– Он прогнал меня? Нет, я ушла сама. – Она вновь поправила волосы и устремилась к дому более уверенно, глядя вперед. – Я ушла сама. Ясно?

С ума сойти, у нее никогда раньше не случалось подобных перепадов настроения, а теперь… Что с ней сделал этот… Всего за пару дней. Ева пошла быстрее оттого, что последующие рассуждения потянули ее в сторону правды, а к этому душа была совершенно не готова. Она думает о Глебе, слишком много и часто. Почти каждая его фраза застревает в голове, и нет способа перечеркнуть ее или стереть. «Наваждение какое-то». И зачем нужно было столь тщательно подбирать одежду, наносить макияж?.. Зачем?! Какая разница, что подумает Глеб Андреевич Трофимов!

«Не поленился, притащился в дом… А мама тоже хороша, пригласила его на день рождения… – Ева подумала о спокойствии, всегда царившем в ее жизни, расправила плечи и коротко улыбнулась: – Ничего, выдержу. Можно не сомневаться, завтра Глеб непременно явится. Ну и пусть. Не буду обращать на него внимания, уверена, его это заденет».

Она представила, как гордо стоит около окна в прямом длинном красном платье, доходящем до пола. Царственная, бесподобная. В гостиную входит Глеб. Их взгляды встречаются и… «Интересно, он со всеми женщинами ведет себя так?» Сердце застучало чаще, Ева коротко вздохнула и подавила желание обернуться. Деревья давно скрыли берег реки и Глеба, но отчего-то захотелось убедиться в этом. Глупо. Она же знает каждый изгиб этой тропинки, каждое дерево.

Зайдя в дом, Ева быстро поднялась в свою комнату, переоделась, простояла около зеркала минут пять, а затем забралась с ногами на диван и посмотрела в сторону окна, вытаскивая из памяти каждую минуту, проведенную с Глебом Трофимовым. Как бы хотелось узнать, о чем он думал при первой встрече и сейчас… Откуда ощущение, будто он угадывает ее поступки и даже читает мысли? Ева покачала головой и замерла.

«Ничего удивительного, у него наверняка богатый жизненный опыт. Зачем я потащилась к реке… Лучше ежечасно убивать его равнодушием… Я надену именно красное платье, оно мне особенно идет».

Ева прислушалась к себе и поняла: больше всего ей хочется, чтобы завтра на вечер не пришел совсем другой человек. Ее муж.

Глава 13

Несмотря на возраст, Зофия Дмитриевна любила утро дня рождения. Ей нравилось обходить дом, пока все спят, и вспоминать те события и чувства, которые когда-то тревожили или радовали душу. «Все к лучшему» – пожалуй, эту фразу она могла приложить к любому году своей жизни. Исключение – смерть мужа.

Много лет назад Зофия Дмитриевна покинула Польшу. Потеря матери, наследство и проблемы со здоровьем требовали перемен. Ей тогда было семнадцать.

– Семнадцать прекрасных лет, – тихо произнесла Зофия Дмитриевна и внимательно оглядела гостиную, выискивая какой-либо недочет. «Идеально. Да, Ева гораздо лучше расставляет цветы, Кирилл бы опять устроил из ваз парад войск. – Она мягко улыбнулась, думая о сыне, и перевела взгляд на часы. Семь. К двенадцати начнут подтягиваться гости. Сначала чаепитие, затем отдых после дороги, а уж там и до вечера рукой подать. Глеб Трофимов и неизвестная Олеся… Они придут позже, к торжественной части. Новые лица – это даже хорошо… Надеюсь, Кирилл понимает, что ничего общего у него с художницами быть не может. Ему просто скучно… Тридцать четыре года – прекрасный возраст для создания семьи. Кажется, он и сам к этому давно готов… Вот только где взять достойную кандидатуру на место жены? И как страшно ошибиться… – Зофия Дмитриевна коснулась кончиками пальцев белоснежного цветка орхидеи и мысленно добавила: – «Хочу, чтобы Кириллу повезло. Он заслуживает счастья, вот только в наше время девушки оставляют желать лучшего. Редко встретишь достойную семью, уделяющую достаточно времени воспитанию детей. То одно, то другое…»

Для вечера Зофия Дмитриевна выбрала платье с длинными рукавами из лилового панбархата. Без какого-либо воротника, с мягкими складками на длинной юбке. Последнее время нравилась роскошная простота, именно поэтому наряд должны были украсить длинные бусы из крупных жемчужин. Лет пять назад эти бусы ей подарил Кирилл. Она любила их брать в Москву, когда навещала знакомых, ходила в театр, выступала на благотворительных вечерах. Но последние годы Зофия Дмитриевна выбиралась из Утятина все реже и реже, больше нравилось приглашать гостей к себе.

– Значит, Олеся… Посмотрим…

* * *

За что он любил тетю Фаю, так это за неугасаемый оптимизм и яркое чувство юмора. Когда Кириллу было лет тринадцать, она подсовывала ему деньги и обязательно добавляла: «На женщин, милок. Они всегда стоили дорого». Невысокая, чуть сгорбленная, с крючковатым носом, пышно взбитыми седыми волосами и выразительными карими глазами, тетя Фая походила не то на злую колдунью, не то на старую добрую фею. Внешность, манера держаться, острые фразы гармонично сливались, перечеркивая старость, так любившую глубокие морщины.

