— А что бы ты хотела открыть?

— Ой, не знаю… Магазин с косметикой? Салон красоты? Женщины всегда делают маникюр и прическу. Эта сфера никогда не рухнет.

— А бар? Люди всегда едят и пьют.

— Ну да, тоже хорошая идея. А если… — Элина выдохнула от изумления. Вот это мысль!

— Что?

— Давай откроем сеть аптек. И я снова получу шанс приобщиться к медицине, хоть таким способом. Мы сделаем идеальную аптеку, в которой рецептурные препараты не будут отпускаться на добром слове, завезем огромный ассортимент лекарств, так же и дешевые аналоги, чтобы все имели возможность лечиться. Позже можно будет расшириться и, например, открыть лечебное крыло: брать анализы, вести прием офтальмолога или терапевта.

— Вау, Эля! Отличная идея. Аптеки — это очень хорошо, очень прибыльно. Мороки много, конечно, но мы со всем справимся.

— Часы посещений закончены, — суровый голос медсестры точно скалкой огрел Алекса. — Мужчина.

— Иду я, иду. Пока, мои любимые, — прошептал он Эле на ухо и оставил на ее губах скромный поцелуй. — Я завтра приду. И спасибо, Эля, за все.

Алекса силой вытолкали из отделения, а Элина перевела взгляд в окно. Улицы блестели слезами прошедшего дождя, а на небе своим толстым животиком заняло небо осеннее солнце. Девушка улыбнулась. Дождь всегда проходит, а солнце неизменно продолжает светить.

Глава 35

Чтобы любовь была настоящей, она, по-моему, должна перевернуть сердце, мучительно скрутить нервы, опустошить мозг.

Ги де Мопассан «Полено»

Одинокими кукушками жаловались на жизнь ветра, то и дело застревая в голых ветках деревьев. Природа сбросила с себя все одежды, словно крича: «Приходи, зима, и обрушь на меня свои холода!»

— Ну-ка, шарф поплотнее завяжи, — заботливо приказал Алекс, помогая Элине одеться.

— Я как бабка уже в этих слоях одежды, — пробубнила она, выглядывая из-под толстой шапки. — Ты же обещал такси вызвать. Нас что, ветром сдует?

— Хватит причитать, бабулька. Сталина на тебя нет. Он бы научил тебя правильно одеваться.

Проходившая мимо пожилая уборщица недовольно скривилась, поражаясь форменному богохульству этой современной молодежи. На святое замахнулись! Молодые люди рассмеялись и двинулись к выходу.

— Думаешь, кто-то так действительно говорит? Про Сталина? — спросил мужчина, одной рукой поддерживая Элину, а другой — неся ее сумку.

— Знаю точно, что говорят. Как раз бабульки. Как-то слышала на почте, бабушка натравливала Сталина на операторов за дороговизну коробки.

Их смех без боя сдался громогласному ветру, от которого тут же заложило в ушах. Но Элине было все равно. Эти стерильные стены больницы с советским ремонтом и еще более затхлым духом чуть не вогнали ее в депрессию. Свежий, пусть и морозный воздух, шествующего к выходу ноября доставлял ей удовольствие.

Перед больницей переливаясь агатовой чернотой сиял огромный джип. Наверное, родственник какой-то шишки сегодня выписывается. Девушка засомневалась, а лежат ли в такой захолустной больнице шишки? Если только сосновые, под окнами во дворе.

— И где такси? Ты же сказал, что уже вызвал.

— Прямо перед тобой, милая.

Ей уж было почудилось, что совсем тронулась умом, раз не заметила машину такси, но, когда Алекс подошел к джипу и открыл заднюю дверцу, вместе с ней открылся и рот Элины.

— Запрыгивай, Эля. Нечего нашему карапузу дышать этим холодом.

— Прям туда? — опасливо поинтересовалась она, подходя ближе и чувствуя тепло и уютный аромат дорогого салона.

— Прям туда. На все сто процентов, — усмехнулся Алекс, помогая ей залезть в машину.

Внутри ее встретил статный и довольно симпатичный мужчина за рулем. Рядом с ним сидела не менее великолепная женщина, явно моложе, но порода читалась даже в морщинках на ее лице. Алекс устроился рядом с Элиной и так же в недоумении уставился на гостью.

— Мама?! Что ты здесь делаешь?

— Сын, это я ее позвал. Давай только сейчас не будем выяснять отношения. Мы этим всю жизнь занимаемся. Сделаем перерыв.

Автомобиль тронулся, унося на своих шинах удивление, радость, страх и смущение находившихся в ней людей. Элина не знала, как реагировать на такую внезапную встречу с родителями Алекса. Спрятаться поглубже за шарфом?

— Предлагаю отпраздновать выздоровление моей дорогой невестки в теплом семейном кругу. Круг есть, попробуем сделать его теплым, — предложил Антон Робертович. — Кто за?

— Я, — негромко дала согласие мать.

— И я, — еще тише сказала Элина, боясь саму себя перед его отцом.

— Саша? — обратился к нему отец.

