— Не плачь, моя хорошая. Просто пообещай больше так не делать. Я хочу всегда быть рядом, всегда знать, что с тобой. Готов бегать за прокладками в пять утра, — пошутил он, что вызвало у Элины смешок, — скупать тушенку в половину первого ночи, на все готов. Ты только дай мне навигатор, и я всегда буду возле тебя… вас.

Элина прижалась к его лбу своим и держала глаза закрытыми, чтобы дневной свет и взгляды других женщин в палате не разрушили романтику момента. Она нашла свой смысл. Свой ответ. Решила единственную важную задачу, выиграла в битве с этим уравнением. Вся ее жизнь свелась к этой встрече, все знаки равно указывали на него. Лучшего мужчину на свете. Он не приносил ей купюры, перевязанные резинкой, он принес ей свое сердце. И она будет держать его, точно гранату с сорванной чекой, пока не откажет последний нерв.

— Я не хотела омрачать твою встречу с мамой. Ты так ждал этого, так горел идеей встретиться с ней. Я решила, что это важнее.

— Эля, если бы можно было вообще омрачить встречу с моей маман… — усмехнулся он, выпуская ее из своих рук и усаживая к стенке кровати на подушку. — Мать, эта незнакомая женщина с ботоксным лицом и костюмом из уж не знаю, чьей кожи, не может быть важнее моей семьи.

— Мы твоя семья? — спросила Элина, просто чтобы услышать это еще раз, чтобы закрыть глаза, словно котик, от удовольствия быть обласканным со всех сторон.

— Нет. Вы — моя жизнь и моя смерть, моя свобода и неволя. Мое богатство и мое разорение. Вы — мое все, а не просто семья. Семьей называют всех кого не лень, достаточно иметь соответствующую запись в паспорте, но почему-то не все эти люди, случайно оказавшиеся вместе в крохотной комнатушке жизни, являются семьей. И если раньше я был уверен, что знаю, что такое предательство и одиночество, я крупно ошибался.

— Почему?

— Потому, что одиноким я стану, если ты уйдешь от меня. Буду чувствовать себя преданным, если ты перестанешь мне доверять. — Элина все еще сжимала его ладонь своими тоненькими пальчиками без маникюра, ведь некогда было! Нужно ее успокоить. — Как тут кормят? Ты доволен, малыш? — обратился к ее животику Алекс, шумя магазинным пакетом. — Давай посмотрим, что я вам принес.

— Апельсиновый сок! — хлопнула в ладони Элина, оживляясь. — Кормят здесь отвратно, иногда хочется доесть за соседками, — стыдливо призналась она.

— Ну конечно, вас же двое. Как раньше, куском яблока ты не обойдешься.

— А это что? — Повертела в руках пестрый контейнер. — И это?

— Овощной салат и блинчики с творогом. Еще тут кое-какие фрукты и сладости.

— Ты сам сделал салат и блинчики?!

— Женя, — выдал все секреты Алекс и понуро опустил голову.

— Мы все равно тобой гордимся, папуля ты наш, — ласково улыбнулась Элина и, подозвав его к себе, поцеловала в щеку. — Рассказывай, как съездил, а мы поедим.

Девушка удобно устроилась на кровати, подтянув к себе ноги, и принялась за инжир, запивая его апельсиновым соком. Вкуснотища! Но отчего ей действительно становилось сладко, так это от его присутствия здесь. От его энергии, что он излучал и щитом накрывал ее и ребенка. От его любви, которую он выплескивал на нее, не жалея ресурсов своей души.

— Сначала ты расскажи, что с тобой.

— Вирус какой-то. Врачи тут толком ничего не объясняют. Дают лекарства и обещают скоро выписать. Температура спала, нос успокоился, кашель стал меньше. Все хорошо. — Теперь от зубов Элины пострадала хурма, а стакан снова наполнился ярко-оранжевым, точно нектар самого солнца, соком. — Не томи, Сашка, говори.

— Да о чем говорить? Если бы я не знал, что это моя мать, никогда бы по этой высокомерной сучке не догадался о нашем родстве. Точнее, о моем родстве с ее яйцеклеткой. Больше у нас ничего общего.

Элина чуть не подавилась, но сок успел проскочить в нужные отделы пищевода, и она просто прокашлялась.

— Саш, что ты такое несешь? Это же твоя мама.

— Откуда вообще у людей такой пиетет перед матерью? Тоже мне звание героя вселенной. Мать — это не женщина, которая раздвинула перед кем-то ноги, а потом выплюнула кровавый комок рефлексов и инстинктов из себя, забывая о нем навсегда. Моя нянечка, как у Пушкина, знаешь ли, является мне больше матерью. Я помню ее лицо по ночам, ее сказки, ее за завтраком. Так же помню деньги, которые отсчитывал отец и платил ей. Класс. На всех этапах моей жизни меня покупали и продавали.

— Саш… — Она погладила его по руке, ощущая комок боли где-то посредине грудной клетки. Так бьется ее сердце в унисон его горю. — Сейчас-то никто тебя не покупает и не продает. Надеюсь, я смогу выкупить тебя у этой боли со временем. Я, конечно, тоже не подарок… скорее петарда в подарочной упаковке, но я научусь любить, как надо.

— Эль, нельзя уметь любить, как надо. Нет такого понятия «надо любить». Любить не надо, любить — это чувствовать. А у чувств нет долженствования. Чувства не обязаны быть взаимными, не обязаны не угасать, не обязаны вообще быть. Если ты чувствуешь уют, когда я рядом, мне больше ничего не нужно. Значит, ты ощущаешь мою любовь, а я готов дарить тебе ее до тех пор, пока не выгорю, или пока ты сама не попросишь забрать все подарки назад.

