Я убедилась, что детский ум в голове Евы сейчас победил ум юриста.

— Что за глупость ты говоришь? Сейчас мы с Мэри идём, так сказать, плечо в плечо. А теперь, когда я сама отказалась от Матвея, Мэри уже победила. Зачем нас сталкивать лбами?

— А Елизавета знает о твоём решении?

Я мотнула головой. — Не думаю. Мы вернулись в полночь и никого в доме не встретили, так что…

— Так что ты продолжишь быть невестой Матвея. — Подытожила мои слова Ева. — Хотя бы ради меня и Макса.

— Да ни за что! — Воскликнула я и вернулась к гардеробу. — Где тут платье от Мэри? Сейчас я со всем этим разберусь.

Я достала платье из зелёного серебра и поняла, что никогда его не надену. Ткань платья очень красивая, но фасон? Я с удивлением посмотрела на подругу.

— Ева, тебе не кажется, что это платье привидения старинного замка? Посмотри, оно со шлейфом и с длинными широкими рукавами. И почему к нему не прилагается конусная остроконечная зелёная шляпа с газовым облаком на конце?

— А также круглые зелёные очки на нос, и зелёные ласты на ноги. — Усмехнулась Ева, кривя рожицу. — В этом наряде, Ветка, ты будешь царевной-лягушкой.

Я отбросила к окну это наряд и взяла следующий. Он был от Елизаветы.

— Что это? — Удивилась я. — Опять красивая ткань, но платье. Это же фасон…

— Уличной проститутки…  — Договорила за меня Ева. — Разрез донельзя, грудь нараспашку и вульгарный цветочек в ложбинке груди. Фу! Ничего себе вкус у Елизаветы, или, может быть, это её тайные желания, ведь говорят, что все королевы были довольно любвеобильными.

— Точно, и почти каждой отрубили голову, потом её пришили, и скрыли шрамы на шее жемчужным ожерельем.

Ева засмеялась. — Судя по тому, что мы знаем о Елизавете, ты права. Выбрось это платье и доставай другое.

Следующее платье было от Эдуарда Файса. Оно было чёрное со всеми переливами радуги. Красивое, но фасон…

— О! — Восхитилась Ева. — Это платье пиковой дамы. Бери его, Ветка. Ты в нём будешь сногсшибательна. Особенно красивы чёрные сердца на месте грудей. Дальше идёт мелкая сеточка, которая заканчивается у твоего пупка. Вновь чёрное сердце на интимном месте и дальше… две ноги. Ужас какой!

Я даже глаза закрыла, что бы ни видеть этого безобразия.

— Ну, нет, я лучше пойду в этой простыне. — Сказала я и бросила платье к окну, где уже валялись два платья. — Удивимся следующему наряду.

Наряд Елены тоже меня удивил. Белоснежное одеяние с красивым лифом, но очень большим круглым вырезом горловины, драпированным в складочку. Платье, приталенное и с прямой юбкой до пола — было очень красивым… спереди, но со спины… ?

Мы с Евой переглянулись и одновременно рассмеялись, потому что платье было только спереди, сзади его не было, то есть оно было, но было в виде белой сеточки. Зато она скрывалась под слоем белой широкой накидки в пол.

— Ничего себе эротический наряд. — Восхитилась Ева. — А я бы его надела, и сорвала бы с себя накидку. Пусть восхищаются мной…

— И твоей голой попой. Поверь мне, Ева, что после этой выходки тебе не видать Макса, как своих ушей. Елизавета тебе этого не простит.

— А Макс этого не поймёт. Ты права, Ветка. Он у меня такой застенчивый. — Ева сладко вздохнула и «унеслась в мыслях» в своим блаженные воспоминания.

Я не стала ей мешать и достала другое платье от Макса. Красивое вечерне платье девушки-скромницы с переходом от светло-сиреневого оттенка к тёмно-сиреневому. Я приложила его к себе, посмотрела в зеркало, и поняла, что оно не для меня. Этот цвет мне совершенно не шёл и ещё больше подчёркивал мою красную воспалённую кожу. Я вернула платье в гардероб и достала другое… от Евы.

Красивое красное платье мне понравилось. Небольшой рукавчик, мелкая драпировка на груди, умеренный разрез вдоль левой ноги, красивая золотая отделка. Я с восхищением повернулась с ним к Еве. — Мне нравится твой наряд, Ева. А тебе?

— Она взяла в руки красное платье, приложила к себе и встала рядом со мной. Мы смотрелись в зеркало, пока я не заметила ироничный взгляд подруги.

— Что не так? — Удивилась я.

— А ты сама не видишь? Это действительно платье на меня… На меня, а не на тебя!

Только теперь я поняла, что она имеет в виду. Ева почти на голову выше меня с пышной красивой грудью и длинными руками. Платье, действительно, была на неё, я в нём попросту «утону».

— Я бы его надела, Ветка. Правда. Платье очень красивое, но. — Она с сожалением вздохнула. — Вчера макс сделал мне подарок. Он купил мне платье на сегодняшний праздник. Сама понимаешь, я надену его.

Я кивнула, а в сердце моём кольнуло, ведь мой Матвей даже не подумал о том, как я буду одета на его празднике. Хотя… . Я повернулась к гардеробу, достала последние два платья и удивилась. Одно было от Матвея, а другое… без записки.

Платье от Матвея было великолепным. Ткань — светло-розовая вышивка на тёмно-розовом шёлке. Фасон — девочка-весна. Я улыбнулась и откинула прочь последнее платье, даже не взглянув на него. Ева утвердительно мне кивнула, и я воодушевлённая скинула с себя простынь и стала надевать этот наряд. Но моя радость была кратковременной.

Я стояла перед зеркалом, одетая в красивое платье, и почти плакала. Мало того, что оно еле на меня наделось, так молния на талии не застёгивалась. Платье было мне мало, то есть… совершенно мало.

— Как же так? — Произнесла я. — Ева, что же это такое? Почему платье такое маленькое. Неужели Матвей не мог понять, что…

— Конечно, не мог. Ветка, ты так и не поняла, что Матвей его даже не выбирал? Всё это сделала Мэри. Возможно, что он только согласился дать ему своё имя, и всё.

— И всё?! — В «моём зобу дыханье спёрло», а потом меня прорвало. — Да как он вообще согласился в этом участвовать?! — Я поставила руки на бёдра и зло посмотрела на подругу. — Ты и теперь будешь спрашивать, почему мы расстались?

Ева с удивлением смотрела на меня. — Да, буду, потому что так ничего и не поняла.

Я лишь махнула рукой и тут же взмолилась. — Ой, Ева, помоги мне его снять. Моё тело огнём горит под ним.

— Это и есть основная причина твоих капризов. — Сказала Ева, помогая мне снять платье. — Воспалено не только твоё тело, но и мозг. Где ты вообще умудрилась так сгореть?

— Я была у реки, а солнце пекло нещадно, вот и получила ожог. Давай посмотри восьмое платье. Кстати, оно без имени.

Я подошла к окну, к груде платьев и подняла последнее. Только теперь я поняла, что это было не платье, а ткань, намотанная на вешалку.

— Ветка, да Мэри над тобой просто издевается. — Произнесла Ева, помогая мне снимать ткань. — Да тут метров шесть или ткани. Она хочет, что бы сама себе сшила платье?

— Нет, она думает, что я индианка и намотаю эту ткань на себя в виде сари, поставлю себе на лоб красную метку, раскину руки в стороны и произнесу: — «Стреляй, Мэри, я готова! Попади в яблочко»!

Ева с возмущением фыркнула. — Ну, мы ещё посмотрим, кто первым стрельнёт!

Мы размотали тонкую почти прозрачную шёлковую ткань с вешалки и разложили её на постели. Ткань была красивой, очень красивой — тонкий восточный золотой рисунок на прозрачной красной ткани. Какое-то время мы, молча на нее, смотрели, пока мой желудок не взвыл от голода.

— Иди, ешь и думай, что делать с этой тканью. — Приказала мне Ева.

— Ничего я делать не буду, пойду голая. — Сказала я, принимаясь за еду. — Буду леопардихой без шерсти и всех перекусаю на этом празднике.

По мере того, как еда меня заполняла, моя голова начинала соображать.

— Ева, а почему я должна выполнять желание Мэри, если я уже бросила Матвея? — Спросила я, отодвигая от себя, пустую тарелку. — Поэтому у меня всего лишь два пути. Первый, вообще не идти на праздник, а уехать домой. И второй — остаться в комнате, что бы ни шокировать гостей праздника своим видом и не позорить эту семью.

Ева тут же хлопнула себя руками по бёдрам. — Ну, вот и вернулась в этот мир Иветта-амёба. Теперь ты остаётся завязать свои волосы в бабью култяшку на затылке, надеть свой серый наряд, хмыкнуть носом и встать в угол…  — Она остановила свои изречения, потому что увидела мои сдвинутые к переносице брови. — Чего насупилась? Я не права? Ветка, в этом доме ты ожила, стала такой интересной, что даже я в тебя влюбилась и стала гордиться такой подругой, как ты. И вдруг… ? — Ева посмотрела на меня с прищуром. — Что же такого сделал Матвей, что ты его отшила? Или ты мне это говоришь, или он? Выбирай.

Я продолжала «сверлить» её взглядом, вернее, я рассматривала утренний наряд моей подруги — платье-сарафан на широкой резинке телесного цвета.

— Что ты молчишь? — Вновь возмутилась Ева. — Нечего сказать?

— Есть чего сказать. — Я встала и подошла к ней. — Раздевайся, Ева… Раздевайся…

— Иветта, скоро начнут прибывать гости. — Произнесла Берта, входя в мою комнату. Она вдруг замолчала и с удивлением уставилась на меня. — Тебя ждут в саду, Елизавета…

— Лишится дара речи, глядя на меня? Не преувеличивайте, Берта. Что ей до меня, тем более, что мы с Матвеем… расстались. Она поставила желание выше уважения к своей, хоть и мнимой, но невестке своего внука. Теперь пусть пеняет на себя…

— Что? — Женщина была искренне удивлена. — А она это знает?

— Мне всё равно… Возможно, что это последний вечер в этом доме, так что идём…

— Площадка праздника устроена на поляне возле беседки. — Сказала Берта и быстро покинула комнату, даже не закрыв за собою дверь.

Я понимала её испуг. Глядя на себя в зеркало, я тоже себя немного побаивалась в наряде, который меня вынудили надеть, вернее, который я сама была вынуждена сделать.

Сняв с Евы платье, я отрезала от него широкую резинку, а затем натянула её себе на бёдра. Получилась довольно миленькая набедренная повязка. Свою грудь я решила ничем не прикрывать. Любое прикосновение к моей обожжённой спине было больно и тормозило мой разум. Дальше мне пришлось постараться и выстричь из ткани четыре круга. Из двух кругов ткани я сделал себе клешнёю юбку, а из двух других кругов поменьше — полупрозрачное пончо с довольно глубокой круглой горловиной. Сквозь него слегка просвечивала моя грудь, но… если уж на меня сделали ставки, то следует продать себя подороже.