдерживая слезы.

— Все будет хорошо, — нежно произнесла миссис Муларки. — Главное — верить во все, что вы себе намечтали. Вы с Талли станете лучшими тележурналистами, каких когда-либо видел этот штат. Папа и я гордимся вами.

Кейт кивнула, глядя на мать сквозь горячие слезы, застилавшие глаза.

— Я люблю тебя, мама!

Все закончилось слишком быстро.

— Мы будем приезжать каждые выходные, — пообещала Талли. — Вернетесь домой из церкви — а мы тут как тут.

Родители ушли, и в комнате неожиданно стало пусто.

Талли растянулась на кровати.

— Интересно, какой будет эта неделя знакомств? Думаю, нас все студенческие клубы захотят зазвать к себе. Как может быть иначе?

— Это тебя они захотят, — тихо сказала Кейт, почему-то снова почувствовав себя несчастной девочкой в очках с толстыми стеклами и немодных джинсах, которую одноклассники когда-то называли Кути. И не важно, что с тех пор она перешла на контактные линзы, избавилась от брекетов и научилась накладывать косметику так, чтобы скрыть недостатки и подчеркнуть свои достоинства. Девочек из клуба этим наверняка не обманешь.

Талли приподнялась на кровати.

— Я не вступлю ни в какой клуб, если они не возьмут нас обеих.

— Но это будет несправедливо по отношению к тебе. — Кейт подошла к кровати и присела рядом с Талли.

— Помнишь улицу Светлячков? — шепотом произнесла Талли.

За все годы их дружбы эта фраза стала своеобразным паролем, ключом к их общим воспоминаниям. Это был их способ напомнить друг другу, что дружба, которая началась в их четырнадцать лет, когда Дэвид Кэссиди казался таким клеевым, а от любимой песни можно было заплакать, будет длиться вечно.

— Я не забыла.

— Но ты не все поняла.

— И что же я не поняла?

— Когда моя мать бросила меня, кто был со мной рядом? Когда умерла бабушка, кто протянул мне руку? — Талли повернулась к Кейт: — ты. Вот и ответ на все вопросы. Мы — команда, Кейти. Лучшие подруги навеки, что бы ни случилось. Ведь так? — Она легонько толкнула Кейт, заставив ее улыбнуться.

— Ты всегда получаешь то, что хочешь.

Талли рассмеялась:

— Ну конечно! Это одно из моих главных достоинств. А теперь давай подумаем, что мы наденем в первый день…


Университет Вашингтона оказался именно таким, каким представляла его Талли. И даже превзошел ее ожидания. Территория университета растянулась на несколько километров, а сам университет занимал многочисленные готические здания и был целым миром. Его размеры подавляли Кейт, но никак не Талли, которая уже прикидывала, как ей покорить этот мир. Если здесь ее ждет успех, то она добьется успеха и в любом другом месте. С того момента, когда они переехали в общежитие, Талли готовилась работать репортером на местных мероприятиях. Кроме занятий по основным дисциплинам, связанным со средствами массовой информации, Талли находила время, чтобы читать в день не меньше четырех газет и смотреть как можно больше новостных передач. Когда наступят большие перемены, она должна быть к ним готова.