Виктория Вольская - В отражении глаз цвета неба

- В гостинице «Уютная». Вы же сами нас сюда отправили.

- Как Маша?

- Спит. Два часа как.

- У вас все хорошо?

- Да.

- Завтра с утра я пришлю за вами Владимира. Покинете номер только с ним. Ясно? Только с ним – наказываю я.

- Хорошо. Я поняла.

Кладу трубку и снова смотрю на жену.

- Аня?

- Понятия не имею, где твоя любовница. Может, нашла себе поклонника побогаче. Все - таки мы сестры. Генетика - то одна.

- Как ты узнала? – сегодня вечер сюрпризов.

- Не только ты умеешь добывать информацию – она смотрит на свой маникюр - Я была разочарована, узнав, что эта серая мышь - моя сестра. Но родственников не выбирают.

- Иди в свою комнату. И даже не пытайся сбежать, охрана тебя не выпустит.

Вижу, как она дрожит от негодования, все пошло не так, как она планировала. Но с высоко поднятой головой Ира достойно покидает гостиную. Как королева. Как я мог любить такую суку? Как я вообще, посмотрел на эту тварь? Она же просто кукла, без сердца и души.

Она скрывается на втором этаже, я за последние пять минут, наверно, в двухсотый раз набираю Анне, но телефон, мать его, недоступен. Хотел разбить свой об стену, но остановился. Вдруг, перезвонит. Где ты, милая? Кто может знать? Кто? Ольга!!!!

Бегом спешу к домику для прислуги, барабаню в двери, окна. Только, что не пинаю. Наконец, свет зажигается и дверь открывается. Ольга заспанная, не сразу соображает кто перед ней.

- Ольга, где Анна? – спрашиваю я, надеясь, что Анюта ночует у подруги. Маловероятно, но возможно.

- Так, на свидании ... с вами.

- На каком свидании? – не понимаю я.

- Ну, вы же ей розы прислали с приглашением в отель. Романтическое свидание.

Увидев, что я не понимаю, о чем она говорит. Тут же бежит в дом. Я за ней. Входим в спальню, вижу огромный букет роз на прикроватной тумбочке. Ольга берет около  вазы бумагу и передает мне.

Читаю текст, и волосы на голове шевелиться начинают. На ходу запоминаю адрес, бегу к входной двери.

- Ирку в спальне запри – кричу Ольге, закрывая за собой дверь.

По дороге в гостиницу я нарушил все возможные правила дорожного движения: промчался на красный, развернулся через двойную сплошную, так как не успел сбросить скорость и пролетел нужный поворот, даже пешехода не пропустил.

Врываюсь в отель, не обращая внимания на администратора, широкими шагами направляюсь к лифту. С ноги открыл нужный мне номер, обошел все вдоль и поперек. В комнате никого нет. Выругался трехэтажным. В голове такая же пустота, как и здесь. Кто? Зачем? Где?

В помещение врывается охрана, и три мордоворота просят меня проследовать за ними к руководству отеля. Я направляюсь за ними. Перед тем, как выйти, снова окидываю взглядом комнату, и не зря.

На журнальном столике в гостиной замечаю цепочку с подвеской:

«Вера. Надежда.  Любовь».

Евгений

Два часа меня продержали в отеле, я заплатил штраф за выбитую дверь. Только размер этого штрафа был такой, что не на одном этаже можно двери поменять. Но что не  сделаешь, чтобы не вмешивать в инцидент полицию. Выслушал претензии руководства отеля, выписал чек и уехал.

Далее я просто катался по городу, никого не искал, просто ехал. Сам не заметил, как остановился у гостиницы «Уютная». Здесь сейчас спит моя малышка. Так больно произносить «моя» и понимать обратное. Сидя за рулем дорогого авто, я плакал, как ребенок. Я добился в жизни всего, что можно купить за деньги, а оказалось, что все это такая хрень. Семья, дети – вот, что ценно. А этого  у меня и нет. Ни отца, ни жены, ни ребенка. Я один. Я выл от обиды, предательства, безысходности. К изменам жены я относился холодно, но вот в предательство собственного отца поверить не мог. Моя Машенька не может быть его дочерью. Она моя. Моя малышка. Мой лучик солнца.

Перед глазами один за другим всплывали воспоминания.

Вот я впервые взял ее на руки в родовом зале, после того, как перерезал пуповину. Она в красно – синих пятнах, но для меня самая прекрасная девочка на свете.

А вот я спешу после работы в послеродовой блок, Маше всего три дня. Из палат доносятся крики новорожденных, а я среди них узнаю ее. Она так громко и жалобно плачет, что сердце в груди сжалось. Врываюсь в палату, Маша плачет в кувезе, а Ира сидит на кровати и красит ресницы.

- Ира, ребенок плачет – возмущаюсь я, подбегая к ребенку.

- И что? Поорет и перестанет. Нечего бросаться к ней по первому крику, разнежишь – и снова смотрится в зеркало.

Смотрю на малышку, а она уже вся красная, глаза опухшие. Плачет наверно уже минут пятнадцать, это минимум. Беру ее на руки, и она тут же замолкает. Улыбается мне. А потом начинает прижиматься к моей груди губками. И так забавно ими посасывать мою рубашку.

