– Уля мне уже рассказала, как она от Рустема удрала, – подтвердила Этери.

– Но он узнал про наш приют, приехал на четырех машинах, – продолжала Евгения Никоновна. – Хотел проверить просто на всякий случай, нет ли ее здесь. Я обычно наших женщин в милиции регистрирую, у меня список есть, кто здесь живет, но про Улю я, понятное дело, никому ничего не сказала. Она у нас на подпольном положении. Без всего пришла, даже без паспорта. Он приехал, шум поднял, Уля помертвела вся. Я тащу ее в тайник, а она в истерике бьется, уже готова сама ему сдаться: мол, все без толку, он ее найдет, мне же будет хуже. Вкатила я ей дозу промедола шприцем прямо через платье, через трусы, а то она бы, наверно, не выдержала, выскочила бы из тайника. Спускаюсь, говорю Рустему: вот наши списки, проверяйте. Здесь такой нет. Он списки пролистал, но не поверил, потребовал досмотра. У него охрана – человек шесть, если не восемь, не драться же с ними! Ладно, говорю, не верите – смотрите. Прошли по всему дому, всюду заглянули, на крышу лазили… Наши бабы – в крик, дети ревут, в общем, Гоморра Содомовна Армагеддон, – пошутила Евгения Никоновна. – Но тайник они не нашли. Ушел Рустем несолоно хлебавши. А Уля проспала еще часа три. Еле растолкали.

– Все равно я считаю, что Уле лучше ко мне переехать. Ненадолго, мы потом еще что-нибудь придумаем.

– Что? – безнадежно спросила Ульяна.

– Я подумаю. Слушай, – оживилась Этери, – а давай мы тебя под прислугу замаскируем. Будь ты гостьей – да, мои мальчишки могли бы разболтать, они еще маленькие, секретов хранить не умеют. А прислуга кому интересна? Они и внимания не обратят. У меня две женщины из приюта уже работают…

– Знаю, – кивнула Ульяна.

– Они душевные тетки, они никому не скажут. Я думаю, первым долгом тебе надо паспорт сварганить.

– Как?

– Моя забота. Для начала мы тебя сделаем брюнеткой. У меня горничная есть, Мадина, она ингушка. Документы у нее в порядке. Я ее попрошу загранпаспорт сделать. И мы тебя по ее паспорту за границу вывезем. Точно!

– А как же сама Мадина?

– А она что велят, то и сделает, – отмахнулась Этери. – Она к родным в Назрань и то не ездит, только деньги отсылает, зачем ей загранпаспорт?

– А если меня с этим паспортом… – начала Ульяна, но Этери ее перебила:

– Я все придумала. Во-первых, мы тебя под нее загримируем. Волосы покрасим, макияж наведем. Во-вторых, паспорт будет не биометрический, а простой, на пять лет. Тут фишка в том, что сфоткаться на паспорт ты сможешь сама. А получать пойдет она. Сделаем ей такой же грим. Да там никто и не смотрит, в паспортном столе, на эти дурацкие фотки! Это пограничники смотрят, проверяют лоб, нос, глаза, губы, подбородок, а в паспортном столе – зачем им? Они ничего не заподозрят. А потом мы с тобой поедем в Грузию. У меня там друзей – море. Они тебе сделают настоящий паспорт, грузинский, с ним можешь ехать куда захочешь, денег я тебе дам.

– Как это они сделают мне паспорт? – нахмурилась Ульяна. – В Грузии, говорят, и взяток-то больше не берут!

– Но помочь человеку в беде не откажутся. Из Грузии ты можешь уехать в Грецию, там большая грузинская диаспора, а можешь даже в Штаты. Можешь прямо в Грузии осесть, там надежно. Да, а твои родные? В Керчи? Неужели они тебя не примут?

Ульяна покачала головой.

– Рустем их купил на корню. Родителям дом отгрохал, брата на работу устроил… Я им звонила, жаловалась, а они мне: ну потерпи, доченька, не может быть, чтобы все было так плохо! Дай нам пожить хоть на старости лет!

Этери и Евгения Никоновна смотрели на нее округлившимися от изумления глазами.

– Я даже не знаю, что с ними сталось, – вздохнула Ульяна. – Рустем зарежет – недорого возьмет, а я и проверить не могу, живы они или нет. И ты не вздумай звонить! Наверняка у них там засада дежурит: вдруг я появлюсь?

– Ладно, я не буду им звонить, – согласилась Этери. – Но в Грузию я тебя отправлю. Собирайся, поедешь со мной.

– Да мне чего собираться? Что на мне – и то не мое. Ой, нет, Этери, я не могу. Мне страшно. Рустем живет на Рублевке, и ты на Рублевке…

– Рублевка большая, – терпеливо возразила Этери. – Ничего не бойся.

– Тебе легко говорить… Если он узнает, что это ты меня прячешь… Что это ты отправила меня в Грузию…

Этери беспомощно оглянулась на Евгению Никоновну. Та молчала, не сводя глаз с Ульяны.

– Уля, – вновь заговорила Этери чуть ли не по слогам, – Рустем не ясновидящий. Ничего он не узнает.

– Ты не представляешь. У него чутье прямо звериное. Если…

– Никаких «если». Здесь же он тебя не нашел, хотя сам приходил со своим звериным чутьем! А у меня тем более не найдет. Евгения Никоновна, выдайте, пожалуйста, гражданке теплые вещи. Как-никак, зима на дворе. Вещи я вам потом верну.

– Давайте не будем спешить, – предложила Евгения Никоновна. – С черными волосами – отличная идея, но, мне кажется, покраситься нужно прямо здесь. Чтобы ваши сыновья увидели Улю уже брюнеткой.

