Янка Рам - Уязвимость

— Зачем ты так со мной поступаешь?! — оглядываюсь я. — Мне показался ты человечным! Ненормальным, но человечным! Способным чувствовать меня. А ты издеваешься… — теряю я голос от обиды.

Мой телефон тихо вибрирует на столе. Номер не определен.

Беру его в руки.

Хочешь поговорить?

Меня разрывает от противоречий. С одой стороны хочется, чтобы он «бесился» от беспомощности, как делаю это сейчас я. С другой стороны… Быть может, он остановится после нашего разговора? Телефон замолкает и начинает тут же вибрировать снова. Ноги становятся ватными от одной только мысли, что мы сейчас поговорим.

Иду в спальню, ложусь на кровать. Закрываю глаза. С колотящимся в висках пульсом нажимаю на ответить.

— Да?…

Молчание. Включаю на громкую, кладя телефон рядом.

— Это… Вы? — настороженно прислушиваюсь я.

— Здравствуй, Саша…

Это он!!!

Я хотела этого разговора, а теперь его особенный голос снова выбивает меня в какую-то горячую прострацию, и я не понимаю, зачем хотела этого разговора и что должна сказать ему.

В голове несется только то, что вообще-то этот совершенно незнакомый мне мужчина, видел, как я ласкаю себя. Разглядывал все мои интимные места. И возможно записал это. Скорее всего! И иногда смотрит на это. А еще он видел и чувствовал, и, конечно же, понял, что тогда, с ним наедине, у меня случился оргазм.

Чокнуться можно.

Моё лицо пылает! И зажмуриваясь, я закрываю ладонью глаза.

Боже… боже… боже!! Это какой-то страшный сон!

— Ты очень красивая… — это звучит так спокойно, весомо и убедительно, что я сразу же вспоминаю, что вообще-то — да. Я красивая.

— Тебе не нужно смущаться… В тебе прекрасно абсолютно всё… Я… могу смотреть на тебя часами… как на огонь… и… все равно не могу отвести глаз… каждый твой изгиб… движение пальцев… каждый удивленный взлет бровей… неуверенное движение губ… ты бесценна.

Он говорит хрипло, медленно, с каким-то особенным ритмом. В том, что он говорит я не чувствую ни капли похабщины или банальности. Наоборот. Это очень проникновенно, он словно выпускает слова изнутри. И меня отпускает немного, что из меня не пытаются сделать «мясо» в этой сомнительной истории.

— Мне это очень нужно — видеть тебя. Не лишай меня этого… Не ищи моих «глаз»… Я… я гарантирую тебе безопасность… интимность… и… свое восхищение. Пусть камеры будут.

— Но… — выдыхаю я в трубку. — Это… странно. Ммм… ненормально.

— Ну и что.

И мы опять молчим. Я должна оставить камеры?!

Я ищу в себе какой-то разумный довод на его обескураживающее «ну и что». И его нет! Нет!!!

Это все его голос виноват! Я словно под гипнозом каким-то… ни черта не соображаю…

— Такая тонкая красота требует ценителя… Иначе, какой в ней смысл?.. Ты и сама это чувствуешь… Разве тебе не пусто было без меня?

— Но… Вы… чужой.

— Я чувствую тебя. Это — близость.

— Я Вас не знаю.

— Ты знаешь сотни людей. Это гарантирует близость?

— Нет… — качаю я головой.

— А я тебе её гарантирую. Ты будешь всегда в моих руках. Будет тепло… надежно… сладко…

— Я что-то ничего не понимаю… — прижимаю руку тыльной стороной к горящему лицу.

— Я… на тебя… смотрю… И это хорошо… Тебе от этого хорошо… Прислушайся к своему телу… Доверься… Его тянет, я вижу… Оно желает моих взглядов.

Чувствую, как мои бедра подрагивают от происходящего.

— Я Вас боюсь.

— Ты… такая хрупкая… изумительно свежая… наполненная… ты… — срывается его голос. — Я не стану тебя ранить… Я буду… тебя… открывать и хранить… Как сундук с сокровищами… я буду подбирать ключи.

— Я… — теряю я все слова, по моим щекам текут какие-то неуместные слёзы.

— Обнаженная… уязвимая в своих чувствах… Ты прекрасна!

— Вы хотите просто смотреть на меня? И всё?…

— Я просто хочу на тебя… — хриплая грубоватая болезненная усмешка. — Но я буду смотреть, пока ты не попросишь о большем. Или — пока не отнимешь мои «глаза».

Это угроза?!

— И что тогда будет?

— Какая-то другая версия нашей близости. Ты к ней не готова. Пока. Но ты захочешь… когда утонешь достаточно глубоко.

— Вы меня не отпустите?

— Это невозможно. Я отпущу… и ты опять упадешь… разобьешься… Так нельзя…

— Я могу узнать Ваше имя?

— Ты можешь его… выменять.

Развернувшись на спину, я слепо смотрю в потолок. Сейчас есть только его голос, который струится по моим венам и наполняет чем-то парящим! И еще вот это всё сумасшествие, которое происходит со мной! А еще его ритмичные парадоксально успокаивающие интонации. Его ласкающие что-то глубоко у меня внутри слова. Все моё тело бьется от пульсации крови.

— Выменять?

— Поиграй со мной… Закрой глаза…

Веки опускаются вниз.

— Побудь моими руками… Пожалуйста. Щеки твои горят… я бы остудил…

Веду тыльной стороной пальцев по своей щеке.

На кой черт мне его имя? — несется где-то на задворках сознания. Но руки повинуются его голосу напрямую, словно больше не связаны с мозгом.

— Трепетно подрагивающие губы…

Пальцы послушно двигаются по приоткрытым губам, сминая их.

Слышу его тихое животное рычание.

Мои глаза закатываются от того, как этот звук четко заходит внутрь меня.

— Я… их… хочу… забрать…

В глазах искрит, и я как оглушенная глажу свои губы.

— Ммм… Всё! — выдыхает он. — Пока — всё. Было чудесно. Спасибо.

Распахиваю в шоке глаза. Что я сейчас делала?!? — ощущаю, как моя вторая рука, скользит по низу живота под халатом.

О, боже!!

Что я делала сейчас?!?

— Сладких снов, моя послушная девочка. Я восхищен…

— Имя! — рывком поднимаюсь я на кровати, распахивая глаза.

— Хочешь имя… закончи для меня начатое.

Вызов скинут.

Задумчиво перебираю пальцами на коленях под музыкальный узор. За окном машины мелькают огни вечернего города.

— Саша?…

Зачем мне твоё имя, Сталкер? Что я с ним сделаю?

Обойдешься… Ничего такого не будет.

— Саш!

— М? — бросаю взгляд на профиль Стаса.

Не менее красивый, чем был. Но глаза мои на нем больше не застревают. Происходящее как-то сдвинуло меня за пределы многого, на чем я фиксировалась раньше.

— Ты не выспалась что ли? Витаешь где-то…

— Выспалась.

Выспалась я на удивление прекрасно!

Выключив свет и спрятавшись под своё одеяло. И надо признать, что так защищенно и спокойно не чувствовал себя с момента, как Петр сломал дверь в мою квартиру. И даже моя задвижка на двери не давала мне этого чувства защищенности.

И снилось мне всякое… возмутительное! Голос его… слепота моя… и запах тот…

И еще вот это: «Будет тепло… надежно… сладко…». Это монстр точно знает, что обещать!

И кое-что изменилось. Страх. После того, как он поговорил со мной, я не могу отыскать внутри себя тот страх, который портил мне жизнь — неопределенности и опасности.

Потому что… «Я отпущу… и ты опять упадешь… разобьешься… Так нельзя…». Никакой неопределенности нет. Все очень определенно! И опасности нет: «Я не стану тебя ранить… Я буду… тебя… открывать и хранить… Как сундук с сокровищами… я буду подбирать ключи.». И я никак не могу выключить свою парадоксальную наивную веру в его слова. И голос внутри меня, приобретающий то интонации мамы, то интонации Стаса, все пытается убедить, какая я доверчивая больная на голову дура и ничего не понимаю про правду жизни. И все он говорит правильно. Но он просто говорит из какой-то другой реальности. Из которой до меня сейчас не докричаться. Сталкер выбил меня в другую. Как вернуться? А нужно ли?…

Страх…

Нет, я боюсь до сих пор. Но теперь совершенно по-другому. Я боюсь… ни чего-то конкретного, а по-животному слепо и горячо. Низ живота подводит от этого ощущения. Но оно не превращается в ужас, оно превращается в… предвкушение чего-то неоднозначного, но влекущего!

И я с утра заторможенная, с подкашивающимися коленями и мокрая насквозь. От накатывающих целый день воспоминаний снов и его голоса.

— Саш!!

— А?? — встряхиваюсь я.

— Тебя домой? Или со мной поедешь?

— А куда?

— Я же тебе уже два раза объяснил, — раздраженный вздох.

Напряженно вспоминаю.

— На день рождения к моему другу.

— А! Ой…

Растерянно соображаю. Я до сих пор не знакома с друзьями Стаса. Он старается не пересекать меня с ними. Не то, чтобы я сильно стремлюсь познакомиться…

— А почему ты предлагаешь?

— Почему нет? — пожимает плечами.

— Два года ты этого упорно избегал, а теперь…

— Если ты обещаешь, что не всплывет тема с твоей обнаженкой, то…

А. Шантаж опять.

— Я — домой! — мне хочется отряхнуться от его гадливого восприятия моей работы.

Паркуется у обочины.

— Короче, Саш! Я хочу познакомить тебя с друзьями. Я решил, что ты станешь моей женой. И я просто хочу немного твоих уступок в этой теме.

— Мы никогда не договоримся.

— Почему?

— Потому что ты решил, что твоей женой стану ни я. А моё тело, с каким-то другим существом внутри. А я против его уступать этому существу.

— Я не понимаю, что за бред!

— Я ощущаю от тебя чувство брезгливости ко мне. А я хочу восхищения. Или, как минимум — принятия.

— Не к тебе. К твоей работе.

— Она часть меня. Мне нравится позировать. В результате получаются очень эстетичные произведения искусств. Или, как минимум, художественные фото. Я этого не стыжусь. Это я. А ты стыдишься меня. Тебя не восхищает результат моей работы.