– Пойдем куда-нибудь, – предложил он.

– Я хочу, но это огромный риск. Кто-то может нас увидеть. – Кендалл не хватало дыхания, губы припухли, нежная кожа вокруг них порозовела от его щетины. Ему нравилось видеть подтверждение того, как они желают друг друга.

– Здесь никого нет. Бригадиры ушли домой, Ной вернулся в офис. Пойдем. – Он вывел ее из зала и повел по пожарной лестнице.

– Мы только что были в баре, там катастрофа.

– Мы туда и не идем.

Кендалл резко остановилась.

– Номера вчера фотографировали для веб-сайта, так?

Он потянул ее за руку.

– Верно. Пойдем.

Они добрались до десятого этажа, дыхание немного сбилось.

– Мы не могли остановиться три этажа назад? Я знаю, что снимали комнаты на седьмом.

– Ты заслуживаешь лучшего.

Он открыл перед ней дверь, и они поспешили по коридору. Позвоночник Сойера натянут как струна. Предвкушение от предстоящего исследования роскошных изгибов тела Кендалл выносить было практически невозможно.

Он завозился с ключами – пальцы будто перестали работать. Электронная система еще не закончена, поэтому ему пришлось воспользоваться старомодным способом и открыть ключом горничной. Он прижался лбом к двери, в то время как Кендалл стояла позади, прямо за ним, проводя пальцами по его затылку. Ее сладкий медовый аромат дразнил ноздри. Наконец ключ повернулся и дверь открылась.

– Дама вперед. – Сойер на секунду задержался, пытаясь собраться с мыслями и обдумать все, что собирается сделать с Кендалл. И вместе с ней. Мог ли он отложить дела до конца дня?

Она остановилась посередине комнаты и оглянулась на него через плечо, растворяя остатки его самообладания.

– Комната идеальна.

«Это ты идеальна». Он осмотрел ее с ног до головы.

– Мне нравятся оттенки серого в сочетании с белым, серебром и черными акцентами. Так элегантно. Все сияет. Гостей собьет с ног это великолепие.

Ему нужно было ее коснуться.

– Эта комната ничто по сравнению с тобой.

Она повернулась к нему, краснея.

– Я практически подала тебе эту фразу на блюдечке.

– Я бы нашел другой способ сказать это, но да, ты облегчила задачу.

Она положила руки ему на плечи, пока его ладони блуждали по ее бедрам.

– Сегодня ты держался потрясающе. Хочу, чтобы ты знал это, – тихо заметила она.

Он не был падок на похвалу, но нежность в ее голосе свидетельствовала о том, что она говорит искренне. Восхищение Кендалл стоит куда больше, чем чье-либо еще.

– Спасибо. Спасибо за то, что ты здесь и поддерживаешь меня. Не представляю, что бы я сейчас делал, если бы не нанял тебя.

Она покачала головой:

– Никаких разговоров о работе, в противном случае я почувствую себя виноватой из-за того, что мы сейчас в этой комнате.

– Не вини себя. И пусть весь мир подождет. Сейчас есть только ты и я.

– И эта красивая кровать. – Она продолжала сводить его с ума.

Он привлек ее в свои объятия и поцеловал с нетерпением, которое никогда не испытывал с другими женщинами. Их губы продолжили то, на чем остановились внизу. Кендалл выгнулась в его руках и прильнула к нему, вставая на цыпочки, запустила руки в его волосы, и Сойер окончательно отбросил посторонние мысли.

– Мы должны избавиться от твоего платья, – прошептал он ей в губы.

Кендалл убрала в сторону блестящие волосы. Она снова посмотрела на него полным озорства взглядом. Точно так же она смотрела на него на свадьбе. Изначально именно этот взгляд и заставил желать ее. Она повернулась к нему спиной. Он отбросил пиджак в сторону и сосредоточился на молнии платья, потянув ее вниз. Каждый дюйм обнаженной кожи был сродни дару, особенно когда он дошел до черной полоски бюстгальтера и спустился к шелковым трусикам. Он стоял, прижимаясь к ней сзади, чувствуя эрекцию, боролся между желанием немедленно избавиться от одежды и платья Кендалл и необходимостью неторопливо вкушать всеми органами чувств каждый момент с ней. А ведь он уже было решил, что это никогда не повторится.

Сойер опустил платье с ее плеч, и оно упало на пол. Он снова прижал ее к себе, обхватил ладонями грудь, приятно ощущавшуюся в шелковом бюстгальтере, и принялся целовать бархатную кожу шеи, пока она стонала, наклонив голову. Не в силах оторваться от нежной, вкусно пахнущей шеи, он расстегнул застежку бюстгальтера.

Развернул к себе Кендалл и продолжил ласкать грудь, наклоняясь ниже, целуя и засасывая темно-розовый сосок. Ее кожа покрылась мурашками, ему нравилось, как она реагировала на прикосновения. В это время она лихорадочно расстегивала его рубашку. Он отвлекся от ее груди, стягивая с себя рубашку. Снова потянулся к Кендалл. И она удивила его, упав на колени и проведя ребром ладони по члену, который тут же стал твердым. Кровь прилила к нему так резко, что Сойер практически потерял сознание.

