Наталья Светлова - Урод

Дмитрий вздохнул. Эта женщина не принесла в его жизнь ни капли спокойствия. С ней он стал еще хуже. В его жизни все всегда было ясно и в правильном порядке разложено по полочкам и упаковано в декоративные ящички: одних женщин хочется использовать и придушить, других — целовать и обхаживать. А с ней все иначе. Ее хочется сначала осыпать поцелуями цвета белоснежной лилии, а потом пустить кровь цвета алой розы…

Наверное, она слишком умна для него. Слишком хороша, пусть и внешность Элины осталась трофеем в далеком прошлом, куда ему нет входа. Она выше его на пару голов, и от этого он так бесится. Все-таки, как и любой типичный мужик, он любит типаж «тупой блондинки», и цвет волос не имеет значения. Тупая блондинка — это состояние души.

— Я все равно заставлю тебя приобщиться к прекрасному. — Элина достала из сумки книгу и помахала перед ним. — Господи, моя шея.

— Что такое? Видишь, ты сама внутренне против чтения, — рассмеялся Дмитрий.

— Это все твой диван. Он такой старый и жесткий, что у меня шея затекла.

— Садись вот так. — Мужчина похлопал себя по плечу, призывая ее доверить свой уют его телу. — Я мягче этого старья, клянусь.

Поколебавшись с минуту, она так и сделала. Диван заскрипел, давая понять, что все слышит и еще страшно и жестоко отомстит своему хозяину за предательские слова. Например, сломается ночью, когда он снова будет на нем ворочаться от кошмаров.

Стоило ей коснуться его торса своей спиной, как молнии и громы забили где-то в недрах ее души. Элина сильно зажмурилась, до черных пятен перед глазами. Она так одинока, так голодна, так иссушена, что ей каждый раз не достает его прикосновений, порции эмоций слишком малы — не насытишься, родниковая вода его приятных слов и признаний не может оживить сухую почву ее души.

— Я… я принесла «Овода» Войнич, — машинально говорила девушка, а мысли вертелись вокруг его рук, которыми он обнял ее.

— Можешь начинать. Мы будем читать всю книгу?

— Нет, только отрывок.

Элина принялась за чтение дрожащим голосом, желая только одного: чтобы эти сильные руки никогда не сомкнулись на ее шее, как сделали руки мужа.

Дмитрий даже и не думал слушать ее бормотание с какими-то именами, названиями, смыслами. Для него существовал сейчас только один смысл, только одно значение — она. Еще никогда он не был настолько в своей тарелке, настолько в том месте и в то время, чтобы не хотеть уходить, не хотеть срываться и бежать куда-то. Эта медсестра, которой он так мечтал отомстить, строил козни против нее, оказалась той женщиной, из плена чувств к которой он не собирался сбегать.

Такая простая, без внешних изысков, но с такой сложной, многогранной душой. Еще никогда он не читал с девушкой книги в полумраке комнаты, за окнами которой хлещет дождь, словно подпевая им в этот романтический миг. Шекспиру не снились те чувства, что сейчас рвали плоть его души на части. А может, он же их все и предсказал когда-то.

— Ну что скажешь? — Элина прошлась сапогами по свечам его мыслей, загасив их моментально.

— Прости, заслушался. Не могла бы ты повторить последние строчки?

Девушка покачала головой, но зачитала:

«— Padre! — Артур встал и, вздрогнув, отшатнулся от края бездны. — Это похоже на преисподнюю!

— Нет, сын мой, — тихо проговорил Монтанелли, — это похоже на человеческую душу».

Мужчина содрогнулся, словно заглянув в преисподнюю… в свою душу. Вот уж где чертям разгуляться вдоволь можно, где земля разрыта могила, а воздух отравлен ложью.

— Что теперь…

Элина не договорила. Его губы накрыли ее в темном танце безудержности и ярости. Ад, двери которого она распахнула в нем, вырвался наружу. Не может он ждать, не может быть терпеливым с ней. Мужчина держал голову Элины, чтобы не дать ей вырваться, но она и не хотела. Ее сопротивление вспыхнуло и погасло, податливым огнем растекаясь по его губам и пальцам.

Идиотка… Еще не развелась с мужем, как уже не может оторваться от губ другого мужчины. Но она так долго отказывала в себе в том, чтобы быть женщиной, что сдерживать эту фурию в оковах долее было невозможно.

Телефонный звонок разрушил магию, химию между ними, оставив только дым после пожара.

— Прости, мне пора. Женька будет меня с МЧС вызволять из твоей квартиры, — неловко улыбнулась Элина, вознося благодарности подруге.

Кто знает, до чего бы они дошли в спешке и возбуждении. Хватит с нее импульсивности. Слишком болезненные потом синяки остаются.

Дмитрий был расстроен как никогда раньше, но что поделаешь? Настоящий рыцарь проводит даму до двери, а не будет силком валить в постель. Ему и самому не хотелось торопить события. Он хотел насладиться ароматом этого острого, но такого пряного напитка прежде, чем испить его до дна.

— Еще увидимся, Дима!

— Обязательно. Пока!

Он не стал ей предлагать ей свое сопровождение до дома, видя, как она ломанулась к двери с горящими щеками. Дождь снаружи остудит ее пыл, а вот что делать ему…

В дверь снова постучали, но совсем иначе. Уверенно, властно, зная, что в какое бы время не был нанесен визит, ему будут рады.

