– Ш-ш-ш… – шепчет она, засовывая свой палец практически мне в ноздрю. И повисая на мне, обдаёт нехилой дозой перегара. – Поцелуй меня…

Ох… Что может быть хуже пьяной женщины? Только пьяная одиннадцатиклассница! И что мне с тобой делать?

Пытаюсь поставить её опять на ноги, но это пьяное тело упорно не хочет стоять, хватаясь за меня, как за единственную опору. Облокачиваю её об стену. Хотя бы так. Она откидывается, закрывая глаза.

– Ты где была? – повторяю я свой вопрос.

Она, приоткрыв глаза, пытается навести фокус на меня. Я терпеливо жду.

– Играла в текилоч… бутылочку…

– Бутылочку? – сузив глаза, переспрашиваю я. Вот если память мне не изменяет, там целоваться надо. Меня накрывает новый приступ ярости. – И с кем ты целовалась?

– Тиш… тиш… тиш… – пытается она закрыть мой рот своей ладошкой, естественно, промахиваясь и тыча мне пальцами в глаз. И наконец-то поймав мой нос, сжимает его пальцами и, немного потрепав, заливается звонким смехом.

Так! Настя! Моему терпению тоже есть предел! Я резко отворачиваюсь, убирая её руки, и отступаю. Она тут же съезжает по стенке вниз на пол.

Закрывая лицо руками, она начинает всхлипывать. О боже! Она что, плачет? Я опускаюсь на колени,
с тревогой пытаясь заглянуть ей в лицо. Нежно проведя рукой по волосам, я спрашиваю с нескрываемым беспокойством:

– Что случилось?

Она на секунду замирает, и спустя секунду всхлипы возобновляются, но я понимаю, что она на самом деле истерически хохочет. Нет, ну ты серьёзно? Живёшь с учителем и так нажралась во время школьной поездки! Я и выгнать из школы могу тебя, между прочим. И всех, кто с тобой в бутылочку играл!

– Знаешь… – перестав смеяться и подняв голову, говорит она внезапно серьёзно. – А ты мне нравишься…

То ли от того, что её речь прозвучала на удивление связно, то ли от того, что в этот момент её лицо не кривила пьяная ухмылка, но моё сердце вдруг странно ёкнуло.

– Правда? – не знаю зачем, переспросил я. И она, расплываясь в своей неотразимой лыбе и потрепав меня за щеку, добавила:

– Ну конеша… гы… гы… гы…

А я почти тебе поверил! Даже пьяная, ты играешь с моими чувствами. Думаешь, тебе удастся так легко сменить тему? Я резко встаю и строго говорю:

– Настя. Ты. Пьяна. Кошмар! Ты где так нажралась?

Она молча кивает, принимая этот неопровержимый факт.

– И с кем ты так напилась?

– Со всеми… – выдыхает она виновато.

– С вами был Кирилл? – и почему этот вопрос так беспокоит меня.

– Был…

– Ты с ним целовалась? – А этот вопрос почему-то беспокоит меня ещё больше.

– Нет… я ни с кем не целова…сь…. я пила текилу… – немного путаясь, отвечает она, и глубоко вздохнув, она тянет ко мне руку. Я помогаю ей подняться, и она, заглядывая мне в глаза, очень чётко, но тихо произносит: – Я хочу только тебя…

И закрывая глаза, она вытягивает ко мне свои губы. Мда… Было бы смешно, если бы не так печально! Слегка встряхнув её за плечи, я привожу её в сознание, заставляя открыть глаза.

– Идём. Спать, – со вздохом говорю я, чувствуя, что её тело снова обмякает в моих руках.

– Не хочу! – активно машет она головой. Зря! Ой зря! Всё тело сжимает предрвотная судорога, и я в панике быстро подтаскиваю её к туалету, ели успевая открыть крышку унитаза. Она сдерживается изо всех сил, закрывая рот руками, но сквозь пальцы уже просачивается тошнотная жидкость, капая на одежду. Я наклоняю её голову над унитазом. Из неё вырывается фонтан, нет, скорее водопад рвоты. Фу! Чёрт! Я не успеваю убрать ей волосы, и теперь по ним в туалет стекает вонючая жижа. Характерные звуки и вонь наполняют комнату. Меня уже самого тошнит.

Она пытается посмотреть на меня, по перепачканному лицу текут слёзы. Мне становится её безумно жаль.

– Давай-давай ещё, – подбадриваю я её к очередному сеансу рвотоизлияния, и она выворачивается наизнанку. Я, ненадолго оставляя её, приношу стакан воды, она жадно выпивает его и, немного отдышавшись, продолжает своё нехитрое дело. Спустя пару минут я подаю ей очередной стакан воды, она, выпив его почти до дна, тянется к умывальнику. Я помогаю ей умыть лицо.

С интересом наблюдаю, как она пытается засунуть голову под струю, чтобы вымыть волосы. Зрелище крайне комичное, учитывая короткую длину и низкопосаженность крана.

– Нет-нет, – смеюсь я, – тут лучше душем.

Она на автомате кивает и направляется к душевой кабине, спотыкаясь о ступеньку и повисая на раздвижной двери. Я уже жалею о своих словах. Помогаю ей подняться на ноги. Опираясь о стену, она неуклюже влазит в душ. Зачем только я сказал про душ? И спустя секунду она стоит уже полностью мокрая. Решила и одежду заодно постирать? Трясущими руками наляпав себе в руку шампунь, она пенит волосы, а затем вытирает пятно от рвоты на футболке. Светло-голубая ткань намокает и прилипает к её телу, просвечивая черный лифчик.

Мне вдруг становится неудобно, словно я подглядываю. Но она же знает, что я ещё стою здесь?

