— Грэйси сказала, что сегодня вы ужинаете в патио и у вас будет мексиканская кухня. Наслаждайтесь. Увидимся утром.

Все попрощались с ним, включая Энди. Желая продемонстрировать свое равнодушие относительно факта его свидания и того, с кем он на него собрался, она едва взглянула на него поверх темных стекол своих солнечных очков. И хотя поля его шляпы отбрасывали на лицо длинную тень, она знала — взгляд Лайона прикован к ней.

— Желаю хорошо провести время, — весело сказала она, играя на публику.

— Непременно, — уверенно сказал он и одарил ее насмешливым взглядом, открыто говорящим, как именно он намерен провести время. Затем он развернулся и ушел в дом.

Боль у нее в груди была такой жестокой, что она едва могла вдохнуть еще долго после того, как стихли его шаги.

Стряпня Грэйси — тако, энчиладос, гуакамоле — была восхитительной, но Энди не могла взять в рот ни кусочка. После того как стол был убран, команда пожелала ей спокойной ночи и мужчины отправились в домик для рабочих, где у них был запланирован покерный турнир. Экономка отказалась от ее помощи в уборке, и, неприкаянная, она немного побродила по дому. Генерал уже давно уснул. Энди изо всех сил старалась не думать о Лайоне — где он, с кем и чем они заняты. Часто он ходил на свидания? С кем-то определенным? Он позвонил ей сегодня и назначил встречу? Согласится женщина пойти на свидание по первому его зову? Да. Она бы согласилась. Почему он не пригласил Энди на свидание? Ответ на этот вопрос был до боли прост. Он очень ясно продемонстрировал свою неприязнь. Нежность, с которой он целовал ее тем утром, была вызвана мимолетным порывом, настроением — и все это нельзя вернуть. Как только он вспомнил, кто она такая и что делает в его доме, его переполнило отвращение к себе и горечь. Если он теперь убежден, что Энди — коварный манипулятор, не в ее силах доказать обратное. Как ни странно, у нее не было энергии, чтобы даже попытаться это сделать. В одиннадцать вечера после долгих дневных часов, наполненных фантазиями о том, чего никогда не может случиться, она понуро поплелась в свою комнату. В двенадцать сна у нее все еще не было ни в одном глазу, и она все-таки решила окунуться, надеясь, что несколько энергичных кругов по бассейну вымотают ее достаточно, чтобы уснуть. Надев свой скромный купальник, который тем не менее смотрелся на ее пышных формах очень зазывно, она спустилась вниз и через заднюю дверь вышла к бассейну. Вокруг было темно, и она не стала зажигать свет. Вода нежно ласкала ее лодыжки, икры и бедра. Она нырнула и проплыла бассейн в длину. Показавшись на поверхности, Энди оттолкнулась от бортика и сделала три подхода плавным кролем. Устав, она медленно поплыла на животе к краю бассейна, ее подбородок был поднят, и волосы темным пятном тянулись за ней по воде. Она ухватилась за выложенный мозаикой край бассейна, чтобы отдышаться.

Только теперь она заметила Лайона, и ее сердце, которое быстро билось от физической нагрузки, заколотилось еще сильнее. Он стоял на противоположном краю. Куртка, которую он до этого придерживал пальцем на плече, полетела на шезлонг, галстук был сорван с шеи, он уже начал расстегивать рубашку.

— Ты что делаешь? — спросила она высоким, срывающимся голосом.

Глава 7

— А как по-твоему, что я делаю?

Расстегнутая рубашка была уже вытянута из джинсов. Он сбросил парусиновые туфли и приподнял обе ноги по очереди, чтобы снять носки. Следующим на очереди стал пояс из змеиной кожи, он присоединился к растущей куче одежды на шезлонге. Лайон ни на мгновение не отрывал от нее глаз. Даже в темноте Энди ощущала их магнетическую силу. Его пальцы потянулись к ширинке на джинсах, и он быстро от них избавился, оставшись в плавках. Энди слышала свое учащенное дыхание и, наблюдая за его спектаклем, не верила собственным глазам. Он аккуратно сложил брюки и повесил их на спинку кресла. Его руки опустились к широкой резинке на нижнем белье.

— Ты же знаешь, я не стану поднимать крик, — сказала она холодно. Она понимала, что все это представление было задумано, чтобы поиграть ей на нервах. — Я прежде видела голых мужчин.

— Ты и меня видела голым, — вкрадчиво и невозмутимо заметил он. — И я думаю, тебе понравилось, думаю, ты совсем не против взглянуть на это еще раз.

Плавки упали на каменные плиты. Его предположение было правдой. Теперь она могла разглядеть его лучше, чем в прошлый раз. Его широкие плечи переходили в массивную грудную клетку, длинное атлетическое тело чуть сужалось к бедрам. Ноги, покрытые такими же темными волосами, как на груди, были стройными и сильными, каждый мускул и связка выточены до совершенства постоянной физической работой на ранчо. Он нырнул в воду с дальнего конца бассейна, проплыл его в длину и появился в десятке сантиметров от нее. Темные волосы прилипли к голове. Он был так опасно, магнетически привлекателен, что она ощутила необходимость бежать. Энди согнула колени, готовая оттолкнуться от стенки, чтобы отплыть в сторону. Но он успел упереться обеими руками в бортик, зажав ее между каменной плиткой бассейна и не уступающим ей в твердости собственным телом.

— Нет, нет, мисс Малоун, мы с вами немного поболтаем.