— Хочу домой. Хочу лежать с тобой на одной постели, под одним одеялом. Хочу слушать, как бьется сердечко нашего ребенка, как ты дышишь, как дышу я. Хочу знать, что все эти дороги сошлись-таки в конечной точке.

— Поэтесса ты моя ненаглядная, — улыбнулся Алекс и оставил поцелуй на ее носу.

— И что, больше новостей нет от встречи с матерью? Совсем никаких?

— Ну есть, конечно, кое-что еще, но, я думаю, нет смысла об этом говорить.

— Давай вместе думать? Я за то, чтобы ты поделился со своей семьей всем, без остатка.

Мужчина вздохнул. Этого он всегда хотел: делить всю свою жизнь, каждую победу и каждое поражение, бесконечную радость и бездонную печаль со своей семьей.

— Мать отдала мне кое-какие пустующие постройки в Москве и Питере. Там можно было бы открыть что-нибудь… Я набросал примерные варианты: продуктовый магазин, бутик или бар на худой конец. Можно открыть сеть… Но это все мечты, не более.

— Ничего себе она расщедрилась!

— Сам в шоке. Наверное, старость ударила в голову. Бес по всем ребрам прошелся.

— А почему это только мечты?

Элина сама не заметила, как уже хрустела шоколадной вафлей и посматривала на зефирку. Вот это она проголодалась! И до любви, и до еды. Этот мужчина утолил все ее аппетиты.

— Потому, что нужны огромные деньги на развитие даже для одного такого помещения. Есть возможность взять кредит, но… Нет, — он отчаянно мотнул головой, — не вариант. Это как играть на свою жизнь в карты. Проиграешь.

— Ты можешь говорить яснее? Не приключенческий роман пишешь, Стивенсон.

— Есть предложение взять необходимую сумму под залог нашей квартиры.

— Что?!

Кусочек вафли упал на белую простыню, засыпая всю постель крошками.

— Какое, однако, кабальное предложение.

— Эля, не переживай, — успокоил ее Алекс. — Я не давал своего согласия. И квартира твоя. Не переживай, все хорошо. Дождь начался.

Он отошел к окну, чтобы скрыть свое разочарование. Можно этими бумагами разжечь огонь в камине, больше они ни на что не сгодятся. Ну и ладно. Завтра устроится на какую-нибудь работу, любую, какую первую найдет в газете. Хватит мечтать о несбыточном. Он отхватил свой кусок красивой жизни, пора закрыть рот на замок.

— Саш, ты расстроился?

— Нет, Эль. Дождь заслонил все мокрой стеной. Слышишь, как ветер завывает?

— Угу. Словно одинокий волк в лесу.

— Точно.

Элина зажмурилась, пронзая копьями свою истеричную тень. Это не ее квартира! Не ее. Только грязь на входном коврике ее, а все остальное не принадлежит ей ни по какому праву. Как же все это сложно… Но ведь он ее любовь, ее сердце и душа, ее мужчина. Разве сможет она жить в этих хоромах, зная, что своими руками сломала позвонки всем его стремлениям? Настоящая женщина и есть то самое шампанское, которое испивает мужчина, принимая риски. Она должна довериться ему. Должна встать за его спиной и поддержать его, вместе с ним идти к успеху или упасть в канаву неудач. Как бы там ни было, но вместе.

— Саш, вернись ко мне.

— Скоро уже меня выпроводят отсюда. Медсестры меня не любят. Это не лечится, — рассмеялся он, но без толики радости.

— Готовь пока свои идеи, как только меня выпишут, я подпишу бумаги о передаче квартиры под залог.

Глаза Алекса приобрели непомерно много углов, принимая форму неведомой геометрической фигуры. У него, должно быть, ушной клещ и нарушение слуха…

— Александр, — Элина пощелкала пальцами перед его лицом, — ты меня слышишь? Ты вообще жив?

— Я… Ты серьезно?

— Нет, с первым апреля! Авансом.

Мужчина тряхнул головой. Что-то он запутался…

— Саш, я серьезно. Бери кредит, осуществляй свои мечты, будь тем, кем ты хочешь быть. А я буду твоей верной спутницей, и в здравии, и в болезни, и в кредите.

Алекс рассмеялся, чувствуя себя так, словно на него снизошло откровение всей его жизни. Дед Мороз существует. НЛО живут рядом с ними. Бог — твой сосед по лестничной клетке, тот мужик в семейках и майке-алкоголичке. Ему досталась лучшая женщина на свете.

— Но ведь это так рискованно, Эль. Ты не боишься? — Он обнял ее, не смущаясь заинтересованных взглядов сокамерниц по палате.

— Я в тебя верю, а это самое главное. Страх, сомнения и все прочее — лишь шелуха. Вера — то, за что я держусь. Я в тебя верю, Саш, — произнесла она, смотря ему в глаза. — И поэтому я иду за тобой в рай и ад всеми возможными тропами. Надеюсь, что мы придем все-таки в рай, но если и нет, то… Все равно ведь муж и жена одна Сатана.

Элина не подала виду, как огорчил ее факт их гражданского брака. Кто придумал этот гражданский брак? Для кого он? Для ловеласов, которые сегодня по-граждански облюбовали эту койку, завтра ту, а послезавтра задержались на третьей чуть подольше с сервисом все включено: завтраки, обеды, ужины и обслуживание номеров.