Смывая с себя пену, она ловит ртом струи воды и водит по телу руками, словно принимает душ без одежды.

– Эй, – даю я о себе знать, когда она, почувствовав, что её промокший наряд здесь явно лишний, пытается стянуть с себя мокрые джинсы.

– Помоги, – немного плаксиво просит она, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь ступнёй зацепить штанину. Вцепившись руками в стенки душа, она изо всех сил пытается сохранить равновесие.

«И чья гениальная идея была пустить её в душ? Ну что ж, теперь давай сними с неё штаны и останься при всём этом джентльменом!» – издеваюсь я сам над собой, а она уже нетерпеливо вышагивает из душа, стуча зубами от холода и опять спотыкаясь о ступеньку. Подхватывая её за локти, я предотвращаю грандиозное падение.

– Стой спокойно, – тихо командую я, опускаясь на колени перед этой мокрой и дрожащей от холода дурочкой.


*** Настя Селиванова, одиннадцатиклассница, живой труп, пропитанный алкоголем ***

Сознание, словно после затяжного отпуска, несмело возвращается в моё коматозное тело. Меня куда-то везут. Стоп! Остановитесь! Нет, меня катают по кругу. На карусели! Стойте! Что вы делаете?

Пытаюсь открыть глаза, но ничего не выходит. Приложив тонну усилий, я все-таки приподымаю веки. Вижу потолок, который за секунду провернулся вокруг своей оси и поплыл в сторону.

К постоянному ощущению вращения прибавляется неописуемая головная боль. Голова, словно вот-вот взорвется. Даже думать больно.

Сделав неимоверное усилие, я попыталась перевернуться на бок. Мой нос и губы уперлись во что-то теплое и мягкое. С еще большим усилием я протягиваю руку, чтобы пощупать, что же это.

Хм. Спина. Медленно завожу руку вперед на грудь. Это мужчина. Голый. Возвращаю руку на бок своего соседа и пробегаюсь вниз, туда, где должны начаться брюки, джинсы, штаны, трусы в конце концов! Но там их нет! Кончики пальцев улавливают лишь кожу обнаженного бедра. О боже! Вмиг широко открываю глаза, упираясь взглядом в широкую спину, и с замирающим от страха сердцем, осторожно опускаю руку туда, где находится отличительный орган, дабы в последний раз убедиться, что это точно мужчина и он точно голый.

Но мой кроватный сосед, раскусив сей дьявольский план, идет на перехват и возвращает мою руку к себе на грудь, слегка сжимая мои пальцы. О боже!

– Уже проснулась? – слышу я сонный и очень знакомый голос. О боже!

Что происходит? Моя башка трещит так, что даже больно думать, что и говорить о том, чтобы пытаться что-либо вспомнить. Закрывая глаза, я разворачиваюсь опять на спину. Одновременно освобождаю руку и провожу ей по своему телу. Фух! Я в одежде. А точнее, в рубашке. Черт! В его рубашке. О господи! Только не говорите мне, что мы…

– Воды, – хрипло перебиваю ход своих мыслей, от которых голова грозится разболеться ещё больше. Когда я произношу эти слова, я понимаю, насколько действительно хочу пить!

Кровать проседает под ним, когда он поднимается. Я хочу посмотреть и убедиться, что на нем действительно нет одежды, но не могу даже глаза раскрыть. Карусель начинает новый круг.

– Вот выпей, – слышу я голос и, приоткрыв глаза, вижу своего учителя, уже в штанах и с протянутым стаканчиком воды. Я устало закрываю глаза, мне посмотреть на него тяжело было, что
ж говорить о том, чтобы подняться.

Он вздыхает, осознавая полную безнадежность моего положения, и, обнимая за плечи, помогает присесть и, удерживая стакан, вливает в меня живительную влагу. Это не просто вода! Это рай! Это блаженство! Прохладная и приятно покалывает язык. Минералочка? Сэнсэй! Да вы мой бог! Я вас люблю!

Допив всё до последней капли, я со вздохом, переполненным блаженством и счастьем, откидываюсь на подушку, забываясь в безмятежном сне. Кто знает? Может, это тоже был лишь сон?

Я просыпаюсь от звука закрывающейся двери. Голова уже не болит. Но тяжесть в бровях просто неимоверная. Который час? Потирая лицо, присаживаюсь на кровать.

– Доброе утро! Вернее, добрый вечер! – весело здоровается со мной учитель. Странно. От чего это у него такое хорошее настроение, а я чувствую себя как говно? Угрюмо смотрю на него, а потом на часы на стенке. Пять часов?!! Нихера себе! Вот это я столько дрыхла?!! Бл-я-я-я-дь! А как же пещерные источники? Это все без меня уехали? Это как?

Стоп! А что вчера-то было? Я сижу на его кровати, в его рубашке и нихера не помню! О господи!

Так! Стоп! Без паники! Я помню, мы играли в бутылочку, а дальше всё как в тумане. Я, хоть убей, не помню, как сюда дошла! Но мне почему-то жутко стыдно и вспоминать, что было, почему-то, совсем не хочется.

– А я тебе поесть принёс! – присаживаясь, говорит Данил, ставя тарелку на прикроватную тумбочку. Соблазнительный аромат захватывает мои ноздри в плен. Рот наполняется слюной, а взгляд приковывается к тарелке с вареной картошечкой и парочкой солёненьких огурчиков. Ух! Как же я хочу есть!

Отбросив одеяло в строну, я ставлю ноги на пол. И замираю, как громом пораженная. Да на мне, кроме рубашки, больше ничего нет! Совсем! Даже трусов! О боги! Я метаю взгляд в сторону своего учителя, а он смущенно отводит взгляд.