— Ты рано вернулся. Девушка не пригласила тебя на чашечку кофе? — ядовито спросила она.

— Вообще-то пригласила.

— Не сомневаюсь.

— Но я отклонил ее предложение.

— Какая жалость.

— Не совсем, — протянул он.

Его ноги вдруг оказались ближе к ней, она почувствовала прикосновение его волос. Как предвестники будущих ласк, они лишь мгновение щекотали ее кожу, а затем она ощутила, как к ней прижались его крепкие бедра.

— Я подумал, зачем все эти лишние усилия, когда под моей собственной крышей есть кое-кто, готовый на что угодно ради толики информации?

Он сказал это мягко, но в глазах блестел металл. Редко Энди Малоун чего-то боялась. Ее уверенность в себе не оставляла места подобным слабостям. Осторожность — да. Страх — нет. Но теперь, когда его мощное тело, излучавшее гнев, как печь излучает жар, прижимало ее к стенке, ей стало страшно.

— Ты не прав. Я не готова на «что угодно».

Он невесело засмеялся:

— О да, еще как готова. — Он опустил глаза на ее грудь, чувственно выступавшую из купальника.

— Все эти дни ты размахивала красной тряпкой перед быком. Настало время получить то, чего ты добивалась.

До того, как она могла что-либо сделать, он просунул руку под мокрую ткань и обнажил ее грудь.

— Лайон, нет, — тихо вскрикнула она.

— Да.

Он жестко, по-варварски, накрыл ее рот своим. Его язык был как кнут — он хлестал и жалил ее губы и десны. Она попыталась вырваться, но его рука крепко вцепилась в мокрые волосы на затылке. Лайон продлил этот унизительный, болезненный поцелуй, а его рука бесстыдно мяла ее грудь. Он обращался с ней с презрением и небрежением, достойным уличной девки, а ведь еще сегодня утром его прикосновения были почти благоговейными. Он пододвинулся еще ближе, и расстояние между ними вовсе исчезло, она была в западне, ее спину холодил каменный бортик. Этот незнакомый мужчина коленом раздвинул ей ноги, а потом сжал ее всю в похотливом объятии.

— Вам нужно больше стараться, мисс Малоун. Вы же хотите узнать все мои темные, грязные тайны? Они стоят больше, чем один вялый поцелуй, ты же это понимаешь?

Насилие продолжилось. Поцелуй был еще жестче. Он высвободил ее волосы, и рука скользнула вниз, к бедрам. Лайон сжал мягкую кожу на ягодицах, притягивая ее пах плотнее к себе. Она ощутила животом его плоский мускулистый торс, покрытый мягкими волосами. И тут на внутренней поверхности бедра она почувствовала — о боги — жесткое настойчивое давление, открыто доказывающее его маскулинность и ее женственность. Несмотря на его грубость, на насилие, на собственный гнев, на оскорбленное достоинство, она ощутила поднимающуюся волну желания, которая медленно подчиняла себе все тело. Она боролась с ним, проклинала себя, проклинала Лайона за то, что он пробудил в ней эту предательскую слабость, и все же, хоть разум ее был тверд, тело податливо следовало за инстинктом. Когда она перестала сопротивляться, он мгновенно оторвался от нее. Секунды тянулись, длинные, тяжелые, пока он всматривался в ее лицо, задавая миллион безмолвных вопросов, на которые она отвечала одним только взглядом — искренностью, струившейся из золотисто-карих глаз, трогательно обрамленных мокрыми слипшимися ресницами.

Он положил руки на край бассейна и оттолкнулся, отплыв от нее на несколько метров — он разрешал ей уйти, если она того желает. Но она не ушла. Все ее внимание было сосредоточено на Лайоне. Медленно он приблизился и склонил к ней лицо. Касаясь сначала только губ, мужчина поцеловал ее. Жестокость исчезла. В этот раз он покорил ее не силой, но нежностью. Его язык — сладкая пытка высшего порядка — разжигал очаги страсти по всему телу, лаская внутреннюю поверхность рта в символическом проникновении. Она подняла руки к его лицу и, как слепая, стала обводить пальцами суровые черты, пытаясь найти то счастливое, мягкое выражение, которое видела прежде. Он тут же, как кот, закрыл глаза, разрешая ее пальцам блуждать, где им хочется. Мягкие прикосновения были пытливыми, изучающими… любящими. Она провела по гладким черным аркам бровей, по прямой стрелке носа, по чувственному изгибу губ. Он приоткрыл их и поймал ее палец, чуть прикусив его. Энди задержала дыхание, когда он коснулся его языком, а потом прошелся по всей длине до самой первой фаланги, лаская чувствительную зону между пальцами. У нее вырвался тихий стон, и все тело рефлексивно изогнулось ему навстречу. Лайон распахнул глаза.

Потом он снова ее целовал, с голодным жаром, который сдерживала только нежность. Его руки снова нашли ее грудь, полоски бикини были ловко сорваны и полетели в сторону. Ее соски поднялись и затвердели, накрытые его ладонями. Ласковые пальцы Лайона дарили им сладкую награду за отзывчивость. Бережно, нежно… Она не воспротивилась, когда его рука скользнула ей под трусики, стягивая их вниз по бедрам. Грациозно взмахнув в воде обеими ногами по очереди, Энди избавилась от них. Теперь они оба были совершенно обнаженными. Он крепко прижал ее к себе. На несколько мгновений вожделение уступило место детской радости узнавания, удивлению — они ощущали разность тел друг друга, контраст между мягкостью и твердостью, светлым и темным, большим и малым.