Катерина убежала, схватив сумочку. Запах подгоревшего самолюбия осел на стенах аптеки. Алекс поставил помещение на сигнализацию и направился к такси. Скоро он сможет купить свою первую машину.

— Ты назвал меня своей женой, — произнесла Элина. — Ошибка по Фрейду?

— По любви, дорогая, по любви.

Мужчина поднял взгляд к ночному небу, которое подмигивало ему сотнями звезд. Действуй, парень! Эта женщина — единственная, кто достоин твоей фамилии.

«Нет, еще моя дочь», — подумал Алекс, садясь в машину.

Он купит скоро, но не машину. Его глаза нашли безымянный палец Элины во мраке автомобиля. Не машину…

Глава 37

Мне казалось, что женщина не должна говорить мужчине, что любит его. Об этом пусть говорят ее сияющие, счастливые глаза. Они красноречивее всяких слов.

Эрих Мария Ремарк «Три товарища»

Март жалобно стонал холодными лужами, что зажурчали по мерзлому после прошедшей зимы асфальту. Природа только начала сбрасывать шерстяные шарфы и стягивать шапки-ушанки, скидывать толстенные пуховики и избавляться от валенок. Местами блеклая растительность блестела инеем, что когда-то был красавцем-снегом, пушистым ковром покрывавшим землю. Элина дыхнула на запотевшее окно и провела по нему ладонью.

— Ну здравствуй, март, — произнесла она и отпила горячего чая. — Вот и тебе, моя лапочка, осталось всего два месяца ждать. — Рука переместилась на плюшевую толстовку, в которую Элина облачилась сразу же после подъема. Мартовские пробуждения даже в такой дорогой квартире и в объятиях такого любимого человека были прохладными. А она еще и мерзла за двоих. — Как же я тебя жду, моя девочка.

Жизнь забурлила волшебным зельем в ведьмовском котле. Пары с утра пораньше, стайки грустных, не выспавшихся студентов, толстые книжки с терминологией на латыни, практические занятия, лекции и семинары… Наконец-то, она стала человеком полезным, человеком, о котором скажут: «Незаменимые есть!» Некоторые студенты уже так прониклись к ней симпатией, что просились руководить их дипломами в будущем.

— Вспомнить бы самой, какой там шрифт хотя бы используется, — усмехнулась девушка.

Судьба сделала крутое сальто, вдоволь поиздевавшись над ней в этом тренировочном зале, где готовят бойцов элитного спецназа — тех, кто никогда не сдается на милость поражению. В аптеке была просто феноменальная проходимость, огромная выручка, разные ЧП и ошибки, но ведь она только училась быть фармацевтом и продавцом. Нелегкая работа успокаивать очередь из бабушек или торопящихся подростков, которым мама приказала купить что-нибудь от желудка. Девушка улыбнулась тихой улыбкой, которая трубила во все горло где-то глубоко в ее душе. Что за люди такие… Вечно им что-то от головы, от живота, от нервов. Она и сама такой была. Принимала что-то от хорошей жизни — постоянно загоняла себя в угол своими комплексами, глотала эти горькие пилюли от любви — расстелила свою жизнь дешевым линолеумом под ногами недостойного человека, давилась этой суспензией от уважения к себе — пресмыкалась перед всякими дочками больших боссов.

— Да мы же сами себе врачи. Сами выписываем лекарства, а потом боремся с побочными эффектами и виним во всем «этих поганых аптекарей, что продают всякую гадость», — процитировала она недавнее возмущение женщины, заработавшей аллергию от самолечения. — Сами себе лекари. Боль от неудавшегося брака глушим еще большей извращенной привязанностью к человеку. Латаем любовные раны и заново их вспарываем все той же грязной иголкой. Идиоты.

— С кем это ты там болтаешь? — подозрительно спросил Алекс, сонно проходя в кухню. — И вообще, который час?

— Ты слишком рано, Сашка. Еще только шесть.

Элина поставила кружку и обвила шею Алекса руками. Ее живот, ставший довольно большим, уже по позволял прижиматься к любимому так близко, чтобы слышать пульс сонной артерии, вдыхать аромат его сладкого сна. Их разделяла их дочурка, их маленькая кроха, которая все видела и слышала, все знала и понимала.

— Ну и зачем ты так рано встаешь? Чтобы вести беседы с чашкой чая? Что интересного она тебе нашептала?

Губы мужчины лаской прикоснулись ко лбу Элины и плавно спустились к ее шраму нежными поцелуями. Как же он любит ее. Свою Элю. Бесконечно красивую и серьезную Элину. Задорную и сногсшибательную Эльку. Ранимую и во всем сомневающуюся Элечку. Каждый мужчина должен встретить ту самую женщину, которая будет его всем: его штормом и штилем, его кипятком и льдом, его счастьем и тоской. И ему не нужно крутить головой влево и право, выискивать лучшую партию. Он заключил пари с судьбой и обыграл эту стерву на чужом поле. Она пыталась втюхать ему брак в виде Алиски или Марьянки, а он выбрал самое лучшее, что только может предложить человеческая жизнь — он выбрал свою Элю.

— Я все-таки хочу убрать этот шрам, — поделилась она.

