Янка Рам - Уязвимость

Мы отходим к следующей девушке. Потом к следующей… Все девушки очень разные. И каждая необычна и поразительно красива. И мы по долгу наблюдаем за танцем на постаментах.

Кирилл приобнимает меня за талию. Его палец медленно скользит по моему телу, незаметно лаская. Наблюдая за очередной девушкой, я вдруг в какой-то момент погружаюсь в ритм движений и на мгновение ловлю ее ощущения. По телу струится сладкая истома. Словно ощутив мои мягкие колени, Кирилл обнимает меня за талию сзади, прижимая к себе.

И совершенно забытое мной "украшение" вдруг оживает мягкой вибрацией.

Я глубоко и громко вдыхаю, хватаясь за его руки от подкашивающего меня удовольствия.

— Тихо… Тихо… — шепчет он мне на ушко. — Просто смотри…

И я послушно смотрю, утекая в его руках от этих вибраций.

— Представь… что это ты… Вчувствуйся в неё… и это смотрят на тебя… такую прекрасную и изящную… обнаженную… открытую… Я смотрю на тебя… подвигайся для меня…

Рефлекторно вжимаюсь в его пах бедрами, теряя над телом контроль.

Девушка меняет позу, открываясь чуть сильнее, я вижу ее выбеленные нежно персиковой краской губки. И мне кажется, что все видят мои сейчас…

— Кир… — шепчу я, взлетая от накатывающего оргазма.

Разворачивая, он прячет моё лицо у себя на плече, обнимая крепче и значительно усиливая режим вибраций.

Из моих глаз сыпятся искры! Яя случайно встречаюсь взглядом с мужчиной, который стоит за спиной Кирилла. И это уносит меня окончательно, я зажмуриваюсь. Тело вздрагивает от сладких волн!

— Да… Да, — целует меня в шею Кирилл, обостряя все ощущения. Слышу его возбужденное дыхание.

Вибрация останавливается. Отдышавшись, отрываюсь от него, заглядывая в глаза.

— Приятный перформанс… не так ли?

— Аха… — выдыхаю я.

— Не хуже того, что был на стеклянном столе?

Ах ты…

Кусаю губы, пряча улыбку.

- Не хуже. Но так устала, что едва стою на ногах…

Мои бедра дрожат.

Кир смотрит на часы.

— Пора выдвигаться. Скоро наш самолет обратно.

— Уже? Но мы же еще не все посмотрели…

— В следующий раз. Мы же вернемся сюда?

— Может быть.

— Может быть…

На трапе самолета мне снова становится нехорошо. Хватаю крепче за руку Кирилла.

— Что? — обеспокоенно прижимает меня он.

— В глазах темно.

— Недосып и перелёты… и нервы.

— Хорошо бы, — прислушиваюсь я к своему телу. Месячные так и не пришли. И если бы не отрицательный тест, я бы серьезно запаниковала.

— Хочешь, по прилету отвезу тебя к врачу?

— Нет. Я сама схожу. И сделаю еще раз тест. На всякий случай.

— Сделай, — вздыхает он. — Но это крайне маловероятно, Саша. Увы.

— Ты говорил уже это. Почему?

— У меня была тяжелая форма дистрофии. В первую очередь страдает фертильность. И крайне редко восстанавливается потом.

Сжимая его кисть, я шокировано иду следом, пытаясь переварить сказанное. Пытаясь представить это. И ощущаю, как мне становится еще хуже. Желудок сжимается.

— Ты чем-то болел?…

— Я плохо питался.

— Почему?

— Сюда… — проводит нас стюардесса.

— Принесите, пожалуйста, воды, — шепчу я ей просевшим голосом.

В бизнес-классе восемь посадочных мест. Места за нами и напротив нас, через проход, уже заняты. Кирилл пропускает меня к иллюминатору.

Мне отдают стакан воды. Пью маленькими глоточками.

Потом расспрошу его. Сейчас не могу.

И вообще, я ловлю от него какую-то нервозность и раздражение на всех вокруг.

Пока рассаживаются люди в салоне, Кирилл сконцентрировано зависает в своём планшете, делая какие-то настойки на экраны, которые туда выведены. После инструктажа стюардессы, самолет трогается с места. Кирилл игнорируя просьбу включить авиарежим в мобильниках, продолжает работать в планшете в интернете.

— Выключите мобильные устройства, пожалуйста, — улыбается вежливо ему стюардесса.

— Три минуты… — не отрываясь от экрана.

— Необходимо выключить прямо сейчас.

— Две минуты…

Она начинает нервничать.

— Господин Фадеев…

Игнорирует. Его пальцы немного ускоряются.

— Господин Фадеев! — повышает она голос. — Необходимо выключить телефон.

— Вы отвлекаете меня. Помолчите минуту.

— Кирилл, прекрати, пожалуйста, — шепчу ему я.

— Тихо! Это важно.

К нам подходит стюард.

— Господин Фадеев, нам придется высадить Вас, если Вы не будете подчиняться общим правилам.

Игнор.

Стюарды переводят возмущенные взгляды на меня. А что я могу?

— Кирилл, пожалуйста, — сжимаю я его предплечье, забыв о…

Вздрагивает, одергивая руку. Но болезненно морщусь я, как будто это кто-то мне надавил на рану.

