– Что случилось потом?

Сойер пожал плечами:

– Мы обсуждали семью Мэт до конца завтрака. Он умер чуть меньше чем через год, и лишь тогда я обнаружил, что отель завещан мне.

Маргарет перевернула страницу блокнота, делая записи.

– У меня складывается впечатление, что ваши непростые отношения с отцом начались, когда «Гранд-Легаси» стал вашим. Ваша мать умерла, когда вы были ребенком.

Кендалл затаила дыхание, видя, как Маргарет подкралась к самому личному.

– Да, мне было одиннадцать.

– Должно быть, вам пришлось нелегко, особенно когда отец быстро женился второй раз, не так ли?

Сойер старался казаться спокойным, но Кендалл уже изучила его язык тела. Он потер шею, что не предвещало ничего хорошего. Он напряжен.

– Да, это произошло быстро.

Маргарет пролистнула записи.

– Спустя всего лишь пять месяцев после смерти вашей матери.

– Думаю, что-то вроде этого. Плюс-минус.

– И ваша мачеха переехала в особняк Локков со своими четырьмя детьми. Должно быть, непросто было ужиться. Ее старший сын Тодд на год старше вас, верно? Таким образом, вы перестали быть старшим.

– Да, непросто, не могу отрицать.

Ответы Сойера становились все короче и короче, а тон резче. Кендалл почувствовала необходимость вмешаться, защитить его и спасти интервью.

– Маргарет, вы не против сделать пятиминутный перерыв? Я бы хотела переговорить с мистером Локком, если можно.

Маргарет резко обернулась:

– Пять минут, мисс Росс. Я только подошла к самому интересному.

– Пять минут, не больше.

Она поспешила к Сойеру, пока Маргарет вставала с кресла.

– Все в порядке? Выглядишь напряженным.

– Она затрагивает неприятные темы. Мне не нравится, когда копаются в моем прошлом.

– Разумеется, она затрагивает прошлое, поскольку хочет обнаружить что-нибудь интересное, докопаться до истины.

– Как я уже сказал, мне это не нравится.

Она положила руку ему на бедро и посмотрела на него.

– Хорошо, поняла. Я не могу заставить тебя говорить о том, о чем ты не хочешь, однако позволь сказать тебе одну вещь. Показывать слабину – нормально. Делиться болезненными воспоминаниями – тоже. Я обещаю, если люди узнают о тебе больше, это только на пользу отелю. Если они узнают больше о настоящем тебе.

Он выдохнул, не сводя с нее взгляд.

– Хорошо.

– Ты мне доверяешь?

– Доверяю.

Она похлопала его по бедру.

– Тогда говори с ней. Отвечай на вопросы.

Маргарет снова уселась в кресло.

– Давайте немного перемотаем вперед. Вы поступили на флот после колледжа, были ранены и ушли в отставку.

Сойер рассказал то же, что рассказывал Кендалл ночью в своей квартире. Кендалл не могла выбросить из головы шрам на его плече. В этом было что-то прекрасное, крохотное напоминание о том, насколько он на самом деле человечный.

– Что случилось, когда вы вернулись домой? Было ли сложно освоиться?

– Вернуться к гражданской жизни неплохо, но в основном потому, что у меня в голове засела мысль о том, что я должен был служить еще какое-то время. Все быстро изменилось. Стало другим, когда я вернулся.

– Можете рассказать подробнее?

Сойер перевел взгляд на Кендалл. Даже издалека она могла видеть, как ему больно. Она хотела прижаться к нему и сказать, что все будет хорошо. В Сойере много подводных камней и, казалось, сейчас что-то должно проясниться. Она затаила дыхание, слушая его.

Маргарет перефразировала вопрос.

– Расскажите, что изменилось в вашей жизни, пока вы служили за границей?

Сойер глубоко вздохнул:

– Я обручился за ночь до отъезда. С девушкой, которую встретил в колледже. Стефани.

– Вы были влюблены?

– Тогда думал, что да. То есть раньше я не задумывался о женитьбе. Никогда. Мой отец часто менял жен, и это казалось мне неправильным.

– Почему?

– Потому что он никогда не скорбел о моей матери. Продолжал двигаться дальше, будто ничего не произошло, будто она была никем. Разумеется, мы с братом и сестрой так не думали. Мама очень много значила для нас.

Сердце Кендалл разрывалось от признания Сойера. Неудивительно, что он был так печален и неразговорчив, когда она указала на фотографию на комоде.

– Расскажите про ваше обручение.

– Я попросил моего брата Ноя приглядывать за Стефани, пока я на службе. Он жил недалеко от нее. Думаю, я просто хотел защитить ее. Тем не менее однажды отец пригласил их поужинать в семейном особняке. Я подумал, это прекрасная идея. Несмотря на мои отношения с ним, я хотел, чтобы Стефани влилась в семью. К сожалению, тем вечером отец также пригласил нашего сводного брата Тодда.

Кендалл стало не по себе. Она уже знала, что со Стефани ничего не вышло.

– Старшего сводного брата от второго брака вашего отца. Что случилось?

Сойер пожал плечами:

– По словам Ноя, Тодд за ней ухаживал.

– Ухаживал?