Клацнула застежка ремня – Кендалл расстегнула и сняла с него брюки. Ее пальцы прошлись по кромке боксеров, медленно опускаясь, будто сейчас по-прежнему нужно было его соблазнять. Да одно то, что она с ним рядом, привело его в боевую готовность. Их глаза встретились. Она облизнула губы, и в то же мгновение он замер, когда понял, что именно она собирается делать дальше.

Она взяла его в рот. Сойеру никогда не было так хорошо. Кендалл не торопилась, сосредоточившись на его удовольствии. Он запустил пальцы в ее шелковистые волосы и нежно погладил. Ее губы на его члене – это так сексуально. Подобного он еще не испытывал. Ни разу. Однако, как ни приятно это, он хотел ее целиком.

Сойер поднял ее с колен, подтолкнул к кровати. Кендалл откинулась на мягкие подушки. В голове звенело единственное желание – раствориться друг в друге.

Кендалл выгнула спину, наслаждаясь ощущением шелковых простыней на коже. Лучше этого только абсолютно обнаженный Сойер. Его ухмылка, приподнятые брови – все было бесподобно. Каждый дюйм его тела – рельефные плечи, жесткая грудь с небольшим количеством темных волос, дорожкой сбегающих между очерченными кубиками пресса. Она умирала от желания ощутить его в себе, и, судя по тому, что недавно держала в руках и во рту, он хотел того же.

– Иди сюда. – Она поманила его пальцем.

– Я наслаждаюсь видом, – ответил он, наклоняясь и снимая с нее трусики. Сел на кровать и нежно поцеловал ее, обхватив руками ягодицы, сжимая их и притягивая ближе к себе.

– Я хочу тебя, Сойер. – Она понимала, что теперь за ее словами стоит что-то более значимое. Она, правда, ошибалась насчет него. Значит ли это, что между ними происходило что-то большее? Или они слишком перешли границу? Его отель, ее работа, проект.

Сойер перевернул ее на спину, покрывая поцелуями губы, подбородок, шею, устроился между бедер и вошел, идеально заполнив ее. Кендалл обхватила его ногами и притянула ближе, желая насладиться каждым моментом, проведенным вместе. Они не должны продолжать эти отношения, тем не менее было что-то чудесное в том, что у них общий секрет. Сойер прав: пусть весь мир подождет.

Она закрыла глаза, сосредоточилась на настоящем моменте – напряжении, возрастающем внутри, звуках его учащающегося дыхания, на его теле, заставляющем ее чувствовать себя защищенной и желанной. Оргазм приближался стремительно, Сойер очень ловко находил точки наслаждения. Кенделл была благодарна ему за это. Удовольствие накрыло ее волной, и уже вскоре, сделав еще несколько толчков и застонав, Сойер последовал за ней. Зарылся лицом в ее шею, стараясь восстановить дыхание, пока Кендалл пыталась успокоить сердце, которое билось так, будто она совершила пробежку. Она не могла отделаться от того, что между ними происходило. Это гораздо сильнее, чем просто похоть или влечение, это ощущалось чем-то естественным, как воздух или вода.

Пока они оставались в постели, Кендалл делала все, чтобы вернуться к рабочему настрою. Вспомнив о препятствиях, с которыми они столкнулись, едва не заплакала. Каким образом Сойер успеет уложиться в сроки? Возможно, у них получится передвинуть открытие на февраль. Да, в День святого Валентина было бы мило и забавно.

Но она не могла отделаться от мысли, что чем дольше они откладывают, тем больше возможностей у Джеймса Сойера чинить им препятствия. Они должны минимизировать риски. И застать его врасплох.

– У меня возникла идея, сразу предупреждаю, безумная, – обронила Кендалл.

– В большинстве случаев я от них отказываюсь до того, как услышу.

– Из-за вандализма ты сильно отстаешь от сроков.

– Просто чтобы знала: ты портишь мне настроение.

– Я серьезно, Сойер. Вы с Ноем должны понять, что делать. Успех отеля целиком зависит от церемонии открытия.

– Да, я уже подумал об этом. Что, если мы перенесем дату на День святого Валентина? Тогда у нас в запасе плюс еще полтора месяца, и этого достаточно для восстановления. Впритык, конечно, но думаю, у нас получится.

– Я тоже думала об этом, хотя и не уверена, что это хорошая идея. – Кендалл закусила губу. – На самом деле я раздумывала о том, чтобы назначить дату раньше.

Несколько секунд он просто смотрел на нее. Без удивления, просто смотрел не моргая.

– Как раньше? Это твоя идея?

Кендалл кивнула.

– Я предупреждала, что идея безумная. Но просто выслушай меня. Пятое декабря – день отмены сухого закона.

– Пятое. Декабря. Этого года. Ты в курсе, что сейчас почти конец октября?

– Да, но только подумай об этом. Это идеально. Представь, этот день праздновался в отеле каждый год, и потому он намного значительнее и грандиознее, чем Новый год или День святого Валентина. Знаешь почему?

– Понятия не имею.

– Потому что никто еще не устраивал столь грандиозную вечеринку именно пятого декабря. Никто. – К удовольствию Кендалл, в глазах Сойера забрезжили проблески. – Весь мир будет отмечать канун Нового года, и вам придется конкурировать с площадью Таймс и сотней других заведений города. А если вы устроите праздник пятого декабря, это вне конкуренции. И связано с историей отеля.