Колин Гувер - Уродливая любовь

Все становится уродливо.

Жизнь, любовь и люди.

Все превращается в воду.

Сегодняшняя ночь другая. Сегодня ночью Рейчел не плачет – впервые за три недели. Но я все равно не выпускаю ее из объятий. Надо радоваться, что она не плачет, но меня это пугает. Слезы значат, что Рейчел что-то чувствует. Даже отчаяние – это все-таки уже хоть что-то.

Сегодня слез нет.

Но я все равно обнимаю ее. Прошу прощения.

Она не говорит, чтобы я не извинялся.

Не говорит, что я ни в чем не виноват.

Не говорит, что прощает.

Сегодня Рейчел меня целует. Целует и стягивает с себя рубашку. Просит заняться с ней любовью. Лучше не надо. Нужно подождать еще две недели. Рейчел целует меня, чтобы я замолчал.

Я отвечаю на ее поцелуй.

Рейчел снова любит меня…

Кажется.

По крайней мере, целует так, словно любит.

Я нежен с ней.

Не тороплюсь.

Она касается меня так, словно любит.

Я не хочу сделать ей больно.

Она плачет.

Не плачь, пожалуйста, Рейчел…

Я останавливаюсь.

Она велит не останавливаться.

Велит мне кончить.

Кончить…

Гадкое слово.

Будто речь о работе.

Я снова целую ее.

И кончаю.

* * *

«Майлз…»

Рейчел написала мне письмо.

«Прости».

Нет…

«Я больше не могу. Мне слишком больно».

Нет, нет, нет…

«Мама увозит меня обратно в Феникс. Мы обе останемся там. Все слишком сложно, даже между нашими родителями. Твой папа уже в курсе».

Клейтон сплачивает семью.

Майлз ее разрушает.

«Я пыталась остаться. Пыталась тебя любить. Каждый раз, как я на тебя смотрю, я вижу его. Он повсюду. Если я останусь, он так и будет повсюду. Ты ведь сам это чувствуешь. Знаю, ты поймешь. Я не должна тебя винить».

Однако винишь…

«Мне очень жаль».

Ты перестала любить меня, написав мне письмо?

«С любовью…»

Я чувствую эту любовь. Все ее мерзкие стороны. Она в моих порах. Моих венах. В моих воспоминаниях и моем будущем.

«Рейчел».

Разница между прекрасной и уродливой сторонами любви в том, что прекрасная гораздо легче. Она заставляет тебя парить, приподнимает над землей, несет куда-то.

Прекрасная сторона любви возносит тебя над остальным миром. Удерживает высоко-высоко над всем плохим, и ты смотришь вниз и думаешь: «О, как же мне повезло, что я наверху!»

Иногда прекрасная сторона любви уезжает обратно в Феникс.

Уродливая сторона любви слишком тяжела, чтобы уехать в Феникс.

Уродливая сторона любви не может вознести.

Она опускает.

Придавливает.

Топит…

Ты запрокидываешь голову и думаешь: «Как бы я хотел оказаться там, наверху…»

Но ты не наверху.

Уродливая любовь становится тобой.

Проглатывает тебя.

Заставляет ненавидеть все на свете.

Заставляет понять, что прекрасные стороны любви не стоят этого. Без прекрасного ты никогда не рискнешь испытать уродливое.

И ты отказываешься. Отказываешься от всего. Ты больше не хочешь любви – неважно какой, потому что никакая любовь не стоит того, чтобы снова пережить уродство.

Я больше не позволю себе никого полюбить, Рейчел…

Никогда в жизни.

Тейт

– Последние, – говорит Корбин, забирая две оставшиеся коробки.

Я подаю Корбину ключ от своей новой квартиры.

– Еще раз все проверю и встречу тебя там.

Брат выходит, а я стою и обозреваю дверь квартиры напротив.

Я не видела Майлза с прошлой недели. Эгоистично надеялась, что он сам придет и извинится, хотя, с другой стороны, за что ему просить прощения? Он мне не лгал. Не произносил вслух тех обещаний, которые нарушил.

Майлз не был честен со мной только тогда, когда молчал. И когда смотрел на меня, а я видела в его глазах больше, чем он позволял себе выразить.

Теперь ясно, я сама и выдумала эти чувства как отражение собственных. Та нежность, что иногда мелькала в глазах Майлза, лишь плод моего воображения. Плод моей надежды.

Я в последний раз осматриваю квартиру, чтобы проверить, не забыла ли чего. Когда выхожу в коридор и поворачиваю ключ в замке, на меня накатывает нечто совершенно незнакомое.

Не уверена, храбрость это или отчаяние, но моя рука сжимается в кулак, а кулак стучит в его дверь.

Я говорю себе: если пройдет десять секунд, а он так и не откроет, ничто не помешает мне отбежать к лифту.

Увы. Проходит лишь семь.

У меня включается здравый смысл. Прежде чем он успевает победить, а я – броситься к лифту, дверь широко открывается, и я вижу Иэна, который сочувственно смотрит на меня.

– Тейт, – говорит он с улыбкой. – Сейчас его позову.

Я киваю, мой подбородок устремляется вверх, а сердце – сквозь грудь и желудок, – куда-то вниз.

– Это Тейт, – слышу голос Иэна.

