Молчание длилось целую минуту, пока все смотрели на Винсента. Наконец он вздохнул.

— Хорошо. Я понял. Но ради Бога, постарайся сдерживать себя.

Он посмотрел на меня и сказал,

— Кейт, пожалуйста сядь со мной. По крайней мере, у меня будет некая иллюзия, что я контролирую ситуацию.

Встав, я подошла к кровати, и увидела с каким усилием Винсент поднял руку, и крепко сжал мою. В то мгновение, когда наша кожа соприкоснулась, я почувствовала тоже умиротворение, когда до меня дотронулась Шарлотта в её комнате. Меня захлестнуло поток спокойствия и безопасности, как будто ничего плохого не случится, пока Винсент будет держать мою руку, На этот раз я уже знала, что это какой-то сверхъестественный фокус.

Я осторожно села на край кровати, наблюдая за лицом Винсента, пока садилась.

— Мне не больно, — успокоил он меня, продолжая держать мою руку, когда я села рядом с ним.

— Хорошо, во-первых, ты ко мне прикасаешься, — сказал Винсент, чтобы все в комнате расслышали, — Итак, я не призрак.

— И не настоящие зомби, — сказал Чарльз с улыбкой, — иначе он бы уже съел твоё лицо.

Винсент его проигнорировал.

— Мы не вампиры или оборотни или еще кто-нибудь, кого тебе следует бояться. Мы ревененты. Мы не люди, — он помолчал, собираясь с силами, — но мы на собираемся вредить тебе.

Я постаралась взять себя в руки, прежде чем произнесла в комнате, таким ровным голосом, на который была способна,

— Значит вы все… мертвы. Но вы выглядите живыми. За исключением тебя, — сказала я с сомнением, пока смотрела на Винсента, — Хотя ты выглядишь лучше, чем прошлой ночью.

Винсент был серьезен.

— Жюль, не мог бы ты рассказать Кейт свою историю? Возможно, это лучший способ всё объяснить. Гаспар прав, я не смогу справиться сам.

Жюль пристально смотрел на меня и не отводил взгляда.

— Ладно, Кейт. Я знаю, что это звучит невероятно, но я родился в 1897 году. В деревушке недалеко от Парижа. Мой папа был врачом, мама акушеркой. У меня проявился талант к живописи, поэтому в шестнадцать лет они отправили меня учиться в Париж. Моё обучение прервалось, когда меня призвали на войну в 1914. Я сражался с немцами два года, пока в сентябре 1916 года меня не убили в атаке. Верденское сражение. И это мог бы быть конец моей истории… если бы я не очнулся спустя три дня.

В комнате было тихо, пока пыталась упорядочить всё, что услышала в своей голове.

— Ты очнулся? — наконец я с собой справилась.

Парень, на которого я смотрела, выглядел не старше двадцати, но настаивал, что ему больше ста лет.

— Технически, он «ожил», — предложил Гаспар, держа тонкий палец на верху, демонстрирую свою точку зрения, — не «очнулся».

— Я вернулся к жизни, — уточнил Жюль.

— Но как? — спросила я в недоумении.

Винсент сжал мою руку, поддерживая мою смелость.

— Как ты мог вернуться к жизни, разве только ты в действительности не умер первый раз?

— О, я был мертв, здесь без вопросов. Ты не можешь выжить, когда тебя разрывает на части.

Улыбка Жюля уступила сожалению, когда он увидел, как я побледнела.

— Дайте девушке передохнуть, — сказал Амброуз. Мы вывалили на неё всё сразу.

Он посмотрел на меня.

— Это такой особый… как бы мне его назвать? Чтобы не звучало слишком похожим на Сумеречную зону, «закон мироздания», верно? Он говорит о том, что, если вы умрёте вместо кого-то, то при определённых обстоятельствах вы вернетесь к жизни. Ты был мертвым в течение трёх дней. А затем ты очнулся.

— Ожил, — поправил Гаспар.

— Очнулся, — настаивал Амброуз, — и, не считая того, что голоден, как черт, в остальном с тобой всё по-прежнему как было.

— За исключением, того, что после всего этого ты не спишь, — добавил Чарльз.

— Ты когда-нибудь слышала о синдроме расстройства сна, дружище? — спросил Амброуз, раздраженно сжимая руки.

— Кейт, — тихо сказала Шарлотта, — смерть и воскрешение очень тяжело отражается на человеческом теле. Это своеобразное выпинывание нас в другой жизненный цикл.

— Оживление, вообще-то, хороший способ определить это. Нас так оживили, что когда мы очнулись, то мы действуем больше трех недель без остановки. А после наше тело отключается, и мы спим три дня как убитые. Как спал Винсент.

— Ты хочешь сказать, что мы мертвы три дня, — начал поправлять её Чарльз.

Шарлотта прервала его.

— Мы не мертвы. Мы называем это — быть в спячке. Наше тело как бы находится в зимней спячке, но наш мозг всё еще активен. А когда наше тело просыпается, мы возвращаемся к абсолютно нормальной жизни более, чем на три недели, за исключением того, что мы не спим.

Чарльз пробормотал,

— Ага, точно.

— Ну, можно сказать, что мы дали представление о нашей истории, — вежливо сказал Гаспар.

