Елена Хантинг - Услуга за услугу

– Я тебе предлагал помочь устроиться туда, где ты будешь постоянно работать с игроками НХЛ! Мне только поговорить с нашим генеральным менеджером, и тебя примут, Стиви! У меня же связи! Будешь работать с женскими командами и помогать с реабилитацией хоккеисткам в нормальном кабинете, а не в квартире Уинслоу! – брат все приглаживал свои вихры, останавливая руку у макушки и сжимая волосы.

– Я тебе уже говорила – нет, спасибо. Я хочу, чтобы меня приняли по моим заслугам, а не потому, что у меня брат – большая шишка со связями. Я, черт побери, хороший врач, мне протекций не надо, без этого справлюсь! – я старалась не повышать голос, но ситуация меня просто достала.

– А почему, по-твоему, Уинслоу позволил тебе помогать?

– Потому что я сама вызвалась, а он ухватился за мое предложение!

Эр Джей вздохнул и сжал переносицу.

– Ну не такая же ты наивная!

– В смысле? В чем это я наивная?

– Стиви, он тебя использует.

– Я ему сама предложила помощь! Сеансы выгодны нам обоим, поэтому я не понимаю, как это он меня использует, – огрызнулась я.

– Через тебя Уинслоу пытается насолить мне.

– Ну ты вообще! За что ему тебе насаливать? За полученную травму?

– Мы с ним не первый год друг друга на льду метелим, а тут еще я стал капитаном сборной. Уинслоу сам метил на это место.

Я всплеснула руками:

– И тут ты главный? Ну да, как же иначе!

– С начала предсезонных тренировок Уинслоу держится подчеркнуто враждебно. Его мучает зависть, бесит, что я дружен с руководством и тренером… Блин! – Эр Джей заметался по площадке, как боец смешанных единоборств в ожидании сигнала выходить на ринг. – Вот готов поспорить, он это нарочно! Знал, что я буду в бешенстве, когда узнаю! Поэтому он и позволил тебе ему помогать! Какой нормальный мужик выскочит к лифту в одних трусах с вопросом, в силе ли сегодняшняя встреча? Ничего себе случайность! Ни хрена себе совпадение!

– Ты вообще сейчас что, серьезно? – я не верила своим ушам и не хотела верить, потому что, с норовом он или без, Бишоп, безусловно, выигрывает от моей помощи.

– Все, я в темпе переделываю для тебя гостевой дом, и перебирайся туда! Я не допущу, чтобы ты жила напротив Уинслоу, если он способен на такие пакости!

Долго сдерживаемый гнев наконец прорвался:

– Ты себя вообще слышишь? Эр Джей, ты не пуп Земли, мир пока вокруг тебя не вращается! Первые недели Бишоп вообще считал, что я твоя любовница! Он понятия не имел, что у тебя есть сестра. Так что коварные планы, которые он якобы вынашивал, сугубо у тебя в голове, братец!

– Стиви, ты не понимаешь…

Я с силой махнула рукой, рассекая воздух.

– Нет, это ты не понимаешь! Ты понятия не имеешь, каково быть твоей сестрой. Вечно все ты да ты! Ты во всем лучше, все внимание исключительно тебе! Неужели ты не в состоянии поверить, что Бишоп согласился на мою помощь, потому что я действительно чего-то стою?

– Я не говорю, что не стоишь, я знаю, что ты способная, и неправда, будто я только о себе думаю…

– Тогда прекрати этот разговор, потому что ты здесь вообще ни при чем!

Эр Джей заморгал, видимо шокированный моей вспышкой. Его лицо смягчилось.

– Я не хотел тебя обидеть…

У него зазвонил мобильный. Судя по рингтону (припеву сентиментальной песенки), звонила Лейни.

Я уже готова была, потеряв голову, броситься на брата с кулаками, так что звонок оказался как нельзя вовремя.

– Тебе надо ехать домой.

– Стиви…

Я отступила, не давая взять меня за руку.

– Эр Джей, я тебя очень люблю, но это моя жизнь, а не твоя. Тебе не мешали принимать решения, будь то плохие или хорошие. Дай и мне возможность решать самой.

Брат не стал меня удерживать, и я вошла в лифт. Как только дверцы закрылись, я потерла лицо ладонями и с силой выдохнула. Глупо сомневаться в мотивах Бишопа, позволившего мне помогать с лечением, но зерно сомнения и в самом деле начало прорастать.

Что, если он действительно меня использует? Я откинула голову и прижалась затылком к холодной стенке, глядя на свое отражение в зеркальном потолке. Меня злило, что одна фраза моего брата заставила меня разом утратить веру в себя.

Когда лифт открылся на уровне пентхауса, Бишоп стоял посреди холла в своей дурацкой краснотрусельной красе и поджидал меня.

Но у меня не было сил с ним разбираться.

– Сеанс отменяется, – бросила я на ходу.

– Что?! Ты не можешь так поступить! Мне завтра спортивному врачу показываться!

– Прими ванну, сделай упражнения на растяжку и приложи ледяной компресс. Должно помочь. Я тебе для этого не нужна.

Он догнал меня буквально по пятам – костыль чуть не ткнулся мне в плюсну.

– Что происходит? Тебе Рук чего-то обо мне наговорил?

– Ничего не происходит, никто ничего не сказал, – я отперла дверь, но Бишоп со своими габаритами бульдозером вперся в квартиру, прежде чем я успела отреагировать.

– Врешь! Если он ничего не сказал, чего ты меня обламываешь?