Исследую каждый слог, каждый звук этой фразы, отчаянно пытаюсь найти хоть какой-то намек на то, что думает Иэн о моем появлении. Закатил ли он глаза? Или произнес это с надеждой? Если кому-нибудь известно, как отреагирует Майлз на мой приход, то только ему. Но увы, голос Иэна ничего не выдает.

Слышу шаги, анализирую их звук. Поспешные они, нерешительные или сердитые?

И, когда Майлз подходит к двери, первым делом я смотрю ему на ноги.

Опять ничего. Никакой подсказки, способной внушить мне ту уверенность, в которой я так остро нуждаюсь.

Я предчувствую, что мои слова прозвучат слабо и хрипло, но все равно выдавливаю их из себя.

– Я уезжаю, – говорю я, продолжая изучать его ноги. – Просто хотела попрощаться.

Никакой реакции. Ни слова, ни жеста.

Наконец я нахожу в себе силы поднять глаза на Майлза. При виде непроницаемого выражения его лица мне хочется отступить назад, но я боюсь споткнуться о собственное сердце.

Не хочу, чтобы он видел, как я падаю.

Когда я слышу ответ, то не могу простить себе, что пришла.

– Прощай, Тейт.

Майлз

Наши дни

Тейт наконец нашла в себе силы поднять на меня глаза, но я стараюсь не ловить ее взгляд. Если посмотрю в ее глаза, то не выдержу. Когда мы вместе, ее губы, улыбка и голос находят все мои уязвимые места, чтобы проломить броню, покорить меня и завоевать.

Когда мы вместе, мне каждый раз приходится этому противостоять, поэтому сейчас мой взгляд – это просто взгляд, ничего более.

Тейт говорит, что решила попрощаться, но мы оба прекрасно знаем: не за этим она здесь. Она пришла, потому что влюбилась в меня, хоть я ее и предупреждал. Она пришла, ибо все еще надеется, что я тоже могу ее полюбить.

Я хочу полюбить тебя, Тейт. Хочу до боли.

Не узнаю собственный голос, когда говорю: «Прощай».

Отсутствие эмоций легко принять за ненависть. Как же не похоже оно на равнодушие, которое я хотел изобразить! И еще менее похоже на желание умолять ее остаться, охватившее меня.

Тейт опускает взгляд. Я осознаю, что убил ее своим ответом, однако я и так слишком долго кормил эту девушку ложными надеждами.

Чем ближе я подпускаю к себе Тейт, тем ей больнее, когда мне приходится ее отталкивать.

И все же трудно испытывать к Тейт сострадание. Как бы больно ей сейчас ни было, она понятия не имеет, что такое настоящая боль. Не знает так, как я. Благодаря мне боль не сидит без дела. Живет и здравствует.

Тейт испускает вдох и смотрит на меня слегка покрасневшими блестящими глазами.

– Ты заслуживаешь гораздо большего, чем себе позволяешь. – Она встает на цыпочки, кладет руки мне на плечи и целует в щеку. – Прощай, Майлз.

Тейт поворачивается и спешит к лифту, из которого как раз выходит Корбин. Я вижу, как она смахивает слезы.

Смотрю ей вслед.

Захлопываю дверь в надежде испытать хотя бы малейшее облегчение от того, что дал ей уйти. А вместо этого испытываю единственное чувство, на которое способно мое сердце: боль.

– Ну ты и дурак, черт тебя подери! – Иэн сидит на подлокотнике дивана и смотрит на меня. – Почему не бежишь за ней?

Потому что я ненавижу это чувство, Иэн. Ненавижу все те чувства, которые она во мне будит и которые я избегал последние шесть лет.

– Зачем? – спрашиваю я и направляюсь к себе в комнату, но тут в дверь снова стучат.

Я тяжело выдыхаю и возвращаюсь. Не хочу выпроваживать Тейт во второй раз, однако выхода нет. Она должна смириться с тем, что все кончено, даже если для этого придется ранить ее еще сильнее. Я зашел слишком далеко. Черт, не стоило даже начинать, ведь мы оба знали, что именно этим все и кончится.

Я открываю дверь, но вижу не Тейт, а Корбина. Наверное, я должен испытать облегчение, однако ярость, написанная на его лице, облегчение точно вызвать не способна.

Прежде чем успеваю сообразить что-то, его кулак летит в мою челюсть. Меня отбрасывает назад. Иэн не дает мне упасть, и я снова поворачиваюсь к двери.

– Какого черта, Корбин?! – орет Иэн.

Он держит меня за плечи. Думает, я хочу дать сдачи.

Но я не хочу. Я заслужил.

Корбин переводит взгляд с меня на Иэна и обратно. Наконец впивается глазами в меня. Подносит кулак к груди и потирает его ладонью другой руки.

– Давно надо было это сделать.

Он дергает за ручку и захлопывает за собой дверь.

Я подношу руку к губам. На пальцах кровь.

– Ну а теперь? – с надеждой спрашивает Иэн. – Теперь ты за ней побежишь?

Бросаю на него испепеляющий взгляд и быстро ухожу к себе в комнату.

Иэн громко смеется. Смех его должен означать: «Ну ты и дурак!» Однако он уже это говорил, а значит, повторяется.

Иэн следует за мной.

Я сейчас не в том настроении, чтобы разговаривать. Хорошо, что я умею смотреть на людей и не видеть их по-настоящему.