Наталья Миронова - В ожидании Айвенго

Когда «Тачки» кончились, Этери велела сыновьям умываться и ложиться спать. Опять собак не вычесали! – спохватилась она. Ну уж завтра, сегодня никаких сил нет. Завтра пятница, она никуда не поедет, будет дома сидеть… Завтра придут ремонтники и реставраторы – забирать картины, очищать от копоти. Придут с утра, и как только она с ними разделается…

– Завтра, ребятки, – пообещала она ньюфам, которые мирно продремали весь фильм, свернувшись у ее ног и занимая чуть ли не все свободное от дивана пространство гостиной. – Завтра я вами займусь.

Они подняли умные головы. Как будто закивали. Как будто поняли.

– А теперь спать, – скомандовала Этери, и они послушно улеглись.

Она ушла в спальню, вымылась, подготовилась ко сну и сменила повязку, предварительно закапав в глаз капли и наложив свежую примочку. Ей удалось обойтись без помощи Валентины Петровны: эластичный бинт легко накладывался и хорошо держался. В шелковом пеньюаре поверх шелковой же ночной рубашки – это был комплект, купленный когда-то для Левана, – Этери пошла пожелать сыновьям спокойной ночи.

Зашла к Никушке.

– Ты еще не спишь?

– Нет. Мам, а можно мы завтра опять на «Мазерати» поедем?

– Можно, – улыбнулась Этери.

У него было еще немного звенящее «р», надо бы сводить к логопеду, подумала она. Но ей так нравилось это звенящее «р»! Милый отзвук детства.

– Скажи «р-р-р-р-р».

– Р-р-р-р-р!

– Ну вот, ты же умеешь! Не картавь.

– Я не нарочно.

Опять в слове «нарочно» прозвучало звенящее «р», как будто он пытался выговорить «р» и «л» одновременно.

– Я знаю, милый. Мы с тобой немного позанимаемся, хорошо?

– Хор-р-рошо!

– Вот теперь получилось. Спи.

Сандрик ждал ее. Знал, что ему сейчас попадет.

– Что это за разговоры про джигу-дрыгу? – спросила Этери. – Сам придумал или ребята подсказали?

– Да ты что, мам, это из «Алисы»!

– Это пошлость.

– Это правда. Ты ж меня учила правду говорить!

– Мало ли какая правда на свете бывает! – рассердилась Этери. – В уборную все ходят, это чистая правда. И все это знают. И что, надо об этом на всю улицу кричать?

Сандрик промолчал.

– Это же наш папа, – продолжала Этери. – Нехорошо говорить о нем гадости. Даже если это правда. И уж тем более при Никушке. Он же маленький! Тебе, кстати, тоже рановато джигой-дрыгой интересоваться.

– Он же тебя бросил, – угрюмо буркнул сын.

– Но все равно он твой отец. Ты должен его уважать.

– Не хочу. Мам, – торопливо заговорил Сандрик, не давая Этери вставить слово, – мы теперь с Никушкой должны к нему в гости ездить? К этой его джиге-дрыге? Я не хочу.

– Я доведу до его сведения, – комически официальным тоном пообещала Этери, – что ты не хочешь ездить к джиге-дрыге. – Тут мать и сын дружно прыснули. – Захочет вас повидать, пусть приезжает сюда.

– Без джиги-дрыги, – вставил Сандрик.

– Разве тебе не любопытно на нее посмотреть? – спросила Этери.

Сын покачал головой.

– Я ее в сети нашел. Подумаешь, большое дело! Мочалка дешевая.

– Где ты нахватался таких слов? Я их слышать не желаю. Какой бы он ни был, он твой отец, – повторила Этери. – Даже если он нас предал, ты не должен его предавать, понимаешь? Пусть он будет плохой, но мы должны быть хорошими.

– Ты его больше совсем не любишь? – шепотом спросил Сандрик.

– Я не знаю, – честно призналась Этери. – Сейчас мне трудно судить, мы с ним сегодня развелись. Я на него ужасно зла. Но я всегда буду смотреть на вас и видеть его. Это важнее любви. Я понимаю, это сложно. Давай мы об этом как-нибудь в другой раз поговорим. Ты все-таки еще мал для таких разговоров. А сейчас обещай мне, что больше не будешь дразнить Никушку.

– Он сам…

– Сандро, – строго остановила сына Этери. – Ты старше, а значит, умнее. Хочется надеяться, – добавила она как бы в скобках. – Ты должен защищать младшего братика. Папа от нас ушел, кто будет нас защищать, если не ты? Обещай мне.

– Ладно.

– Вот и хорошо. Спи, поздно уже.

Этери поцеловала его и вышла.

Еще один пустой тоскливый вечер. Больной глаз злил ее до бешенства. Ни почитать толком, ни телевизор посмотреть… Можно позвонить родителям, мама всегда выслушает и поймет. Но Этери не хотелось плакаться. К тому же она была в таком взвинченном состоянии, что боялась и впрямь расплакаться. Больному глазу на пользу не пойдет.

Что ей сейчас нужно, так это аудиокнига. Этери этим жанром не увлекалась, любила читать глазами, но теперь… Надо будет купить. Завтра же. Отправить детей в школу и съездить в книжный магазин. Решено. А можно и в сети заказать. Раз уж она ждет реставраторов, из дому лучше не выходить.

