— А папе надо отдохнуть. Он еще не совсем… выздоровел!

Пока выходили из лифта и входили в квартиру, пока открывала дверь и раздевала детей, все думала про себя: почему дети так легко приняли условия взрослой игры? Почему ведут себя лучше любых агентов? Я-то ожидала от них совсем другого. Неужели почувствовали, что Воронову необходима помощь? Раньше мне всегда казалось, что появись в моей жизни мужчина на самом деле, все будет очень сложно и вовсе не так гладко. Но игра всегда интереснее, чем реальность, получается… так? Или они понимают и чувствуют что-то, чего не чувствую я?

Ладно, посмотрим, что будет дальше. Так или иначе, а игры всегда приходится заканчивать, и я постараюсь об этом не забыть.

С «мужем» ничего выяснять не стала — развесила вещи по местам и ушла на кухню готовить сразу обед и ужин. Заодно и стирку запустила. Что Воронов делал и чем себя занимал в это время — интересоваться не стала, не маленький, разберется. Но когда уже все пообедали, попросила его остаться.

Завтра я выходила на работу и стоило подумать о средствах коммуникации.

— Андрей, задержись на минутку. Мне нужно кое-что тебе сказать.

Все трое детей тут же навострили уши, но я быстренько выпроводила их из кухни и прикрыла дверь.

Воронов остался, но убрать с лица хмурое выражение и не подумал. Повернувшись ко мне, в ожидании разговора гордо сложил руки на груди, демонстрируя, какие у него внушительные бицепсы… и вредный характер!

Как будто я и так не знаю.

— Слушаю, Даша, — сообщил. — Но предупреждаю, если ты решила извиниться, то я еще не в настроении тебя простить.

Что?! Опять?

Ну, нет, если так дело и дальше пойдет, то у меня войдет в привычку ходить с открытым ртом!

— Может быть, завтра, — тем временем продолжил «муж». — Но ты должна объяснить, что это было с тобой сегодня в ванной, и с магазином тоже.

Господи, ну до чего же он… гоблин!

— Обойдешься!

На самом деле, я собиралась быть вежливой и выдержанной, но никакого же терпения не хватит! Если я когда-нибудь и попрошу у него прощения, то исключительно за то, что он по моей вине потерял память. И все! Больше я ни за что не собираюсь перед ним отчитываться!

Но с голосом постаралась справиться — ну, не можем же мы вечно ссориться?

О чем ему и сказала. И добавила, достав из сумки небольшой предмет (а точнее — обновку) и положив его перед ним на стол.

— Вот, Андрей, возьми. Это тебе.

— Что это?

— Шапка. — «И это вовсе не подарок, — повторила себе. — А необходимость. Веди себя спокойно, Петушок». — Ты, хм-м, когда упал, свою старую потерял, а на улице холодно. Я и подумала, что новая лишней не будет.

Отступив от стола, уже ждала кучу возмущения, но Воронов и не подумал ругаться. Разжал руки и просто взял шапку. Достав из упаковки, покрутил в ладонях.

— Спасибо, Даша. Неожиданно. И правда, замерз сегодня, — вдруг признался.

Ну вот, хоть хмуриться перестал. На душе стало немножечко легче.

— Это еще не все. И вот это — тоже тебе. Смартфон, — предупредила его вопрос, вынимая из пакета новую коробку. — Ты не можешь быть совсем без связи, а я не всегда буду рядом.

Коробку со смартфоном Воронов тоже взял в руки. Покрутил в ладони и озадачился:

— А разве нам эта покупка по карману? Она ведь внеплановая?

А вот от этих слов на душе стало грустно. Может, он и не помнил, как привык жить сам, но успел заметить, как живу я. Должно быть, моя квартира со скудной мебелью кажется ему трущобой.

Пожав плечами, я собрала со стола посуду и сгрузила ее в мойку. Повернувшись к холодильнику, стала складывать в него оставшуюся после обеда еду.

— Нормально. Он не из дорогих, не переживай, — ответила чистую правду.

— Даша?

— Что?

— Так выходит, ты хотела сделать мне сюрприз?

— Э-эм, ну…

Я ощутила, как краснею. Если честно, ни о чем таком я не думала… Или думала?.. Ох, я и сама не знаю, чего хотела. Возможно того, чтобы Воронов просто не ощущал себя в моем доме одиноко?

— Да, — согласилась, радуясь тому, что мужчина не видит моего лица и окрасившего щеки румянца. Последний — прямо беда всех рыжих! — Типа того. Но если ты решил извиниться, то я еще не в настроении тебя простить.

Он все не уходил, смотрел мне в спину, и я, не выдержав, хлопнув дверцей холодильника и включив в мойке воду, покрутила ладонью в воздухе.

— Может быть завтра… но еще не уверена.

— Как я тебя называл?

— Что? — он так резко оказался за спиной, что я, вздрогнув, обернулась. — В смысле?

Голубые глаза с интересом изучали мое лицо.

— Ласково. Я ведь наверняка называл тебя как-то … ласково?

Глава 26

Рука Воронова легла на мое предплечье, и меня буквально подбросило — до того обожгло это прикосновение. Голос шефа вдруг прозвучал с незнакомой хрипотцой.