Алекс молчал. Он знал, что отец встретит их. Они договорились об этом. Он позвонил ему, чтобы узнать новости об Эле и сам подал идею об их знакомстве. Ожидание собственного ребенка что-то изменило в нем, Алексе Янге, который отныне ассоциировал себя с Сашкой. Он больше не хотел чувствовать себя нелюбимым и ненужным ребенком. Вырос он уже для таких обид. Сам скоро станет отцом. Негоже отцу таить обиду на деда и отравлять тем самым отношения с собственным сыном этой темной аурой и черной энергетикой стухшей за столько лет ненависти. Пришло время залатать дыры их недопонимая с отцом. Но мать… Ее он видеть не так уж и хотел. Да и что может быть, когда черное и белое (его мать и отец) столкнуться на этой палитре? Уж не забрызгают ли они их с Элиной в итоге алой кровью своих вечных разборок?

— Сашуль, не порть момент. Вдруг все получится, — прошептала ему на ухо Элина и оставила на виске пылкий поцелуй холодными губами.

— Согласен.

По пути к дому они заехали в гипермаркет, и Элина повеселилась от души, набирая с бесконечных полок все, что только душа пожелает. Она узнала, что мать Алекса зовут Анна Мария, но она не прочь быть просто Анной для нее. Они даже нашли общий язык, перебираясь от полки к полке. Как оказалось, мать ее мужчины совершенно нехозяйственная. Она не имела представления о том, чем можно накрыть стол для празднования, не разбиралась в продуктах, а названия некоторых ингредиентов и вовсе на русском не помнила. Элина обещала помочь ей на кухне.

Пока Анна набирала яблоки и груши, Элина пыталась дотянуться до апельсинов на верхней полки. Она оглянулась, ища Алекса, но он был где-то в другой части магазина.

— Ладно, — вздохнула она и отошла от стойки с цитрусовыми.

— Сколько нужно апельсинов? — вопрос Антона Робертовича, который неожиданно очутился рядом, застал ее врасплох.

— Парочки хватит, — промямлила она, тушуясь перед ним. Явно же гуляют на его деньги.

— Держи. — Он набрал целый пакет сочных, ласкающих своей кисло-сладкой композицией обоняние апельсинов и протянул ей. — Чуть-чуть больше, чем парочка.

— Спасибо.

— Не стесняйся, дочка, — нежность отца Алекса выплеснулась на нее в теплых объятиях, от чего Элина совсем уж побледнела. — Ты сделала моего сына мужчиной, ты подарила ему счастье. Спасибо тебе за это. А эти апельсины…. Если начнут продавать звезды с неба, твоя первая, — подмигнул ей, и она, покраснев, улыбнулась.

Бледность и яркие краски румянца смешались на лице Элины, и она впервые почувствовала себя красивой. Прекрасной. Самой сексапильной и очаровательной. Любимой.

— Ты чего? — тут как тут возле нее оказался Алекс. — Папаша что-то сказал плохое?

— Прекрати. Еще раз назовешь так отца — и мы расстаемся. — Глаза мужчины стали формы мягкого квадрата и грозили развалиться кубиками удивления. — А вообще, я люблю тебя, — счастливо пропела Элина и чмокнула его в щеку.

Она убежала к Анне помогать с дальнейшим выбором продуктов, а Алекс прикоснулся к щеке. Пылает. Ее разъедает от огня. От кислоты. От сладкой боли. Саша в окружении семьи. От этого слова по коже пробегал ток, сжигая волоски напрочь, но оставляя приятное тепло, разливающееся под некогда ледяной кожей.

Покупки в виде груды пакетов были сложены в багажник джипа, и все снова заняли свои места. Страх и скованность отпустили Элину, и она с радостью придала им пинка для ускорения движения. Наконец-то, можно расслабиться. Вокруг свои. Дорога до их квартиры прошла мирно, даже весело, в рассказах Антона Робертовича и милых воспоминаниях из детства Алекса.

— Я помню того ежа, — его смех всколыхнул нагретый печкой воздух. — Туманов тогда подумал, что это подушечка для иголок на ногах. Он всегда был глуповат.

— Кстати, твой Туманов в СИЗО, — вспомнил о главной новости отец.

— Где?

— Там, Саша, там.

Алекс переглянулся с Элиной, не веря в услышанное. Не может быть! Такую занозу юркую, как Димон, не засадишь ни в какое СИЗО. А уж с его-то связями…

— Да ну, отец. Ты что-то путаешь.

— Говорю тебе, так и есть. Подробностей не знаю. Его отец делает все, чтобы было как можно меньше публичности, но в своих кругах уже давно все известно.

— А что случилось?

У Алекса, должно быть, третье ухо выросло на лбу. Для лучшей слышимости.

— Перешел дорогу кому-то гораздо более влиятельному, чем он и его семья. В общем, какие-то крупные махинации в бизнесе. Эти люди не простят ему ни копейки. За каждый рубль получит по году строгача.

— Да ладно? Все настолько серьезно?

— Саша, ты как будто первый день в этом дер… этой клоаке варишься. Конечно, серьезно. Твой дружок, похоже, решил, что может гавкать на всех подряд, но и на него нашлись Церберы.

Элина взглянула на Алекса. Тень сожаления укусила его радостное до этой минуты лицо. Неужели он сочувствует этому подонку?

— Саш, тебе жалко такого монстра? — спросила девушка, надеясь, что он ответит отрицательно.

— Не знаю, Эля. Мы, люди, хитро устроены. Можем годами желать кому-то смерти или инвалидности, а получив это, разочароваться в отсутствии ожидаемого кайфа. Нет ощущения удовольствия от услышанных новостей.