– Тогда веди.

Сама деловитость, Стиви придержала для меня дверь, окончательно переключившись в профессиональный режим. По планировке и дизайну наши пентхаусы зеркально одинаковые, как и современные кухни темного дерева с черными гранитными столешницами, но на этом сходство заканчивается. В моей квартире сразу понятно – здесь обитают два мужика. В гостиной черный кожаный диван, сдвоенные кожаные кресла и плоскоэкранный телик с диагональю семьдесят дюймов. Большой стол, которым мы практически не пользовались, передвинут ближе к кухне, где предполагалось что-то вроде смежной столовой. Финтифлюшек я не покупал, понимая, что я тут всего на год, а затем нам с братом, скорее всего, придется искать новое жилье, если мы не перезаключим договор об аренде или не выкупим этот пентхаус (что, кстати, вариант).

С кошачьего «дерева» у дальней стены что-то звучно шлепнулось, и Дикен с громким мявом подкатил тереться о мою ногу.

– Ой, какой красавец, какой упитанный котик! – Стиви немедленно присела на корточки. – А погладить можно или он будет возмущаться?

– Нет, он даже чересчур дружелюбный.

Позабыв меня, Дикен принялся ходить кругами вокруг Стиви и замурчал, когда она почесала ему шейку.

– У нас в амбаре всегда жили кошки! А как его зовут?

– Дикен.

– Как Диккенса?

– Ну можно и так интерпретировать… Вообще, он у нас Дикен Боллс.

Стиви сморщила нос:

– Не самая ласковая кличка для кота. – Приглядевшись, она вытаращила глаза, указав на кошачью морду с белой переносицей и щеками: – Господи, у него же…

– Да, член с яйцами прямо на морде. Дик-энд-боллс, Дикен Боллс.

Стиви закусила губу, не зная, смеяться или нет, и почесала коту лоб, где приходился кончик нарисованного проказницей природой символического члена.

– Неприлично, но подходяще, маленький Дикен, – она снова пощекотала коту шею и встала. – Так, а теперь твой хозяин примет таблетки и ляжет в ванну!

Она пошла за мной по коридору к моей спальне. Дикен увязался за нами, призывно мяукая. После травмы я бросил убирать кровать – все равно я и днем на ней валяюсь. На одеяле как попало разбросаны три размороженных гелевых пакета, посреди комнаты груда вчерашней одежды, но вообще срач в глаза не бросается.

Странно было видеть в моей спальне женщину не для развлечения. Черт знает сколько времени я уже без женщин. А с учетом состояния моего паха, природной неприветливости и неумения кадрить девиц пройдет еще черт знает сколько времени, прежде чем мне что-нибудь перепадет. Хорошо еще, что с внешностью относительно повезло, иначе быть бы мне в полной заднице (и не видать ни ползадницы).

– О, планировка совсем как у меня! Ванная? – Стиви указала на чуть приоткрытую дверь.

– Сейчас, только гляну, как там дела… – я обогнал ее, стуча костылями, и сунул голову в ванную. Полотенца на вешалке висели криво, на полу кое-где валялась всякая дрянь, но, как и в спальне, свинарник еще можно было терпеть. – О’кей, можно.

– Прекрасно, – Стиви хлопнула в ладоши и потерла руки: – Пора купаться! Залезай в ванну.

Она вдвинула меня в дверь и ловко обошла на ходу – ванная просторная, больше той, где Стиви застала меня утром. Я первым делом опустил крышку унитаза и уселся. Лекарство нашлось у раковины, поэтому я наполнил стакан, стоявший на мраморной столешнице, и открутил с флакона крышку. Мне прописали принимать по две таблетки каждые четыре часа. Я махнул сразу три, чтобы компенсировать пропущенный прием.

– У тебя есть эпсомская соль? – спрашивала Стиви, открывая шкафчики и оглядывая полки. Я ткнул пальцем на бельевой шкаф:

– Должна быть там.

Стиви пустила воду и заткнула ванну пробкой. Эпсомская соль нашлась на верхней полке. Сестрица у Боумена не очень высокая – максимум пять футов четыре дюйма, поэтому ей пришлось приподняться на цыпочки.

Ей удалось дотянуться до банки, и она высыпала в воду чуть не пригоршню эпсомской соли, размешав рукой.

– Так, давай разоблачайся, – велела Стиви, когда ванна наполовину наполнилась. Я ожидал, что она выйдет, но Стиви осталась стоять, приподняв брови и подбоченившись.

– Мне что, перед тобой раздеваться?

– Ты передо мной несколько недель труселями тряс!

Возразить на это было нечего. Я стянул через голову рубашку и бросил на пол. Пришлось навалиться на столешницу, чтобы подняться и приспустить спортивные брюки – больно было до черта. Со стоном опустившись на сиденье, я стащил штаны до колен. Наклоняться мне было еще больнее, поэтому Стиви присела и помогла мне с брючатами.

Без костылей я не мог дойти даже от унитаза до ванны. Присев на край, я глубоко подышал, пока не отступила самая неистовая острая боль. Стиви тут же оказалась передо мной и взяла меня за плечи:

– Все норм?