— Ты был… в спячке вчера? — спросила я Винсента.

Он кивнул

— Три дня почти истекли, — сказал он, — Теперь со мной будет всё в порядке почти месяц.

— Что до меня, так ты не выглядишь так, что с тобой всё в порядке, — ответила я, глядя на восковую бледность его кожи.

— Должно пройти несколько часов, чтобы оправится от спячки, — сказал Винсент, слабо улыбаясь. Для человека, это как операция на открытом сердце. Тебе не можешь просто вскочить с кровати, когда проходит анестезия.

Это имело смысл. Если продолжать следовать его аналогиям с человеком, то я смогу лучше переварить этот причудливый сценарий. От того, как они спорили, становилось понятно, что им явно не привычно объяснять своё сложившиеся положение. Это была для меня возможностью всё выяснить. Я повернулась к Жюлю.

— Тебе больше ста лет.

— Мне девятнадцать, — сказал он.

— Значит, ты никогда не состаришься? — спросила я.

— О нет, мы стареем, с этим всё в порядке. Взгляни на Жан-Батиста — он умер в тридцать шесть, а сейчас ему шестьдесят! — сказал Чарльз.

— А сколько бы ему было на самом деле, если бы он… ну, ты понял, — подбирала я слова.

— Двести тридцать пять, — ответил Гаспар, без колебаний, и, глядя на остальных, продолжил, — Можно мне?

Чарльз кивнул, остальные молчали.

— Поле того, как мы оживаем, мы стареем с той же скоростью, что и все остальные. Тем не менее, когда мы умираем, в последствии оживления, мы воскрешаем в том же возрасте, в котором умерли первый раз. Жюль умер, когда ему было девятнадцать, поэтому каждый раз, он начинает с девятнадцати. Винсенту было восемнадцать, когда он умер, но пока он еще не умирал, сколько прошло? Около года? — он адресовал свой вопрос Винсенту, но я оборвала его.

— Что значит, каждый раз, когда ты умираешь? — спросила я.

Меня вновь окатила волна ледяного ужаса. Винсент крепче сжал мою руку.

— Скажем так, есть много людей, которых нужно спасти, — сказал Жюль подмигивая.

Я уставилась на него пытаясь понять, о чём он говорил. Затем мои глаза расширились.

— Человек в метро! — воскликнула я, — Ты спас ему жизнь!

Он кивнул.

— Но как — я хочу сказать — вырвалось у меня, не в состоянии сформулировать мысль, потому что мой разум одновременно накрыло дюжиной.

Я вспомнила ныряние Винсента за девушкой и Шарлотту, которая меня спасла от смерти под камнями.

— Ты погиб кого-то спасая и вы продолжаете делать это и после смерти, — сказала я наконец.

Может я констатирую очевидное, о у меня в голове всё наконец встало на свои места.

— Это смысл нашего бытия, — сказал Винсент. Мы обязаны нашим существованием, благодаря этой миссии.

Я уставилась на него. Я даже не знала, как реагировать. Я была опустошена.

— Я думаю, пора заканчивать это собрание вопросов и ответов, — сказал Винсент другим, — У Кейт, уже перегрузка от избытка информации. И я слишком устал, чтобы продолжать.

— Ты не можешь рассказывать ей, — начал Гаспар.

— Гаспар! — крикнул Винсент, и от изнеможения закрыл глаза.

— Я… клянусь, что больше ничего не скажу Кейт… ничего важного… без согласования с вами. Вот вам крест.

Винсент начертил Х на груди и пристально посмотрел на парней.

— Ну, тогда, — сказал Амброуз, вставая, — теперь когда мы закончили с запугиванием человека — я здесь говорю о Кейти-Лу — он подошел и ласково потрепал меня по плечу — время пожрать, — и он вышел из комнаты.

Когда остальные ушли, Шарлотта мягко дотронулась до моей руки.

— Пойдем, позавтракаешь с нами. Тебе вероятно в любом случае не разрешат сразу уйти, — она глянула на Винсента.

— Который сейчас час? — спросила я, понимая, что не имела представления сколько я проспала.

Шарлотта посмотрела на свои часы.

— Почти семь.

— Семь утра? — спросила я, удивившись что смогла заснуть в этом доме при таких обстоятельствах. Спасибо, но я останусь и поговорю с Винсентом.

— Ты должна поесть, — сказал Винсент мягко. В любом случае Жан-Батист будет штурмовать эту дверь через несколько секунд, как только Гаспар ему всё доложит.

— Позволь мне остаться с тобой до тех пор, — попросила я.

— Я приду, когда Жан-Батист выпнет меня, — сказала я Шарлотте.

— Лады, — сказала она с многозначительной улыбкой, и закрыла за собой дверь.

Я повернулась к Винсенту. Но прежде, чем я открыла рот, чтобы заговорить, он сказал их за меня.

— Я знаю, — сказал он., — Нам нужно поговорить.

Глава 14

Мы были предоставлены сами себе. Наконец-то. И вот, что должно называться ужасной ситуацией — я одна в старом замке, сижу рядом с кем-то, кто, как оказалось, был монстром — ну, ладно, это вовсе не страшно. Невероятно, что может быть более странным.