— Это ты у меня спрашиваешь — что случилось? С такой неподдельной заботой в голосе? А сама ты как считаешь? Ничего особенного не случилось, да?

— Ну, Наталья Петровна, что вы, зачем же так… В личных отношениях между мужчиной и женщиной всякое может произойти, искать виноватых в их расставании — дело неблагодарное. Я не виновата, что Дима меня выбрал, а не Олю.

— Ну, мне-то, положим, сказки можешь не рассказывать. Я не такая наивная, как Оля, я жизнь прожила. И вот что я тебе скажу, девочка: того, что ты сделала, я тебе никогда не прощу. И мое проклятие всегда рядом с тобой будет идти, ты это помни, девочка.

— Ну зачем же вы так, Наталья Петровна?

— А как?! Ты скажи, как по-другому? Да если бы ты видела, что с Олей сотворила…

— Да что с ней, Наталья Петровна? Говорите же, наконец!

— А ты на меня не покрикивай, не покрикивай! Да, сейчас уже все хорошо, то есть относительно хорошо. Оля в клинике неврозов под капельницей. А если называть все своими именами, то это так только называется — клиника неврозов. А на самом деле — обыкновенная психушка. Вот так вот… Ты хочешь знать, что же все-таки случилось? Что ж, я тебе расскажу, что случилось… Когда Дима ушел, Оля так и не встала с дивана, несколько дней лежала лицом к стене. Как мертвая. А в тот день, когда вы с Димой свадьбу играли… В тот день… Я ее в последнюю секунду на подоконнике поймала. Еще бы чуть-чуть, и я бы потеряла дочь… Да и теперь еще неясно, какие будут последствия, врачи говорят, что психика на грани…

— Мне очень жаль, Наталья Петровна, — не смогла подобрать других слов Марта. — Вы скажите адрес клиники, я ее навещу, если можно…

— Еще чего не хватало! И думать забудь! Или тебе покаяться захотелось, душу облегчить? Не будет тебе прощения, Марта, так и знай. И еще одно запомни — в природе ведь все повторяется, все к равновесию стремится. Закон бумеранга знаешь? Вот и имей в виду. На твое зло прилетит другое зло, и с тобой когда-нибудь так же поступят. Ты будешь любить, а любимого у тебя заберут, просто заберут, и все. И вот тогда ты вспомнишь мою Олю, обязательно вспомнишь. Я знаю, что именно так и будет, помни это…

Женщина говорила с такой истовой уверенностью, что Марта слушала ее как завороженная. Ей даже показалось, что-то прозвенело в воздухе, будто и впрямь пришел в действие закон бумеранга и вот-вот этот бумеранг прилетит неизвестно откуда.

Потом встряхнулась, пришла в себя. Торопливо бросила трубку на рычаг, пошла в ванную, плеснула себе в лицо пригоршню холодной воды, глянула на себя в зеркало. Лицо было бледным, будто припыленным чувством страха. А может, чувством вины… Да, она виновата, конечно же. Но с другой стороны, если бы Димка по-настоящему любил Олю, разве повелся бы на искушение? Значит, получается, что это она открыла Оле глаза, чтобы Оля знала правду. Хотя ей от этой правды не легче, это понятно. И все-таки…

А впрочем, не надо так глубоко копать. Самокопание — удел жалких и слабых личностей. Надо просто идти вперед и брать то, что жизнь сама предлагает. Ну что делать, если все так сложилось, будто по цепочке! И ситуация с Маратом, и его условие, чтобы она замуж вышла, и взамен этого всего — новая шикарная квартира… Разве не этого она хотела в конечном итоге? Разве кто-нибудь преподнес бы ей такие подарки на блюдечке с голубой каемочкой? Нет же, все надо самой! А самой трудно. И потому надо прощать себе некоторые издержки. Конечно, Олю жалко, но что ж поделаешь… Ничего, выкарабкается как-нибудь. Хотя из психушки не так-то легко выкарабкаться без последствий…

Все, все! Решила же — никаких самокопаний! Надо жить дальше, сколько дел впереди… Надо старую квартиру продавать, а новую обставлять мебелью. Хорошо, хоть спальню они с Маратом уже присмотрели, а остальное — все самой надо!

Глава 4

Димка

Марат, как и обещал, нашел для Димы местечко на фирме. Отныне Дима числился менеджером по закупкам. В его обязанности входили командировки, в том числе и длительные, когда приходилось подолгу жить в разных городах, добывая стройматериалы у поставщиков. Со стройматериалами было трудно, предприятия-производители дышали на ладан, но Дима старался, делал, что мог. И каждый вечер звонил Марте. И она тоже докладывала ему о своих успехах:

— …А кухню я заказала дизайнерскую, очень красивую, знаешь, с такой высокой барной стойкой. Сейчас так модно, да… Я думаю, к твоему приезду уже соберут. Что? Скучаешь? И я тоже скучаю, милый… Ну все, давай, пока, мне еще отчет нужно доделать.

«Отчет» ждал ее в спальне, изнывал от нетерпения. Когда Марта пришла, Марат проговорил недовольно:

— Так мурлыкаешь с ним… Послушаешь тебя — и впрямь счастливая женушка!

— А я и есть счастливая женушка, — игриво улыбнулась Марта, забираясь под одеяло. — Ведь ты сам этого хотел, правда?

— Ну, не совсем этого.