— Что-то забыла, Лина? — открыл Дмитрий, поразившийся смене ее настроения.

— Не Лина, мой зайчик.

— Ты?!

Кажется, больше не нужно решать, как поступить с будущим. Прошлое само ворвется в его настоящее и наведет свои порядки.

Женщины отдают мужчинам самое драгоценное в жизни. Но они неизменно требуют его обратно — и всё самой мелкой монетой.

Оскар Уайльд "Портрет Дориана Грея"

Июль раздавал разноцветные листовки аромата васильков и маков на улицах столицы. Каждый мог безвозмездно приобщиться к этому пышному торжеству солнца и пьяняще теплого воздуха. Цветастое платье Элины развевалось на ветру, оголяя ее светлые ноги. Пора бы на пляж сходить.

— Женька, идем на пляж? — набрала подругу. — Я бледная, как сметана. Скоро так же протухну. Весь июнь прошел в каких-то тяжбах с мужем и мытарствах от одной квартиры к другой.

— Можем хоть сегодня, когда маникюр сделаешь. Набирай меня, я пока соберусь.

— Нет… Давай завтра.

Загадочность в голосе Элины насторожила Женю. Чем еще ей сейчас заниматься? Самое то тратить последние накопленные деньги на радость и загар!

— Элюсик, кто знает, какая будет погода с этим глобальным потеплением. Завтра уже может быть арктически холодным. Зачем тянуть?

— Я… Жень, я сегодня хотела зайти к Диме… Короче, — Элина набралась духу, который в последнее время стал частым гостем в ее скромном домике, — он предложил мне жить вместе.

— Так быстро?

Элина зашла в здание салона красоты и выдохнула с облегчением. Кондиционер дал передышку после изматывающей жары. Кажется, в ее жизни было так же: зной и копоть неудачного и слишком долгого замужества высушили ее до костей; знакомство с Димой стало экстремальным увлажнением, вернувшим ее к жизни.

— Даже не знаю, Жень, быстро это или нет. Я не хочу больше думать о деталях: тороплюсь я или опаздываю. Не имеет значения. Я сделаю так, как подскажет сердце. Пока оно сомневается.

— А как же разговоры мамы и тети, соседки по подъездку и просто бабки с рынка о том, что тебе тридцать, а ты не замужем и без детей? — рассмеялась Женя, и ее смех искорками пощекотал ухо Элины.

Как же ей повезло с подругой. Никогда и ни с кем она не была на одной волне настолько, чтобы каждое их движение в этих водах жизни было синхронным.

— Старая дева, — отшутилась Элина. — А вообще я с такими людьми не хочу иметь дела. Вопросы о замужестве, детях и возрасте задают недалекие люди, которые настолько не далеко ушли в своем воспитании, что можно сказать, и ходить-то толком не умеют. Только совать свой бесконечно длинный нос в чужую кухню и советовать, что и как правильно готовить.

— Я уже привыкла к этому клейму. У меня же еще кошка. Значит, вообще болотным мхом покрылась в свои тридцать два.

— Женечка, мне уже пора. Я внизу топчусь, возношу молитвы кондиционеру, но через пять минут мое время.

— Красивых ноготков, Эля. Звони.

Девушки расцеловались, и Элина поднялась наверх. Она всегда экономила на себе, что являлось самым очевидным показателем «любви» к себе. Почти никогда не делала маникюр и педикюр в салоне, экономя деньги. Сама кое-как подпиливала и красила ногти, не считая это важным.

Какая разница с какими ногтями скрести больницу на предмет пачки шприцов или открывать лекарства, мыть и тереть что-нибудь? Да и Мишу не хотелось утруждать просьбами дать ей денег… ведь ногти — это такая ерунда. А потом дома мыть посуду, полы, окна, зеркала, готовить. И этот круг никогда не кончается. У нее даже увлажняющего крема для рук не было…

— Здравствуйте. Я к Валентине.

— Проходите, — позвала ее темноволосая женщина, выглядевшая сногсшибательно.

Кажется, теперь она поняла: женщина, которая экономит на себе, обречена быть на задворках жизни любого мужчины. Стрелки на колготках легко ликвидировать лаком? Тушь закончилась, но ничего, никто не отменял плевки в нее? Белье покупала пять лет назад, но разве это срок для дешевой синтетики? Если ответы на эти и многие другие вопросы «да», вопрос о причине развода и не клеящейся личной жизни отпадает сам собой.

— Какой дизайн хотите? — в телешоу ее как никогда мудрых мыслей забрел голос мастера.

— Я бы хотела «кошачий глаз». Бордовый, если есть, — улыбнулась Элина, получая удовольствие от профессиональной обработки ногтей.

— Конечно, у меня все есть.

А с другой стороны — Элина удобнее устроилась в кресле, словно ища свое место в жизни и в нем тоже — они жили небогато. Из каких потайных чуланов она должна была вынимать золотые монетки на ногти каждые две недели, на стрижку и покраску, на косметолога? А уж дорогое белье и помада дороже четырехсот рублей ей и не снились. Мужу-то все равно, его и так удивят всем этим в другом доме.