К вещам тетя Фая оставалась равнодушна, предпочитала балахонистые пестрые платья, безразмерные кофты, юбки и лаковые туфли на устойчивых квадратных каблуках. В такой одежде она обычно тонула, выглядела нелепо, точно летучая мышь, запутавшаяся в перепонках-крыльях. Кирилл был абсолютно уверен, что тетя Фая доживет до ста лет. Как минимум.

– Золотенькие мои, – громко произнесла она, подслеповато щурясь, торопливо шагая и шаркая привезенными с собой тапками. – Дорога скверная. Но пока мои кости не уложили на смертном одре в стройном порядке, я буду приезжать к вам, пить текилу и надоедать разговорами.

Кирилл раскинул руки, обнял старушку и почувствовал, какая она сухонькая и маленькая. Кажется, с каждым годом ее становится все меньше и меньше. Наверное, она и не умрет, а однажды попросту растворится в воздухе, и это будет правильно.

– Тетя, вы же знаете, как мы вам рады, – сдержанно улыбнулась Ева.

– Егорушка, ты все растешь? Где справедливость, скажите на милость? Я вниз, а он вверх!

– Тетя Фая, я давно уже не расту, – утешил Егор, наклоняясь и целуя старушку в морщинистую щеку.

К часу следом приехали Ковальские и Берковичи. Кирилл недолюбливал и тех и других, поэтому, обменявшись дежурными рукопожатиями, передал гостей имениннице, тем более что те привезли огромное количество подарков в больших фирменных пакетах. Зато Романа Григорьевича Мишулина и его жену, Ирину Сергеевну, он встречал радушно. Эта спокойная пара, когда-то очень дружившая с отцом Кирилла, не могла не вызывать уважения.

Хирург Лознер с женой, Иван Васильевич Поляков с сестрой Капитолиной, двоюродный брат Вениамин с великовозрастным сыном приехали ближе к трем.

Зофия Дмитриевна устроила грандиозное чаепитие с ароматными китайскими чаями, фруктовыми мини-пирожными, шоколадным муссом в крошечных креманках с глазированным печеньем и напомнила, что в пять часов ждет всех на шампанское.

– А потом, мои дорогие, ужин.

– Боюсь, если ты сейчас не накормишь меня отличным бифштексом, я умру гораздо раньше, чем собиралась, – ответила тетя Фая, не сомневаясь, что ее, в отличие от других, непременно угостят именно сейчас.

Когда все разошлись по гостевым комнатам, Ева вздохнула с облегчением и остановила на Кирилле вопросительный взгляд:

– Кофе?

– Да, пожалуй. Егор, ты с нами?

– Да.

– Кирилл, ты действительно пригласил свою новую девушку на вечер? – усмехнувшись, спросила Ева. – До чего же ты скор. Нет, это невозможно… Раньше, по крайней мере, ты не обращал внимания на деревенских простушек.

– Она художница. А в Утятине гостит у дяди. Я удовлетворил твое любопытство? – Кирилл пропустил Еву вперед. – Кстати, я слышал, и к тебе гость пожалует. Ты поймала его на больную ногу? Нет предела женской изобретательности!

– Что? – Ева остановилась, развернулась и гневно посмотрела на Кирилла.

– Шучу. Я же знаю, как преданно и страстно ты любишь мужа. Не каждый день встретишь такую идиллию. – Он улыбнулся, заметив на щеках сестры румянец, и добавил: – Прошу тебя не цепляться к Олесе, ей и так будет неловко среди незнакомых людей. Надеюсь, правила гостеприимства ты помнишь?

– Не надо меня воспитывать, – холодно ответила Ева и направилась в столовую быстрым шагом.

– Ты тоже считаешь, что у меня всего лишь мимолетное увлечение? – спросил Кирилл стоящего рядом Егора. И, не дожидаясь ответа, сам подвел итог: – Ничего вы не понимаете. Она самая лучшая. Я раньше таких не встречал. – Он пошел следом за Евой, раздумывая, чем ее задобрить: хочешь не хочешь, а мириться нужно.

– Мимолетное увлечение… – еле слышно произнес Егор. – Кажется, я знаю больше, чем ты, брат.

* * *

В костюме Глеб выглядел так, точно ему никогда не приходилось носить другой одежды. Казалось, он даже стал выше ростом и шире в плечах. Коротко стриженная борода теперь добавляла солидности и серьезности, белоснежная рубашка и темно-серый галстук в тонкую полоску удачно подчеркивали загар.

– Добрый молодец, да и только. Согласны, Елизавета Ильинична? Уж говорите правду, как есть. Обязуюсь выдержать даже самый суровый приговор.

Бабка Лиза бросила чистить картофель, подняла голову и хмыкнула: уголки губ дрогнули, на короткий миг образовав две глубокие морщины. Глеб уловил на ее лице еле заметную тень одобрения, но одно дело подумать, а другое – сказать. Елизавета Ильинична ни за что бы не стала его нахваливать, потому что воспитательный процесс еще никто не отменял. Да и видела она гораздо больше, чем другие. И не только видела, но и угадывала, чувствовала.

– Вырядился, как павлин. Ладно бы дело доброе на душе имел, а то ведь все тянет тебя на безобразия.

– Что плохого в том, чтобы поужинать с семейством Кравчиков? – хитро улыбаясь, спросил Глеб. – Они меня пригласили, не отказывать же добрым людям.