— А чего же тогда? Или ты хотел, чтобы я вышла замуж и держала своего мужа в шкафу, запертого в шкатулке? А когда надо, шкатулку открывала и демонстрировала его присутствие твоему тестю, чтобы отвлечь от тебя всяческие подозрения? Этого ты хотел?

— Ну, знаешь…

— Знаю-знаю! Ладно, не сердись! Да, ты меня любишь, ты делаешь для меня все, что в твоих силах! И ты не властен над обстоятельствами, да! Все понимаю, все принимаю! Но… Что мы с тобой драгоценное время теряем? Чтобы потом жалеть?

— Так не будем терять… Все правильно говоришь, мартышка!

— Ну-ну! Полегче на поворотах! Жену свою называй мартышкой, понял? А меня не надо!

— Ух, какая колючая! Настоящая стерва. Люблю тебя, аж зубы ломит…

Так они продержались долго, почти два года. Дима то приезжал, то уезжал. Но однажды всему приходит конец… Кто-то из доброхотов открыл-таки Диме глаза, что происходит в его семейной жизни. Да и сам Дима то и дело стал обнаруживать следы чужого присутствия в квартире. Когда сомневаешься, всегда такие следы лезут в глаза. А когда уверен, ничего такого не замечаешь. Да и сама Марта глядела на него так, будто не видела. Нет, она по-прежнему была ласкова с ним, но и в ласке ее преобладала некая снисходительность, словно он был домашний кот, а не муж. И все эти ощущения копились в душе, копились, пока не спутались в плотный комок, и не проглотишь его, не выплюнешь… И больше невозможно становится жить в этом несчастье, ни дня невозможно! Да за кого она его принимает, он что, приложение к ее красивой квартире? Удобный муж, слепой глухонемой капитан дальнего плавания?

Однажды он решил прояснить для себя всю ситуацию раз и навсегда, спросил у Марты прямо:

— Скажи мне честно, Марта, у тебя кто-то есть?

Она посмотрела на него сначала удивленно, потом взгляд ее затуманился привычной снисходительностью пополам с насмешливостью. Он снова спросил, настаивая:

— У тебя кто-то есть, да?

— Ой, ну что тебе за охота пришла ревностью заниматься на ночь глядя. Я так устала, Дим, честное слово! Такой день был трудный…

— Да, трудный. И потому ты с обеда куда-то укатила. Вместе с Маратом. Я видел.

— Ну, видел, и что? Это совсем ничего не значит…

— Марат — твой любовник? И давно это у вас? Можешь не говорить ничего в оправдание, потому что я знаю, что это правда!

Марта долго смотрела на него, молчала. Не было в ее взгляде больше ни насмешливости, ни снисходительности. Наоборот, появилась едва ощутимая нотка усталого раздражения — вот привязался, мол… Потом произнесла тихо:

— Ну зачем вообще было этот разговор заводить, а, Дим? Тем более ты все знаешь. Или ты хочешь, чтобы я на колени перед тобой упала и пеплом голову посыпала? Ну зачем, скажи…

— Затем, что так нельзя. Или ты думаешь, что это будет продолжаться до бесконечности? Нет, зря ты так думаешь. Я тоже живой человек, и у меня тоже есть чувство собственного достоинства.

— Хм… Собственное достоинство, говоришь? А где оно у тебя, а? В каком таком месте? Ну же, покажи мне его, милый! Что же ты не вспоминал о нем, когда тебя на хорошую работу устраивали? Не вспоминал, когда в эту квартиру переезжал? Или, может, ты вспоминаешь о нем, когда подходишь к холодильнику, набитому вкусной едой и немецким пивом? Ведь не вспоминаешь, правда? И правильно, и не надо! Живи себе в свое удовольствие, пользуйся дарами судьбы. Чего тебе еще не хватает, милый? Смотри-ка, о собственном достоинстве он заговорил…

— Нет, погоди, я не понял! Ты что мне сейчас предлагаешь? Закрыть на все глаза и пользоваться дарами судьбы?

— Да. А разве этого мало? Милый, разве ты думаешь, что другой на твоем месте этим бы не пользовался?

— Не называй меня милым, ради бога! Слышать этого не могу!

— Хорошо, не буду. Но ведь ничего от этого не изменится, правда? Все будет по-прежнему. У каждого в этой жизни своя функция, Дим…

— Да? И какую же функцию ты мне определила? Быть мужем-прикрытием?

— Ну, не надо так грубо. И если даже и так, ведь действительно многие хотели бы оказаться на твоем месте. Оно ведь очень комфортное, если смотреть на жизнь именно через комфорт…

— Может быть. Но я так не умею, Марта.

— А ты не льсти себе, Дим. Умеешь, еще как умеешь. Загляни в себя и увидишь.

— Нет. Нет, это неправда!

— Ну не торопись с выводами…

— Да ты… Ты вообще… Не много ли на себя берешь, а? Тоже мне, Клеопатра нашлась!

— О-о-о, спасибо за комплимент! Не ожидала, не ожидала…

— Да нет, никакая ты не Клеопатра, о чем я! Ты обыкновенное чудовище, вот ты кто! Безжалостное и циничное чудовище. И ты меня просто использовала! Я теперь понял… Ты специально расстроила мою свадьбу с Олей, ты просто использовала меня… Я понял, понял…

— Ой, какое открытие, надо же! Не прошло и двух лет, как ты понял! А раньше что, не понимал?

— Нет, раньше не понимал… Я думал, что ты… Что ты со мной искренна…