– Проще парик купить. – Этери вытащила айфон, вошла в Интернет и включила поиск. – Есть театральный магазин совсем рядом, Малый Каковинский переулок. Ну и названьице! Ладно, не суть. Главное, мы там и парик, и краску купим, и грим. Поехали!

Ей больно было смотреть на Ульяну, трясущуюся от страха.

– Не трусь, – сказала ей Этери, – у нас все получится.

– Если он узнает…

– Он не узнает, – перебила Этери. – А главное, заруби себе на носу: я не буду знать. Отвезу тебя в Грузию, а что там дальше – даже спрашивать не стану. Пошли, Уля, не дрейфь. Ты не можешь до самой смерти тут отсиживаться. Я вас об одном прошу, – обратилась Этери к Евгении Никоновне, – проследите за Гюльнарой. Она вечно шпионит. Она не должна знать, что это я Улю увезла. Сейчас я водителю позвоню, он машину подгонит. Уля, одевайся.

Евгения Никоновна выдала Ульяне из общего фонда пальто, платок на голову, варежки и зимние сапоги, обняла ее на прощание. А вот уследить за Гюльнарой не сумела. Гюльнара увидела через окно в коридоре на втором этаже, как две женщины вышли из подъезда и сели в большую серебристую машину. Лиц не разглядела, видела только со спины, но она прекрасно знала эффектное рысье манто Этери. Кто вторая, нетрудно было догадаться.


Гюльнара уже знала ее имя – Ульяна. Подслушала еще в тот первый раз, когда Этери спросила о ней у Евгении Никоновны. Фамилию, правда, не разобрала, фамилия оказалась уж больно длинная и заковыристая. Но зато на лестнице она подслушала, как эта Ульяна называет мужское имя – Рустем. Что ж, это нам знакомо.

После ужина – вредная Евгения все норовила занять ее работой, как будто она нанималась тут работать! – Гюльнара села за компьютер. Отличная штука – компьютер! Правда, Гюльнара больше всего любила играть в разные стрелялки, чтобы побольше взрывалось, остальное не так интересно. Но сейчас ее интересовал поиск.

Гюльнара набрала слово «Ульяна». Выпало много разных вариантов. Чего тут только не было! Ульяна Лопаткина, прима-балерина Мариинского театра. Мимо. А вот Ульяна Цейтлина – светская львица и телеведущая. Гюльнара точно не знала, что такое «светская львица», но чувствовала, как в детской игре, что уже тепло. Она щелкнула по кнопке «Картинки». Ну да, живет на Рублевке и блондинка, но не та, что ей нужна. Эта блондинка вся в шоколаде, ей незачем прятаться в приюте, никто за ней не гонится.

Ульяна Сергиенко – то же самое. Богатая, в шоколаде. Надо же, как много на свете Ульян! Гюльнара нашла даже Ульяну Громову, но эта ей уж совсем не подходила. Дура какая-то, партизанка, страшной смертью померла в войну.

А вот нужной ей Ульяны не было. Гюльнара просидела за компьютером до самого отбоя, но искомой Ульяны не нашла. Она продолжила на следующий день, как только у нее выдался свободный час. Набрала в браузере имя «Рустем». Рустемов тоже полно, а вредный браузер к тому же и спрашивает: может быть, вы искали «Рустам»? Исправила на «Рустам», вывалилось еще больше. Нет, все-таки «Рустем». Так, Рустем Адагамов не подходит, Рустем Булатов тоже, Рустем Хамитов – тем более. Вряд ли эта Ульяна замужем за башкирским президентом. Рустем Терегулов… слишком молод. Рустем Миргалимов… может быть, но… как узнать наверняка?

Гюльнара так ничего и не придумала. Лишь через несколько дней ее осенило: она еле дождалась вечера, села к компьютеру и набрала в поисковой строке рядом «Ульяна» и «Рустем». И тут же получила результат. Ульяна и Рустем Адырхановы. Таинственное исчезновение прекрасной «леди-водолазки». Только теперь Гюльнара поняла, что компьютер выдает результаты не по алфавиту, а по популярности. Ульяну Громову спрашивали чаще, чем Ульяну Адырханову, пропавшую чуть не год назад, еще прошлым летом. Гюльнара жадно читала. Слухи, одни только слухи. Рустем Адырханов утверждает, что его жена лечится за границей.

На это сочетание браузер тоже предлагал картинки. «Ульяна и Рустем» в картинках. Рустема Адырханова Гюльнара никогда не видела, он ворвался в приют в один нехороший день еще до того, как она сама туда попала. А вот Ульяна Адырханова… На картинках была та самая женщина.

В приюте ее звали по-другому, но Гюльнара давно уже догадалась, что это имя ненастоящее. Окликнешь ее со спины, она не сразу отзывается. Потом оборачивается вся потерянная: это ты мне? И вообще странная. Ни с кем не дружит, в разговоры не вступает… Дежурит, как все, в детских группах, полы моет в свою очередь, но гулять детей не водит. Гюльнара ни разу не видела, чтобы она вышла на улицу. Тенью скользит по приюту, никто не знает, кто она такая и как ее звать. А вот Гюльнара узнала.

Теперь перед ней встала задачка потруднее: как полученной информацией воспользоваться? Поначалу она не преследовала никакой иной цели, кроме мести ненавистной Этери, не пожелавшей взять ее к себе в сказочный дворец, не давшей ей покрасоваться перед богачами в театре. Надо рассказать Рустему Адырханову, что его беглую жену прячет у себя эта чертова грузинка. Ульяна же говорила, что он ее ищет? Говорила. И, похоже, ей придется несладко, когда он ее найдет. Но на Ульяну наплевать, черт с ней. Главное, чтобы несладко пришлось Этери. А сама Гюльнара осталась ни при чем.