Вскоре за ней заехал Деничка, и мама суетилась гостеприимством, угощая его блинами, и шутила вполне жизнерадостно на тему «тещиных блинов». Деничка смеялся взахлеб, как умеют смеяться только наполненные счастьем люди.

А когда они с Деничкой возвращались домой, Марта вдруг произнесла тихо:

— А я тоже умею блины печь, они у меня лучше маминых получаются. И вообще, я готовить очень люблю.

— Да? — удивился Деничка, глядя на нее с восторгом.

— Да. Иногда так хочется, знаешь, что-нибудь приготовить… Прямо руки чешутся.

— Ой, так в чем дело-то? Готовь на здоровье!

— Ну, что ты, это сказать легко. Я же… Я же Ирину Ильиничну обидеть боюсь. Когда две хозяйки на одной кухне — ничего хорошего из этого не получается.

— Господи, Марта… Да какие проблемы-то! Я сегодня же с мамой поговорю!

— Нет, Деничка, не надо этого делать, прошу тебя.

— Но почему?!

— Потому. Она согласится, конечно, чтобы я тоже готовила, но ей это будет неприятно. Нет, виду она не подаст, даже обрадуется… Но я-то знаю, что ей будет неприятно! И мне бы неприятно было, если бы на мою территорию кто-то посягал! Ведь для женщины кухня — это священная территория, духовная и душевная собственность… Тебе не понять, потому что ты мужчина, но поверь мне.

— Я верю, Марта, верю! Какая же ты у меня умная. Но что же тогда делать в этой ситуации?

— Ну, что делать, что делать… Не всегда же мы будем все вместе, в одной квартире. Вот если бы у нас своя квартира была…

— Да, мы с тобой уже говорили об этом, я помню. Ты хочешь, чтобы мама разменяла свою квартиру… — проговорил Деничка с тихим ужасом в голосе. Таким тихим, что у Марты зазвенел в ушах упреждающий об осторожности колокольчик.

— Да бог с тобой, что ты! — проговорила она нарочито испуганно. — Как тебе такое в голову могло прийти! Нет, конечно! Мы сами должны купить себе квартиру! Заработать и купить! Скоро это будет возможно, не надо будет стоять в очередь на получение квартиры, ее можно будет просто купить! Или можно в кооператив вступить, например.

— Но как же мы заработаем? Нам еще столько учиться…

— Ну, не знаю. Придумаем что-нибудь. Главное, психологически для себя вопрос решить, правильно? Визуализировать для себя свое собственное пространство, где только ты и я… Где я сама хозяйничаю на своей кухне, кормлю тебя вкусным обедом. Согласен?

— Да, конечно! Конечно, согласен…

— Вот и давай будем мечтать! Мысленно представлять себе нашу семейную территорию!

— Давай!

И они действительно мечтали время от времени. Вернее, это Деничка мечтал, а Марта производила нужное действо, похожее на проведение гомеопатического лечения. Каждый день — по одной капле. В одно и то же место. В ожидании конечного результата. Потому что упорство в конце концов должно вознаграждаться результатом — в том и состоит смысл гомеопатии. И он таки проклюнулся, долгожданный результат.

— Ты знаешь, Марта, я ведь вчера маме сказал, что хотел бы жить в отдельной квартире, на своей территории.

— И что она? — с замиранием сердца спросила Марта.

— Даже не знаю, как сказать… По-моему, обиделась.

— Наверное, ты сказал неправильно! Нельзя было в лоб, надо было объяснить, мол, все молодые семьи об этом мечтают, что это вполне естественно.

— Да не расстраивайся, мама не умеет долго обижаться. Она просто должна как-то привыкнуть… Она поймет все правильно, вот увидишь! Она всегда меня хорошо понимала! И сейчас поймет.

То время, пока мама «понимала» и «привыкала», Марта вела себя безупречно. Безупречность ее заключалась в том, чтобы не забыться в одночасье и все время — в присутствии Ирины Ильиничны, разумеется, — смотреть на Деничку счастливым и безмятежным взором, и липнуть к нему как бы невзначай, и нахваливать его, не впрямую, конечно, а легким обиняком. Так, чтобы исключена была сама возможность подозревать ее в неискренности.

Но вся эта безупречность требовала огромного напряжения. Иногда Марте казалось, что сил больше не осталось, что она вот-вот сорвется. Но срываться было нельзя. Некуда было срываться. Некуда падать. Не было за спиной никакого тыла. Не к маме же возвращаться, в самом деле. Мама и без того ясно дала понять: если пошла — иди. Не останавливайся и не оборачивайся. И не падай. Соломки у меня в руках нет, чтобы подстелить… Сама. Сама. И еще раз сама.

Помощь пришла так неожиданно, что Марта поначалу и не поняла, какого рода эта помощь. То есть это была та самая отдушина, в которой произрастали и черпались новые силы для «трудной» семейной жизни — отдушина по имени Никита.

Они столкнулись в дверях, когда выходили после занятий на улицу. Высокий парень сначала чертыхнулся, потом улыбнулся во весь рот, произнес весело:

— Привет, инжучки! Простите, чуть вас не сшиб! Надеюсь, большой урон не нанес?