— Даша?

— Андрей, э-это давно было. Я уже забыла.

В мужских пальцах оказалась прядь моих волос, выбившаяся из хвоста, и медленно заскользила между подушечками.

— Забыла? — Воронов качнул головой, сосредоточенно следя за движением своей руки вдоль огненной прядки. — Не верю. Столько лет вместе… Нет, должно было быть что-то особенное. Только твое. Но я никак не могу вспомнить.

Да, оно и было — его упрямое «Петухова». А еще: «Выйдите вон» или «Принесите кофе». И только в последний день он назвал меня по имени. Нет, в обычной жизни в арсенале обращений у Андрея Воронова для личного секретаря не было ничего особенного, и быть не могло.

Правда, и жизнь его сейчас трудно назвать обычной.

Он продолжал стоять близко, касаясь рукой моих волос, а взглядом лица, и я никак не могла ответить. Потому что не соврала ему. Если и было в моём прошлом что-то особенное, то с другим парнем, и так давно, что однажды я об этом просто забыла.

— Даша?

Мы находились в просторной кухне одни, но Воронов подступил еще ближе, и я вдруг ощутила себя загнанной в угол. В странный угол, где вроде бы всё знакомо, но почему-то трудно дышать, а каждое прикосновение воспринимается особенно чувствительно — как разряд тока, от которого по телу разбегаются мурашки. И волнение такое, что от поднявшегося дыхания пересыхают губы.

Очнись, Дашка! Надо срочно что-то ответить шефу, иначе придется придумать прозвище, и тогда все станет только хуже!

— Ты и меня-то не помнишь, Андрей, — произнесла глухо и не сразу. — Какая разница. Разве сейчас это важно?

Воронов отпустил волосы и, скользнув рукой за мою спину, перекрыл воду в мойке, но отступать не спешил.

— Для меня очень важно, — резонно возразил. — Тебе должно что-то нравиться. То, что делает тебя моей.

О, господи! Неужели это говорит сам «Андрей Игоревич»? Важный и неприступный? Да еще так мягко, что дрожь берет. Разве он так умеет? Или это со мной что-то неладное творится?

— М-мое имя… Ты произносишь его достаточно ласково, поверь. Мне н-нравится.

— И почему мне так не кажется?

— Может, потому, что сейчас ты ощущаешь между нами дистанцию? — предположила, не придумав ничего лучше. — Ну… сам понимаешь, из-за чего.

Воронов все понимал, но говорить не спешил. Его голос стал тише и мягче, а вот глаза остались такими же серьезными, как прежде. Только теперь смотрели ближе и пристальнее.

— Скажи, есть причина, по которой мы отдалились друг от друга? В ней все дело, так?

— Ну, хм-м…

— Даша?

— Нет. Просто не думай. Да с чего ты взял?

Но улыбнуться не вышло. Действительно, с чего бы вдруг, будучи супругами, мы оба ведем себя так странно?

Да уж, проницательности моего шефа можно позавидовать.

— Мне не нравится то, что я вижу, — тем временем сознался мужчина, — и я не могу об этом не думать. Это вовсе не просто — закрыть глаза на то, к чему оказался не готов.

А вот это признание задело, хотя вряд ли можно обижаться на человека за то, что он не испытывает к тебе симпатии. Но одно дело работа, и совсем другое — дом. В своем доме я была собой и без защиты.

— Ну, извини, — нахмурившись, поджала губы. — Уж какая есть.

Заправив прядь волос за ухо, попыталась отвернуться, но у меня не вышло. Воронов легко повернул меня к себе за локоть.

— Послушай, Даша. Я не о тебе, и не о детях. Вовсе не о вас.

— А о ком?

— О себе. И ты наверняка понимаешь, о чем именно, раз уж знаешь меня, как никто.

Ничего я не понимала. И того, что происходит тоже. Почему Воронов продолжает стоять и смотреть на меня? Почему волнение не унимается, и мне не удается взять себя в руки? Я не смогу сыграть роль жены, настоящей и любящей уж точно, если он будет так смотреть. У меня нет такого таланта, но мне жизненно необходима дистанция, и желательно срочно!

Хорошо, хоть Лешенко обещал, что все разрешится уже скоро.

— Андрей, давай отложим разговор на потом, — попросила, следуя женской интуиции. — Не хочу ворошить то, чего ты не помнишь. Тебе нелегко сейчас, я это понимаю и не собираюсь требовать от тебя внимания или выставлять претензии. Потерпи неделю, ну, может, две… Как только память к тебе вернется, всё изменится, обещаю! Вот увидишь, сразу станет легче, — добавила, тщетно пытаясь успокоить возмутившуюся совесть.

— Я так не думаю.

— Что… что ты делаешь?!

Воронов вдруг наклонился и коснулся носом моего виска, а ладонью затылка.

— А ты приятно пахнешь… жена, — сказал скорее себе, чем мне. — Я помню твой запах, и он мне нравится. Если бы не это… если бы на твоем месте в больнице оказалась другая…

— Т-то что?

— То вряд ли бы я ушел с ней.

Он резко вдохнул полной грудью и отошел, прервав себя на слове. Сказал совсем другое, а точнее — пообещал: