Янка Рам - Уязвимость

Прикуривая он смотрит на меня, взгляд скользит по телу, останавливаясь на груди. Мне хочется прикрыться.

— Не тупи, Саша, звони кому-нибудь.

— Мы уже ему “позвонили” тому человеку, захочет — сейчас приедет.

— В смысле? Сколько ждать?

— Недолго. Если приедет.

— Ну тогда помолись, чтобы приехал.

Они стряхивают пепел в мою вазочку.

Почему мою квартиру постоянно насилуют?

Нашла о чем печалиться, Александра! С минуты на минуту начнут насиловать тебя. Если, конечно, Кирилл не приедет.

Хочу ли я, чтобы он приехал?..

Какой страшный вопрос к самой себе.

Пряча лицо в руках, я ощущаю себя тем самым оленёнком, которого сейчас будут как-то делить хищники. Хотя что им делить. Одним не нужна я, но нужна квартира, второму вроде бы все равно на квартиру, а нужна именно я. Не будут делить. Разорвут и растащат на куски.

Очень страшно…

И обидно.

За что?..

Почему?..

И больно, да.

И очень-очень страшно!!!

Я не знаю, как такое переживают женщины. Я точно знаю, что не смогу пережить это все. Моё сердце уже дает сбои… и в горле непроглатываемый ком. Я словно отхожу от наркоза снова. Как там… когда меня похитил Кирилл.

— Можно мне попить?

— Потерпишь.

— Мне плохо…

— А давай я тебе хорошо сделаю? — ухмыляется тот, который трогал меня.

— Кто приедет-то? — спрашивает тот, который на кресле, с холодными глазами.

— Человек, — пожимаю я плечами.

— Какой человек? Тебе он кто? — более агрессивно.

— Никто.

Недовольно и с сомнением переглядываются.

— Просто привезет паспорт?

Заторможенно киваю. Слышу едва уловимый щелчок замка в двери.

Кирилл останавливается в косяке, ложась на него плечом. И разглядывает происходящее. Коллекторы замирают.

— Тук-тук… Не помешал?

— Он? — кивает на него тот, что стоит.

— Он… — встречаюсь я глазами с Кириллом.

Он спокоен. Внешне. Но я вижу, что лицо идет пятнами. И глаза стеклянные. Он меня как-будто не видит. В его взгляде нет ничего привычного для меня.

— Паспорт давай ее.

— А чего хотели-то, мужики?

— Должна она нам.

— И много?

— Да прилично. Отдать за неё хочешь?

— Саша? — ловит мой взгляд Кирилл.

— Мой брат должен им деньги… Они хотят забрать квартиру… И им нужен паспорт, чтобы…

- Давай сюда ее паспорт.

— Держи, — негромко и очень спокойно.

Даже слишком. Только ноздри вздрагивают.

Достает из заднего кармана, протягивает. Коллектор делает пару шагов к нему, и перехватывает пальцами паспорт.

Я вижу, как вторая рука Кирилла плавно ныряет под пиджак. Мелькает что-то стальное. В моей груди сводит от ужаса. Выстрел!

Коллектор беззвучно сгибается пополам. Хватаясь за живот и падая на колени. Я слышу скуление, и как он задыхается.

С рычанием Кирилл пинает его ботинком в лицо. И голова дергается так, как будто она мячик на пружинке и сейчас оторвется от этой пружинке и укатится. На лице месиво. Я не могу оторвать от этого мяса взгляда…

Я не вижу, но чувствую, как медленно и шокировано поднимается с кресла второй. Зажмуриваюсь. Второй выстрел. Несколько ударов. Я слышу хруст…

С тихим всхлипом, обнимаю себя за плечи.

— Саша, иди в спальню, — как будто между прочим.

Я слышу звуки… стоны и тяжелое, словно собачье дыхание.

Открываю глаза. Встречаясь своими с одним из коллекторов, лежащих на полу. Кроме глаз на этом лице больше ничего неузнаваемо.

И мне кажется, меня сейчас стошнит. Я пытаюсь дышать глубже. Но от запаха крови, выстрелов и табака, подкатывает комом. И теперь я дышу также, как лежащие на полу. Поверхностно и судорожно, чтобы меня не выворотило от происходящего.

— Иди в спальню, Саш.

Кирилл вытаскивает у того, с холодными глазами, из кобуры пистолет. Засовывает себе за пояс. Набирает на телефоне кого-то. Краем сознания, я хочу идти “в спальню”, но тело не слушается и я смотрю, смотрю… Как густая кровь с их размозженных лиц стекает на мой светлый ковер. Она впитывается не сразу, темные бордовые капли выпукло лежат на нем, а только потом расползаются в пятна.

— Подъехали? Да… Поднимитесь… примите их. Жить будут… Твари.

Перевожу взгляд на Кирилла. Его пальцы снова дрожат. И лицо вздрагивает. Глаза моргают чаще, гораздо чаще, чем должно быть. Мы встречаемся взглядами.

— В комнату иди, сказал! — вздрагивают в оскале его губы.

И я в полной прострации медленно бреду в комнату, перешагивая через трясущуюся руку одного из протяжно стонущих коллекторов.

Я не могу дышать. От нехватки кислорода кружится голова. Сажусь на кровать. Мне все мешает, меня всё душит. Медленно развязываю шнурки, снимаю ботинки, штаны от комбинезона, свитер. Подтягиваю колени к себе и оборачиваюсь покрывалом. Ложусь на бок.

Я слышу как Кирилл с кем-то негромко разговаривает. Какие-то звуки, стоны, крики боли…

Закрываю глаза и хочу раствориться.

— Мамочка…

Наконец-то все уходят. Нет, не все, конечно. Я слышу шум на своей кухне. Как бежит вода, открывается холодильник.

Кирилл заходит в спальню со стаканом в руке, перемешивая что-то. Включает тусклый ночник. Ставит стакан на тумбочку.

Рывком пододвигает кресло к кровати. Садится.

— Выпей. И одевайся, поедем домой.

Ощущаю, что мои губы горят и сильно пересохли. Настолько, что вот-вот лопнут.

— Давай, Саш. Выпей молоко.

Я не хочу пить это молоко.

Смотрю на его лицо и все словно плывет. Заторможено моргаю, с трудом разлепляя веки. Я смотрю на него и пытаюсь убедить себя, что это совсем не тот человек, которого я себе сочинила. Это совсем другой человек. Незнакомый. Это так страшно, когда под маской твоего близкого человека скрывается кто-то другой.

Он достает тонкую фляжку из кармана. Допивает, закидывая её выше. Губы у него все еще белые… А пальцы все еще дрожат. Ощущаю запах коньяка.

— Всё хорошо, Саша, — хрипло. — Ничего страшного не произошло.

В моей квартире только что стреляли в людей. Там все в их крови.

— Они… выживут? — шепчу я.

— К сожалению — да.

— Откуда Вам знать?

Устало вздыхает.

— Это травмат, — кладет он пистолет на тумбочку, рядом со стаканом. — Резиновые пули. Это пиздец как больно. Но, поверь мне, не смертельно. Я за неделю мог десять таких выхватить. Живой. Они помучаются внутренними гематомами. Отсидят за какой-нибудь ментовский висяк лет семь и снова выйдут в люди, прессовать таких как ты, Саша.

— Кто их забрал?

— Менты. Там сослуживец мой… Прикрывает иногда. Прикрепит их за что-нибудь. А квартиру эту лучше продать. Мы это позже решим.

— Кто — мы? — закрываю я глаза.

— Ты и я. Попей молока.

— Что в нем?

— Ничего, — растеряно. — Просто теплое молоко.

Нет. Не верю. Не верю ему больше…

— Что вам от меня нужно?

Упирая локти в колени, устало закрывает лицо ладонями.

И мы зависаем в тишине. Хотя мне кажется, что я до сих пор слышу в этой тишине эхо выстрелов.

Кирилл кладет на тумбочку мой паспорт.

— Сашенька… — срывается его голос.

— Нет… нет, нет, нет! — внутри меня начинает расцветать ядерный взрыв истерики. — Не верю! Не надо меня так называть!

— Тихо-тихо… — пытается положить он руку на мою кисть.

Выдергиваю.

— Не трогайте меня! — из глаз ручьями начинают литься слёзы.

— Саша, послушай! — рявкает он. — Ты ошиблась! Я понимаю, какие пугающие интерпретации это могло… Но ты — ошиблась.

Поджимая колени к груди отворачиваюсь от него, закрывая ладонями уши. Потому что это очень жестоко с его стороны продолжать играть в эту игру и давать мне надежду на то, что человек, которого я люблю все-таки существует. А это неправда. Я видела все своими глазами.

Я не хочу слушать про это ничего. Я спросила про другое.

И зажмурившись, я судорожно задыхаюсь, как ребенок и ничего не могу с этим сделать. Я так себя примерно и чувствую — беспомощно, слепо и… уязвимо, да. Этот человек хотел мою уязвимость, я помню. Так пусть насладится. Я вскрыта полностью.

— Нет! — пересаживается на кровать, отрывая мои руки. — Нет, Саша. Ты будешь слушать. Ну всё, успокойся. Ничего не случилось… Хватит…

Он рывком притягивает меня к себе в руки.

Я опять остро ощущаю его запах. Теперь мне хочется задохнуться, чтобы его не чувствовать. Его запах тоже хочет дальше играть со мной в эту страшную игру. Он хочет проникнуть в меня и уговорить верить этому человеку.

— Молоко, — приставляет он стакан к моим губам.

— Не буду я это пить! — выбиваю стакан у него из руки. — Не трогайте меня…

Молоко проливается на кровать и стакан падает на пол.

— Что Вам надо? — истерика неконтролируемо прорывается наружу и я начинаю рыдать. — Что Вам надо от меня?!

— Саша, да ты что? Это просто обычное молоко. Сашенька, — перехватывает он моё лицо, прижимая к своему. — Это же я… Ты что?…

И я кричу внутри себя, отбиваясь от него, чтобы не прикасался. Мои ладони летят ему в лицо.

С рычанием перехватывает руки, распинает, придавливая телом. Прячет лицо на шее.

— Всё, всё… Успокойся. Не надо так. Я не хотел тебя ранить. Я люблю тебя.

— Не смей мне этого го-во-рить… — выговариваю кое-как через всхлипы.

Сгребает меня, вжимая в себя спиной и скручивая на животе руки. И просто молчит, позволяя мне прорыдаться от беспомощности, страха, шока, обиды…

Я чувствую, как он целует меня в затылок. Это очень тепло, и я ненавижу его за это еще сильнее!