Они с Олей стояли, смотрели на него сердито. Оля потирала ладонью ушибленный локоть, Марта забросила на плечо съехавшую сумку. На вопрос парня они так и не ответили, и он пожал плечами, развернулся и пошел себе дальше.

— Кто это? Ты его знаешь? — быстро спросила Марта у Оли.

— Знаю, конечно. Его все знают. Это Никита со стройфака.

— А что он у нас на факультете делает?

— Наверное, пришел к кому-нибудь, — пожала плечами Оля. — Он такой — у него везде друзья и знакомые.

— А почему он нас инжучками назвал?

— А ты что, не слышала? Так девчонок с инженерно-экономического называют — инжучки.

— Понятно. А что ты еще о нем знаешь?

— А зачем тебе?

— Да так, интересно просто.

— Ну, этот Никита такой… Многое чего о нем говорят. Он такой… Всеобщий любимец на своем потоке — веселый хам, бабник, обманщик. На гитаре здорово умеет играть. А еще он байкер, на мотоцикле в институт ездит.

— Ух ты! Здорово. На мотоцикле… Никогда не ездила на мотоцикле!

— Так попроси, прокатит! Он любит красивых модных девчонок! А ты в последнее время так одеваться стала, что умереть не встать. Это все Деничкина мама покупает, да?

— Ну да. Она говорит, что видит себя во мне, то есть молодую себя, и что покупка модных тряпочек доставляет ей большое удовольствие.

— Здорово! Ты ведь именно этого хотела?

Марта явно расслышала в Олином голосе нотки наивного коварства, но продолжать разговор не стала. Зачем? И без того понятно, что за коварством, даже таким наивным, прячется обыкновенная сермяжная зависть. Даже у Оли — зависть. У подружки Оли. И это хорошо, это очень даже хорошо. Надо же хоть чем-то питать свою душевную маетность.

Но одной чужой завистью ее не напитаешь, нет. Вот если бы с этим Никитой что-то вроде тайного романа замутить… От него так вкусно пахнет бензином и кожей, и хорошим дорогим парфюмом.

Днем позже она сама нашла его на стройфаке. Подошла к группе парней, окликнула требовательно:

— Никита!

Он глянул на нее удивленно, подошел, спросил осторожно:

— Мы знакомы, да? Извини, не помню твоего имени.

— Меня зовут Марта. И мы не знакомы. Но ведь это не проблема, правда? Будем считать, что с этой минуты знакомы.

— Что ж, давай будем считать… А можно узнать причину такого неожиданного знакомства?

— Да нет никакой особой причины. Просто я хочу, чтобы ты меня на мотоцикле прокатил. Никогда не каталась на мотоцикле.

— Ну, это не проблема, это хоть сейчас. Правда, мне придется лекцию пропустить.

— Вот и отлично! Можешь пропустить, ничего страшного.

— Тогда идем?

— Идем.

И они пошли. И с первого совместного шага поняли, что поездка на мотоцикле — это только начало приключения. Начало яркого романа, ни к чему ни одну из сторон не обязывающего. Тайного романа, полного юной веселой страсти, с постоянным поиском укромного местечка, лихим азартным враньем ничего не подозревающему Деничке, и быстрой ездой на мотоцикле по загородной трассе, когда можно орать во всю глотку, выплескивая из себя маетную замужнюю жизнь.

Да, это было здорово. Это было красиво. Это было то, что ей нужно. Если бы она помнила про осторожность, было бы совсем хорошо. Но она не помнила. Увлеклась.

Понимание последствий преступной неосторожности пришло позже — как это часто случается с молодыми женщинами. Физиология молодых женщин не дремлет, она свое дело знает. И плевать ей хотелось на то, нужны ли молодой женщине эти последствия или ой как не нужны…

Врачиха в женской консультации, не поднимая головы от бумаг, пробормотала делово и обыденно:

— Так, значит… Ставлю беременность шесть недель. Сдадите анализы, потом сразу ко мне! А сейчас идите, обрадуйте мужа. Вы ведь замужем, тут в карте записано…

— Да, я замужем. Но я не хочу…

— Чего вы не хотите? Рожать?

— Да. Я не хочу рожать. Дайте мне направление на аборт.

— Но почему?

— Ну… Я просто еще не готова… Мне учиться еще надо.

— Поверьте мне, это вовсе не причина, чтобы отказываться от ребенка. Последствия аборта могут быть непредсказуемы… Это же первая беременность.

— Я все понимаю, и все же — дайте направление на аборт.

— Может, вы сначала с мужем посоветуетесь?

— Нет. Я не могу с ним советоваться. Потому что это… Это не его ребенок.

— Хм… — озадаченно глянула на нее врачиха, откинувшись на стуле. — Вы так говорите, будто полностью в этом уверены.

— Да. Я уверена. Полностью.

— А муж… Он тоже в этом уверен? То есть… У него есть основания сомневаться в своей непричастности? Вы этого боитесь, да?

— Ну, пусть будет так… Да, я боюсь.

— Не обманывайте меня, пожалуйста. Не этого вы боитесь. Ваш муж наверняка не знает ничего про… другую причастность, правильно?

— Ну да… Но это… Это уже мое личное дело!

— Да кто ж спорит, что это ваше личное дело, милочка! Никто и не спорит! Но я еще раз вам объясняю — вы сейчас очень рискуете! Потом жалеть будете, поверьте мне!