Молча кладет планшет на стол.

— Все, — сухая короткая улыбка стюардам.

— Ремни… — поджимая губы смотрит на нас стюардесса.

Пристегиваемся.

— Зачем ты все время это делаешь? — начинаю негодовать я, снижая голос.

— Что именно? — хмурится он.

— Все время пытаешься нарушать правила.

— Какое же правило я нарушил?

— Ты что не понимаешь, зачем просят отключать мобильники?

— Понимаю. Но на том этапе взлета, на котором был самолёт это непринципиально.

— Откуда такая тяга к ломанию системы?

— Это скорее тяга к свободе, Саша. Не выношу возведенных заборов, запретов, штампов, необоснованных правил, ошейников.

— Но они же обязаны…

— У меня к ним никаких претензий нет. Обязаны — пусть прессуют. Это их работа. Но я буду делать так, как нужно мне. Если по существу никому это не мешает. А то, что я делал не мешало никому. Но было важно для меня.

— Это анархия…

— А в мире царит анархия. А вот это все, — обводит он руками салон, — это игра в порядок. Но если система немного качнется. Эта игра мгновенно закончится. И я не люблю играть в эту игру. Когда она внезапно прекращается, ты оказываешься слабым и беспомощным. Лучше быть вне этой игры и не имитировать, чтобы не расслабляться. Но ты… — замолкает он вдруг. — Тебе не надо это все знать и париться об этом. Иначе, тогда какой смысл в том, что я рядом с тобой? — сжимает он мои пальцы.

Хмурясь, недовольно вздыхаю. Не то, чтобы я люблю правила, или стремлюсь в ущерб себе выполнять их, но его публичные игноры и демонстрации немного смущают.

Закрываю глаза, пытаясь расслабиться. Взлет — не самый приятный момент полета. А на фоне плохого самочувствия — тем более.

Кирилл поглаживает мои пальцы. Его руки горячие и немного шершавые.

— Тебе плохо?

— Уже лучше, — вру я.

Не хочу, чтобы волновался.

После того как взлет заканчивается, на уши перестает давить, и я действительно начинаю чувствовать себя получше. Кирилл ищет, что-то во внутреннем кармане и с раздражением выкладывает наши паспорта на стол.

— А где ты воевал?… — из любопытства тяну его российский паспорт по столу к себе.

Кладет ладонь сверху, не позволяя мне. Лицо вздрагивает. Убирает все обратно в нагрудный карман.

Меня отчего-то накрывает.

— Дай мне свой паспорт, пожалуйста.

— Нет.

— Кирилл. Я хочу посмотреть твой паспорт.

— А я не хочу тебе его показывать, пока мы в самолёте, Саша.

— Почему?

— Кофе хочешь?

— Нет. Паспорт.

— Как ты себя чувствуешь?

Возмущенно отворачиваюсь к иллюминатору.

Почему?…

Топит обидой. Почему я не могу посмотреть его паспорт?

Моя тревожность начинает разгоняться на этом странном его жесте.

Ощущаю, как он нервно гладит и сжимает мои пальцы.

— Мне больно, — выдергиваю я руку, не оборачиваюсь.

Я перебираю в голове варианты почему он не хочет дать мне его и не могу найти подходящего. Мой мозг погружается в какую-то тревожную агонию. Взгляд застревает на темном иллюминаторе. Накатывает какими-то обрывками информации. Почему-то мелькают образы то Арины, то Анны. Словно я не могу собрать какой-то паззл.

Кирилл молчит, и я ухожу глубже в свою паранойю.

Что в этом такого принципиального?…

— Саш, — оживает он через полчаса. — Давай посмотрим что-нибудь вместе?

Бросаю на него взгляд. Включает планшет, ставит на подставку.

— Давай.

— Что бы ты хотела? — листает закачанные фильмы.

— Паспорт. Я хочу посмотреть вместе твой паспорт.

Встречаемся взглядами.

— Хорошо. Дома.

— А что там? — начинает дрожать мой голос.

— Доверься мне. Так будет лучше.

— Что там? Я хочу знать сейчас.

— Мы уже ходили этим путём, Саша. И ты обещала…

— Всё! — взмахиваю я руками. — Сейчас!

Как я должна долететь в таком состоянии?!

— Я, Кирилл, могу предположить только одну причину, по которой мужчина не хочет показывать женщине паспорт. Скажи мне для начала, что я заблуждаюсь.

— Не могу, — сглатывает он, не глядя на меня.

Взгляд расфокусирован.

— Что?…

Тревога из моей груди тяжелым камнем обрушивается куда-то вниз живота. И меня начинает тошнить. В ушах шумит.

— Но… — облизывает он губы.

— Замолчи теперь.

— Саша, послушай!

— За-мол-чи. Лжец.

— Окей! — взрывается он. — Как скажешь.

Кулак сжимается, и мне кажется, что он зарядит им сейчас куда-нибудь. Его мышцы дрожат. Но он сдерживается. Опускает спинку кресла чуть ниже и закрывает глаза. Расслабляется. На лице болезненная ухмылка.

— Ну, давай, Саш…

В моей голове ураган, который не рушит все, а складывает в единую очень гадкую картинку. И вдруг всплывают последние слова того шведа: “Фрекен Александра” и… “Фру Арина”…