Чем же сейчас-то заняться?.. Обещала отослать инспектору Кригеру номер полиса и забыла. Послать прямо сейчас? Но это надо одеваться и в дом идти, а она уже вымылась. Да и сил нет. Ни на что нет сил. «С завтрашнего дня начинаю регулярно питаться, – пообещала себе Этери. – И качаться на тренажерах. Нет, с тренажерами придется притормозить, опасно для глаза. Что ты наделал, Леван!»

За неимением других занятий она легла в кровать. В большом доме у нее была кровать величиной с палубу авианосца. Как же страшно лежать в ней одной! В гостевом доме кровать была поменьше, но тоже большая, двуспальная. «Как только отремонтирую дом, заведу кровать нормальных размеров», – пообещала себе Этери и принялась перебирать в уме другие неотложные дела.

Надо горничную нанять. Не уборщицу, а именно горничную – свою, личную. В приюте такую не найдешь… Позвонить в агентство? Не хочется иметь дело с незнакомым человеком. Пока привыкнешь, пока притрешься друг к другу… А ее все вокруг раздражает. Была горничная – Таня, – но замуж вышла и уволилась. Что ж, дай ей бог счастья… Может, Мадину взять? Она хорошая девушка, работящая, скромная, не то что Дана Нерадько.

Личная горничная – самая высокая ступень в иерархии прислуги. Выше экономки и даже повара. Надо будет попробовать Мадину. А еще хорошо бы взять секретаря. Но кого-нибудь толкового, не эту безынициативную дурочку Алину Сазонову. Надо будет подумать… Катя подошла бы идеально, но Катя теперь замужем, у нее Герман, Лизочек и второй ребенок на подходе. Нет, пардон, третий.

«А тебе уже третьего не родить», – с горечью сказала себе Этери. Она не могла себе представить близости с мужчиной. Сразу вспоминался Леван и золотуська. Черт с ними, с мужчинами, она с ними завязала. У нее есть задача поважнее: надо вернуть свою жизнь. Как там пела Глория Гейнор? «Я буду жить».

Плеер остался в сумке, Этери не хотелось вставать за ним, она начала напевать по памяти:

Думал, я развалюсь на части?

Думал, я просто лягу и умру?

О нет, только не я.

Я выживу,

Ведь, пока я умею любить,

Я знаю, я буду жить.

У меня вся жизнь впереди,

Мне нужно дать столько любви!

Я выживу, я буду жить!

На следующий день к вечеру у Этери возникло наконец долгожданное чувство возвращения в ритм нормальной жизни. Нормальным жизненным ритмом для нее была кипучая деятельность.

Отправив сыновей в школу на «Мазерати», как и было обещано, она с помощью Мадины, еще не подозревающей о предстоящем ей повышении, и Валентины Петровны вымыла и расчесала шерсть собакам. Довольные холей ньюфы ходили за ней по пятам, пока она – с помощью все тех же Мадины, Валентины Петровны и приехавшего из школы Игоря – снимала со стен картины для реставраторов.

Она спросила Игоря, торчат ли по-прежнему репортеры за воротами. Он сказал, что торчат, но их ряды заметно поредели. Этери удовлетворенно кивнула. Вернувшись в гостевой дом, она села к компьютеру и составила опись картин, отправляющихся на реставрацию.

Приехали реставраторы и увезли картины. Это было долгое дело: у каждого полотна свой паспорт, описание… Пришлось составлять многостраничный договор. Мальчики к тому времени успели приехать из школы, Этери попросила Валентину Петровну покормить их без нее, хотя накануне дала себе слово питаться регулярно. Но что уж тут поделаешь? Форсмажор!

Наконец картины увезли. С ремонтниками Этери тоже заключила договор и внесла в него особый пункт: ремонт будут делать известные ей и охране дома люди, и впускать их будут пофамильно, только с паспортом. Никакого новичка, никого «на подмену» она не впустит, а если кто-то соблазнится и подсунет вместо себя чужого, договор расторгается и вознаграждение не выплачивается.

– Видели, что творится у ворот? – спросила Этери. – Вчера еще хуже было, а уж позавчера… Вас будут подкупать, готовьтесь. Соблазнитесь – я не только не заплачу, еще и ославлю на весь свет, с вами никто дела иметь не захочет.

Ремонтники поклялись, что чужих не пустят. Договорились, что к ремонту приступят через неделю, когда стены и перекрытия окончательно просохнут. Помогли Этери перенести в гостевой дом всю одежду, какую еще можно было спасти, книги и технику. Посуду и утварь перенесли в хозяйственную пристройку, сняли уцелевшие светильники и уложили в почти не пострадавшем спортзале.

После ухода ремонтников Этери осмотрела мебель. Она ходила по дому с диктофоном, записывая, что можно будет перетянуть и отреставрировать, а что придется продать за бесценок. Два черных острова с блестящими глазами и лоснящейся шерстью упорно следовали за ней, всем своим видом выражая любовь и поддержку. Этери велела сыновьям вывести их погулять.

Она страшно вымоталась, но, засадив Сандрика и Никушку делать уроки, вызвала Игоря и съездила в ближайший книжный магазин. Купила аудиокниги, купила, как и обещала, книги по собаководству. Накупила методической литературы и наглядных пособий по рисованию. Игорю пришлось сделать две ходки, чтобы перетащить все это в машину. Зато Этери почувствовала себя довольной и впервые за долгое время поела с аппетитом.

Больше всего Этери боялась выходных. На нее давила пустота времени и пространства. Раньше у них всегда бывали гости или они ехали к кому-нибудь в гости, а теперь… «У тебя есть дети, – одернула она себя. – К родителям можно съездить. Или их к себе позвать».