Я поднял лицо, что было не самой удачной идеей, потому что перед самым носом оказались ее груди, пусть и прикрытые футболкой и лифчиком. Они безмолвно манили приклонить голову, но я удержался и опустил взгляд. Теперь я смотрел на ее пах – тоже прикрытый спортивными черными лосинами, но Стиви женственная, с прекрасным крепким телом, а в моих жилах бурлит тестостерон… Вернее, кровь у меня кипит от накопившегося тестостерона, подавленного гнева и еле сдерживаемого отчаяния, оттого что мне полтора месяца сидеть на скамье запасных. Впервые за целую вечность нашлась девушка, которая мне нравится не только внешне. Я гадал, надеты ли у Стиви под лосинами те шортики, из которых она не вылезает по утрам. Вот бы она их надевала на наши сеансы физиотерапии!

– Бишоп, ты заснул? – Стиви щелкнула пальцами у меня перед носом.

– А? – Я очнулся, чуть выпрямившись и глядя ей в лицо.

Бровь у нее была приподнята.

– Ты будто отключился, заблудившись в мире грез.

– Извини, – грезил я, стало быть, о ее пампушечке, прикрытой шортиками для йоги. – Ты выйдешь? Я хочу лечь в ванну.

– Сперва я помогу тебе в нее лечь.

– Сам справлюсь.

Стиви уперлась кулаком в бок.

– Вчера ты ноги на диван поднять не мог!

– То вчера.

– О’кей, валяй, забирайся, – отступив, она сделала энергичный жест.

– В трусах?

– Да, Бишоп, в трусах! Ты сюда пришел не при свечах расслабляться, полистывая любимую книжонку и потягивая винцо. Ты будешь сидеть в теплой воде пятнадцать минут, а затем мы оценим серьезность твоей травмы и степень ригидности мышц!

– Прекрасно, блин, – ухватившись за край ванны, я развернулся, думая, что сначала надо перемахнуть через бортик здоровой ногой, а затем подтянуть поврежденную. Гладко было на бумаге: мне удалось опустить в воду здоровую ногу, но через несколько секунд боль усилилась настолько, что я заорал и схватился за Стиви, потому что она была самой близкой и надежной из всего, за что я мог подержаться. Горячая вода в ванне ни черта не делала с полыхавшим огнем пахом.

– Блин горелый, у меня сейчас яйца оторвутся! – простонал я.

– Теперь позволишь тебе помочь в ванну сесть?

В ее тоне угадывалось: «А я говорила!»

– Дай отдышаться, – я судорожно часто дышал, пока боль в паху и тошнота не начали отступать.

Немного придя в себя, я сообразил, что буквально вишу на Стиви, облапив ее, как ствол спасительного деревца, так что она и рукой не может двинуть. Щекой я прижимался к ее груди (догадка подтвердилась – грудь оказалась удивительно мягкая, идеальное место приклонить голову).

– Извини, – я сразу убрал руки.

– В следующий раз не станешь включать альфа-самца – обойдешься без лишней боли.

Поднырнув мне под мышку, Стиви (какая она все-таки миниатюрная по сравнению со мной!) подхватила меня под колено, а другой рукой осторожно, но твердо взялась за икру.

– На счет «три», – скомандовала она.

Я напрягся, услышав «три». Стиви приподняла больную ногу дюймов на шесть над полом, когда я заорал как резаный и снова повис на своей мучительнице, как на пальме.

– Так, ясно, это не пойдет. Угол подъема неудобный. – Она побарабанила пальцами по губе и подняла указательный: – О, идея!

Вынырнув из-под моей руки, она запустила большие пальцы под пояс своих лосин.

– Ты что?!

– Успокойся, купальники откровеннее, чем мое нижнее белье! К тому же ты все уже видел.

Она стянула лосины, оставшись в футболке и простых хлопковых трусах, однако моему организму было по барабану, что это не атласные стринги с кружевами: тело ожидаемо реагировало на близость едва прикрытой промежности.

Сестра Рука Боумена стоит в моей ванной в одном белье… Будь у меня такая сестра, как Стиви, и знай я, что она стоит почти нагишом в ванной у игрока моей команды, отметелил бы этого козла до красных соплей… Хорошо, что у меня не сестра, а брат…

Я отвел глаза, пытаясь смотреть куда-нибудь в сторону, но нечаянно поймал ее отражение в зеркале.

У нее фантастические ноги – спортивные, сильные, а задница! Черт, небось Стиви делает по сто приседаний, такой у нее круглый и твердый на вид зад. Боль в паху становилась невыносимой, потому что у меня наступала эрекция. Чтобы уравновесить эффект от увиденного, я стал думать о своей бабушке в купальнике.

Стиви шагнула в ванну, и я уставился себе под ноги, вспоминая смазливую бабенку из «Сияния», которая превращается в разлагающуюся старуху. Это меня малость отвлекло, пока Стиви снова не нарушила мое личное пространство. Я витиевато выругался, когда ее грудь на мгновенье расплющилась о мое плечо, но у меня не было выбора: я вцепился в Стиви как клещ, пока мы переносили мою ногу через край ванны. Я потел, злился – и ненавидел свой член.

– Мне нужно, чтобы ты прекратила меня трогать! – крикнул я, не отпуская Стиви.

– Чего ты на меня орешь? – крикнула она в ответ.

– Потому что ты раздетая, а я вообще-то парень, а мой член, зараза, оказывается, латентный садист! Яйца как на раскаленной плите, стояк в жизни не был таким болезненным!

– Ну, так закрой глаза и думай, блин, о всякой дохлятине!