– В романтическом смысле. Ной говорил, что никогда такого не видел. Они с Тоддом сильно поссорились тем вечером. Ной всегда принимал мою сторону, всегда. Он отвез Стефани домой, а потом ничего об этом не слышал и решил, что вразумил Тодда, убедил в том, что он поступает нехорошо.

– Что случилось потом?

– Ной столкнулся с ней спустя три месяца, и на ее пальце было другое обручальное кольцо. Она сняла то, что подарил ей я, и обручилась с Тоддом.

Рука Кендалл взлетела ко рту. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Неудивительно, что он так расстроился из-за ее поддельного обручального кольца. Оно много значит для него, больше, чем для среднестатистического человека.

– Почему Стефани не сказала вам?

– Думаю, не хотела меня ранить, но, в конце концов, мне все равно было очень больно. Она перестала писать много писем, как раньше, и их тон изменился, поэтому я заподозрил неладное. Однако не знал наверняка, а уже потом мне стало больно. Я приехал домой после ранения и обнаружил, насколько развалилась моя жизнь.

– Ваш собственный сводный брат.

– Да, предательство от двоих людей, которым я доверял. Подростками мы с Тоддом были близки. По крайней мере, я так думал. И конечно же никто не хочет быть брошенным.

Кендалл покачала головой, потрясенная, что кто-то способен так поступить, особенно с таким добрым и благородным человеком, как Сойер. Без сомнения, это устроил его отец.

– Эти двое действительно поженились, – продолжил Сойер. – Мой отец пригласил их на Рождество, хотя матери Тодда уже не было в живых. Мне пришлось отказаться от встречи Рождества с семьей, я просто не смог бы этого вынести.

– Ваш отец пригласил их на Рождество?

Сойер кивнул:

– Да, у него настоящий талант бить по уязвимым местам.

У Кендалл волосы встали дыбом. Он это сделал, рассказал Маргарет Шарп то, что она точно захочет напечатать. Теперь Кендалл догадывалась, почему Сойер такой отстраненный, он просто не хотел сближаться и никогда не звонил женщинам после ночи, проведенной вместе. Он не ловелас по прихоти. Таким образом он защищался, потому что его сердце разбито. Осознав это, она позволила признаться себе в том, что единственное, о чем она может сейчас думать, – утолить его боль поцелуями.

Глава 10

Сойер долгое время не осмеливался воскрешать в памяти эти воспоминания, но сегодня рассказал много болезненных вещей об отце. Что бы Маргарет Шарп не напечатала, тот заслужил, поскольку причинил боль сыну, и теперь Сойер имеет полное право навредить в ответ.

Кендалл, проводив Маргарет и фотографа, вернулась в зал, как всегда, очень красивая.

– Ты в порядке? – Она глядела на него широко открытыми глазами, полными беспокойства.

– Мне лучше, потому что интервью закончилось и теперь мы вдвоем.

Он должен быть честен. Сегодняшний день – сущий кошмар. Сойер хотел найти облегчение, хотя бы на пару минут сбежать от реальности. И отсрочка, которую он желал больше всего, находилась прямо перед ним. Если какая-то женщина и способна на то, чтобы заставить его потерять счет времени, так это Кендалл.

– Знаю, выдался трудный день. Непросто рассказывать подобные вещи.

– Непросто, но я поверил тебе, что это правильно. Она сложила руки перед собой, задумавшись.

– После всего что ты сказал, я поняла, почему ты был так расстроен из-за кольца. Я чувствую себя идиоткой.

Он покачал головой:

– Не стоит. Ты сделала так, как тебе было нужно, я это уважаю. Мне в любом случае нужно было…

– Понимаю, ты хочешь казаться сильным, но снять твое обручальное кольцо и надеть другое? Это жестоко. Никто не сможет обвинить тебя в том, что ты принимаешь это слишком близко к сердцу.

– Тем не менее нужно научиться отпускать это.

– Ты потрясающий. Такой сильный. Не знаю, смогла бы я оставаться такой сильной.

Он тихо рассмеялся, сильно желая взять ее за руку, обнять, прижать ближе.

– Я сильный? Это ты самый сильный, самый решительный человек, которого я встречал.

Она игриво хлопнула его по руке.

– Вовсе нет.

– Я не шучу. И в связи с этим, единственное, что я хочу сейчас сделать, – поцеловать тебя.

Он положил руки ей на талию. У Кендалл перехватило дыхание.

– Сойер.

Он знал всю ее тираду наперед.

– Я знаю, что мы договорились не продолжать. Знаю, что это неправильно, но я хочу тебя. Всякий раз, когда я рядом с тобой, это испытание, которое я с трудом выдерживаю.

Кендалл оглядела пустой зал и снова повернулась к нему. Они были одни.

А он не так уж и глуп.

– Я тоже хочу тебя, Сойер, правда. И очень сожалею насчет всего, что случилось сегодня.

Сойер прижался губами к ее шее, будто лишь для того, чтобы не слышать слов жалости. Он нуждался не в ее жалости, а в ее страсти. Ее губы приоткрылись и впустили его язык. Она тоже желала его. Приподнялась на цыпочки и прижалась к нему, он притянул ее ближе. Каким бы потрясающим ни был поцелуй, как бы Сойер ни хотел, чтобы это длилось вечно, прямо сейчас ему нужно больше ее тела и меньше одежды.