– Потому что я не в настроении сейчас терпеть твое хамство.

– Ну точно что-то наплел! Что ты от меня скрываешь?

Бишоп поймал меня за запястье, но я звонко шлепнула его по руке:

– Потому что мои разговоры с братом – не твое собачье дело!

Он грохнул концом костыля в пол, будто притопнув ногой.

– Если разговор обо мне, то это мое собачье дело!

Я потрясла руками в воздухе:

– Да что с вами такое, с хоккеистами? Что у вас через одного такая натура-то тонкая и эго раздутое? – Я не ждала ответа, потому что вопрос был риторическим. – Знаешь, хватит с меня на сегодня дерьма. Иди домой! – я обогнула Бишопа и распахнула дверь, жестом выпроваживая незваного гостя.

– Ты меня кидаешь, как раз когда ты мне необходима?

– Повторяю, я тебе уже не нужна. Посиди в ванне, потяни мышцы, если надо, или не тяни, как хочешь, только оставь меня в покое, пожалуйста! Спасибо!

Я глядела в пол, еле сдерживая слезы. Не хватало еще разреветься перед Бишопом.

Сначала в поле зрения появился конец его костыля, затем босые ноги и «фамильные драгоценности». Трусы у него сегодня просто чума, с этим слоганом насчет содержимого под давлением. Пресс у него тоже чума – рельефные мышцы прямо передо мной. Мне захотелось провести рукой по гладкой коже, обводя пальцами все выступы и ямки.

После шумного объяснения с братом и вопросов Бишопа до меня начало доходить, что я, кажется, испытываю симпатию к этому парню. Это не особо хорошо по многим причинам – в частности, мой брат его недолюбливает, а еще Бишоп известный игрок НХЛ, от которых я вообще шарахаюсь.

– Стиви? – тихо позвал Бишоп.

Боковым зрением я видела, как приподнялась его рука, и мне показалось, что он сейчас подденет меня под подбородок и заставит поглядеть на него. И тут я наверняка начну плакать.

Блин, он мне действительно очень нравится…

Шершавые, загрубелые пальцы едва коснулись моей щеки, и рука упала и понуро повисла.

– Я уйду – не потому, что хочу уйти, просто я не знаю, что говорят или делают в таких случаях, и боюсь все испортить.

Бишоп перешагнул порог, и я не стала удерживать дверь, которая медленно закрылась за ним. Я повернула замок и снова навесила цепочку, прислушивалась, не хлопнет ли дверь пентхауса напротив, но после затянувшейся тишины не удержалась и поглядела в глазок. Бишоп по-прежнему стоял у моей двери, нахмурившись, и на лице его читалось недоумение.

Мне тут же захотелось позвать его обратно, и на этот раз не для сеанса физиотерапии.

От Стиви ничего не слышно со вчерашнего вечера. Когда я уходил, она едва сдерживала слезы. Мне хотелось как-то ее утешить, но я не знал, что для этого надо сделать, поэтому ничего и не сделал.

Может, надо было ее хоть обнять, но я опасался ненароком усугубить ситуацию: в Стиви еще догорала ярость. А теперь я ждал ее смс, потому что она попросила оставить ее в покое. Совет Нолана затащить ее в постель повисит пока в воздухе, пока я не разберусь в ситуации. Реакция Боумена на мое появление в холле была отнюдь не восторженной; очень надеюсь, он мне не подгадит, вызвав у Стиви стойкое нежелание меня долечивать.

Сегодня придется ехать к Уотерсу на вечеринку, призванную укрепить командный дух. Настроение у меня вообще не для вечеринок – невыносимо мне сейчас общаться в дружеском ключе несколько часов кряду, но пока я не участвую в играх, надо поторговать физиономией. Покажусь и уйду.

Кингстон заехал за мной в полвосьмого. Уотерс живет в пригороде в огромном домище, почти особняке. Соседями у него многие из нашей сборной, кто хорошо получает. Наверное, и Рук Боумен обитает там же, иначе чего он постоянно заискивает перед Алексом Уотерсом…

Кингстон свернул на подъездную аллею, заставленную внедорожниками наших хоккеистов, и остановился за каким-то паркетником. Внутри особняк Уотерса впечатлял ультрасовременным ремонтом, техникой и мебелью.

Вайолет Уотерс приветствовала нас на кухне – миниатюрная, с рыжеватыми волосами и по-настоящему огромной грудью. Футболка с логотипом сиэтлской сборной, из-под которой виднелись черные легинсы, спереди натянута до отказа: стало быть, жена Уотерса либо беременная, либо прячет под футболкой баскетбольный мяч.

– Ты, должно быть, Уинслоу, – сказала она, показав на мои костыли. – Я видела этот момент – у-у, моя вагина плакала от жалости, – Вайолет указала себе между ног, будто ее слова нуждались в пояснении. – Даже представлять не хочу, как это больно. Алекс за годы игры тоже огреб свою долю травм на льду, но, слава богу, не туда. Не представляю, как бы я вытерпела, если бы его на шесть недель из строя вывели! Когда он играл за Чикаго, ему чуть не оторвали плечо, но ничего важного не повредили, – она похлопала себя по круглому животу, – как видите.

Меня предупреждали насчет супруги Уотерса. Нас всех предупреждали. Сам Уотерс. Он объяснил, что у Вайолет отсутствует фильтр между мозгом и языком – что придет на ум, то и болтает. Я думал, он преувеличивает, но теперь вижу – нет.