— Шрамы куют нашу душу, как молот — железо. Пусть будет. Он мне не мешает, если ты волнуешься за это, — успокоил ее Алекс и поцеловал ключицу, опускаясь на колени, чтобы быть один на один с крохотной Лисичкой, его маленькой красавицей Мелиссой, Лиссой, или как он полюбил ее называть — Kисичка. Однажды его малышка вырастет и станет красивейшей, гордой, по-женски хитрой лисой, что съест на завтрак не одно мужское сердце. Вот и его сердце она уже прибрала к своим ручкам. — Я люблю тебя, Эля. И тебя, Лисичка.

— Опять ты своей Патрикеевной, — улыбнулась Элина. — Я всегда думаю про гриб, когда ты говоришь «Лисичка».

— Уж позволь мне обращаться к дочери так, как я захочу, Элька Мухоморкина, — показал ей гримасу Алекс.

Девушка рассмеялась, но вслед за смехом притопал и кашель. Она устало выдохнула. Сколько это будет продолжаться? У нее уже грудная клетка трещала по швам от вечного землетрясения в виде кашля.

— Ты говоришь правду? Тебя не бесит этот шрам?

— Любимая, ты не должна сомневаться в моих словах. Иначе зачем тебе такой мужчина рядом? Зачем я тебе, если ты не веришь мне?

— Ладно…

— Нет, не ладно! — Он подставил мягкий стул поближе к окну и усадил на него Элину. — Эля, ты можешь сомневаться, что завтра вторник. Можешь сомневаться, что Земля бегает на побегушках вокруг Солнца. Можешь сомневаться в том, что ты Элина Стриженова, в конце концов! Но в моей любви к тебе и Мелиссе ты не имеешь права сомневаться. Тебе ясно?

— Да, — прошептала девушка и чмокнула его в губы. — Ты — константа моей жизни. Даже ускорение свободного падения не такая постоянная величина, как твоя любовь.

— Все верно, дорогая. А теперь скажи, почему ты не спишь в такую рань?

Мужчина потянулся, хорошенько разминая затекшие ото сна мышцы. Никогда он так хорошо не спал. Никогда в его постели не было так тепло. И можно укрыться хоть десятком колючих одеял и обложиться со всех сторон обогревателями, а согреет лишь настоящая любовь — этот огонек, вспышка, что гаснет быстрее, чем ты успеешь моргнуть, но тем не менее это бушующий пожар. Теперь он знает, что любовь — это не вульгарный, плюющийся искрами костер, разожженный на чистой, гладкой полянке. Любовь — это скромное пламя, которое подчиняется только двоим, обжигает только двоих, а для всех остальных это лишь дуновение ветерка. И только они с Элей знают, на какой истоптанной, скулящей от боли земле они разожгли огонь своей любви. Он никогда не даст ему потухнуть. Никогда…

— Саш, ну ты как будто вместо меня беременный. У меня же лекции через два часа. Надо еще собраться, — умилилась его рыбьей памяти Элина.

— Точно! В моей голове не осталось ничего, кроме «Я люблю Элю и Мелиссу» и бесконечных проблем с аптеками. В Питере какие-то накладки, меня это волнует.

— Но ты же сегодня вылетаешь туда. Все решишь на месте.

— Не хочу оставлять тебя одну, — признался Алекс, нарезая себе сыр для бутербродов. — И этот твой проклятый кашель…

— Меня он тоже пугает. Это ерунда. Два месяца — и Мелисса родится. Тогда уже буду лечиться чем-нибудь посильнее.

— Поскорее, — вздохнул он.

— Вылечилась?

— Лисичка родилась! Но и ты вылечилась тоже. Вы же обе мои путеводные звездочки. Погаснет одна — и я на половину ослепну.

Элина с трудом сдержала слезы. Последние недели беременности были самыми тяжелыми для нее. Физическое состояние никак не хотело стабилизироваться, к нему добавлялись страхи, на грани панических атак, что она не сможет родить, потеряет ребенка из-за своих болячек. И Сашка не торопится звать ее замуж… Может, и ладно? Она ведь там уже была. Не самое лучшее место, если ошибиться со спутником жизни.

***

Всем нужна любовь, но не такая, которую практикуют большинство людей и которая ничего не дает.

Чарльз Буковски «Хлеб с ветчиной»

Питер дышал морозным паром, расправляя свои застывшие от зимней спячки легкие. Алекс устроился у окна в, наверное, самом уютном ресторане второй столицы. Воображение рисовало диковинные узоры на стеклах: они с Элиной, тернистый путь их счастья, малышка Мелисса — его очаровательная девчушка. А ведь рано или поздно она станет красавицей, сочащимся ароматом цветком, и мужчины начнут складывать головы на эшафот ее внимания. Голову с плеч всего лишь за взгляд его дочки.

— Как ты теперь будешь жить, — вздохнул мужчина. — Таким-то мечтателем.

Он уже перерос годы младенчества Мелиссы в своей голове. Уже укачивал ее пухленькое тельце, завернутое в разноцветную пеленку, убаюкивал на ночь, читал сказку и целовал ее лобик, пока она прижималась беззубым ротиком к груди Элины. Он уже успел и в детский сад ее поводить, повосхищаться ее размалеванной гуашью на альбомном листе — самой искусной картиной, и поправить бантики на первое сентября. Кажется, он даже успел реалистично изобразить ее выпуск из школы, аттестат и вхождение во взрослую жизнь.

— Ты о чем задумался? — голос отца растворил дымку иллюзий его счастливого будущего.