- Ира, она кушать хочет? – и пытаюсь передать ребенка матери.

- И для чего ты мне ее даешь? Попроси медсестру принести смесь.

- Смесь? У тебя еще не пришло молоко?

- Какое молоко, Женя? Не собираюсь я грудь портить из – за этой мелкой козявки. Я уже таблетки выпила, чтобы лактацию прекратить.

Прижал ребенка к себе и вышел из палаты. Добродушные медсестры вручили мне бутылочку со смесью. Я сам кормил Машеньку и памперсы менял, Ира, занималась исключительно собой: то принимала душ, то красилась, то сушила волосы феном, так что ребенок просыпался от шума. И я снова укачивал ее. Я вообще старался каждую свободную минуту проводить с дочерью. Так, как Ира была к ней холодна. Я списывал это на послеродовую депрессию. Ну, не может мать не любить собственное дитя.

Как же, я ошибался.

Ира ушла в самый тяжелый для ребенка момент. Дочь простыла, так как Ира не надела на нее шапочку во время прогулки. В итоге полный набор: жуткий кашель, насморк, высокая температура. От боли в горле и недомогания она сутками плакала. Ирине двое суток пришлось провести с ребенком наедине, я был в командировке. А няню не нанял специально, вырабатывал в жене материнские чувства. Думал, что чем больше она будет проводить время с ребенком, быстрее проникнется к ней нежностью и любовью. В тот четверг я пришел с работы чуть позже обычного, а в детской кроватке плачущая дочь. Одна. Матери рядом нет. Сначала подумал, что Ира просто вышла по делам, а когда не обнаружил некоторых вещей в шкафу, сразу все понял. Не удивился я и тому факту, что сейф в кабинете был открыт, она выгребла всю наличность. Ушла, так, что даже Ольга не заметила, была занята приготовлением обеда на кухне. Ту первую ночь наедине с Машей, я запомнил навсегда. Я не пел ей колыбельные, не рассказывал стихи, я пересказывал свои отчеты по строительству и носил ее на руках по комнате до рассвета. Она категорически не спала в кроватке, только на моих руках. И я не мог ей в этом отказать. Это же моя принцесса.

И как теперь… В голове не укладывается, что моя малышка, солнышко, лапочка, красавица - не моя.

Я вытираю слезы и понимаю, что не смогу отказаться от нее. Прикипел и душой и сердцем. Все равно, моя. Моя. И точка.

****

- Выходи – открываю дверь в спальню Ирины. Та уже ждет меня. В одном черном белье, небрежно прикрытом шелковым халатиком. Удивляюсь ее плоскому мышлению. И она еще после всего рассчитывает меня соблазнить? – У тебя три минуты собраться. Жду тебя внизу.

Естественно, она опоздала. На сорок минут. Спустилась гордая, но оскорбленная. Так и прожигала меня своими голубыми глазами. 

- Поехали – командуя я, открывая входную дверь.

- Куда мы поедем? –  даже с места не сдвинулась. Стоит у лестницы и поправляет сумочку на плече.

- Ко мне в офис. Юрист нас уже ждет – кратко информирую я.

- А почему он не смог приехать сюда?

- Потому, что через двадцать минут сюда приедет МОЯ ДОЧЬ, ей с тобой встречаться не обязательно.

- Евгений, моя дочь скоро и так меня увидит.

- Сомневаюсь в этом. Выходи. Или мне тебя за волосы вытащить? – терпение мое уже начинает лопаться, как воздушный шарик - Я могу.

На это она лишь фыркнула и прошла мимо меня.

В машине я сел рядом с водителем, сидеть на заднем сидении бок о бок с Ирой не было никакого желания.

- Закрой, у меня волосы растрепались – возмутилась женушка, после того, как я открыл окно полностью.

- Если бы ты не поливала себя этими приторными духами, мне бы не пришлось открывать его.

- Ты это специально сделал? Хочешь, чтобы у меня прическа испортилась.

- Что ты? Я это сделал, исключительно только, чтобы мы с Володей не задохнулись.

Володя слегка улыбнулся. А я позволил себе даже посмеяться. Ира была зла,  пыхтела, как чайник, не смея больше ничего сказать. Я упивался ее гневом, радовался, как ребенок.

До офиса доехали без приключений и комментариев в ее стороны. Я быстро вышел из машины и остановился на ступенях в здание. Она же продолжала сидеть в машине. Ждала. Но через три минуты поняв, что никто не откроет перед ней дверь, не подаст руки, чтобы помочь выйти, нервно дернула ручку и вышла сама, от души хлопнув дверью.

В здание мы вошли так: я впереди, она за мной. Шел я быстрыми и широкими шагами, она же не поспевала за мной на своих двенадцатисантиметровых шпильках.  Естественно, я не пропустил ее первой, при входе в кабинет. Дернул дверью так, что ее чуть не снесло отдачей позади меня. Оскорбилась.

Юрист Ефимов Георгий Семенович (мужчина лет пятидесяти, седовласый, низкорослый, немного полноватый, но жутко умный, я бы сказал, гениальный) уже расположился в моем кабинете и разложил необходимые документы на столе.

- Ирина Романовна, вам необходимо подписать вот здесь – адвокат показывает ей документы и протягивает ручку, как только она присела в кресло.