–?Так что? Договариваемся?

–?Давай!

–?Повторяй за мной! Я, Степан Разгуляев...

–?Я, Степан Разгуляев... – повторила Даша и расхохоталась.

–?Да нет же! Ты говоришь: я, Дарья Проскурина...

–?Ну, хорошо, хорошо!

–?Обещаю прийти на это же место...

–?Обещаю прийти на это же место...

–?Четвертого октября две тысячи шестого года.

Она опять прыснула.

–?Что, как в старом фильме, в шесть часов вечера после войны?

Степан оставался серьезным:

–?Да, правильно. В шесть часов вечера. А еще лучше – с шести до девяти часов вечера.

–?С шести до девяти часов вечера, – послушно повторила Даша. А потом, будто очнувшись: – Подожди! Так это же будет очередной день моего рождения!

–?Ну и что?

–?Как это «что»? Отмечать же принято!

–?Вот здесь и отметим! Давай дальше, не отвлекайся! Где бы я ни был... как бы себя ни чувствовал... я приложу все усилия к тому, чтобы прийти на это место для встречи с самым прекрасным человеком...

Даша уже более серьезно повторила за Степаном странную полуклятву-полуобещание... Она продолжала светиться счастьем. Ей казалось, что если сейчас она взмахнет руками, то как на крыльях полетит над этим замечательным городом, и дух захватит от высоты, от сказочности полета, от того состояния небывалой внутренней гармонии, которое царило в ней.

Потом они пошли в кафе, и Даша выпила первый в своей жизни бокал вина. Она смотрела на Степана, и он угадывал в ее глазах одновременно и восторг, и благодарность, и умиротворение, и влюбленность...

А после они шли, обнявшись. Он в одной руке нес медведя, другой – прижимал к себе Дашу за талию. Она держала розы, дышала их ароматом и заплетающимся языком то и дело спрашивала:

–?Скажи, я ровно иду?

–?Дашка, не балуйся! – притворно сердился Степан. – Почему у тебя ноги-то заплетаются?

–?Длинные, вот и заплетаются...

–?Красивые, Дашка, у тебя ноги! Обалденно красивые!

Они то и дело останавливались, чтобы посмотреть в глаза друг другу, дотронуться губами до желанных губ, обняться покрепче, шепнуть на ушко: «Какой же ты замечательный!» или «Дашка! Я с ума схожу!» – и опять по новому кругу:

–?Степа, а скажи, я ровно иду?

Когда пришли к Даше домой, их ждали красиво накрытый стол, нарядные родители, подарки, разложенные на диване, и столь искренние поздравления близких, что Даша где-то глубоко-глубоко внутри себя даже не произнесла, а ощутила мысль, которая легкой бабочкой пролетела и скрылась в дальних тайниках подсознания: «Наверное, это самый счастливый день в моей жизни! Самый-самый счастливый!»

Спустя год, ровно год, Степан сделал Даше предложение.

Она поступила на первый курс, справила восемнадцатилетие. Степан перешел на пятый. Ему уже исполнилось двадцать два. Даша, не задумываясь, заверещала:

–?Да, да, да!

Однако родители не разделили радости дочери.

Отец, хоть и был удовлетворен поступлением дочери в Университет, считал вступление в брак наиважнейшим шагом в жизни любого человека и предлагал не торопиться.

Мать, понятное дело, волновалась за дочкино здоровье: а вдруг беременность? Роды? Кормление? А как же учеба? Зачем тогда столько усилий прикладывали? Столько денег потратили на подготовку? Столько связей подняли? Нельзя ли подождать?

–?Надеюсь, ты не беременная? – с тревогой вглядывалась мать в глаза дочери.

–?Нет, мам! Честно, нет!

–?Ну вы с ним... уже... как это... были близки?

–?Ой, мам! Ну что за вопросы?

–?Нормальные вопросы, Даша! Очень даже нормальные! Я ведь должна, наверное, как-то проконсультировать тебя.

–?По поводу?..

–?По поводу предохранения.

–?Ой, мам!

Дашу раздражали эти попытки вмешательства в ее внутренний мир. Да и что мама может знать из того, чего не знает она, Даша!

Однако мать настояла на визите дочери к гинекологу. Врач порекомендовал предохраняться гормональными таблетками, и это Дашу устроило. Она, конечно, сознавала, что забеременеть на первом курсе было бы неумно, тем более когда со свадьбой еще ничего не решено.

Предложение прозвучало, а четкого согласия родителей Даша пока не услышала. И хотя она не сомневалась в своем решении выйти замуж за Степана, все же к мнению родителей прислушивалась. А они почему-то молчали. Нет, нельзя сказать, что Степан их не устраивал. Очень даже устраивал. И внешне приятен. И характер вроде бы неплохой. И по учебе перспективное направление выбрал – историю зарубежной литературы. Значит, и работа наверняка найдется, что немаловажно для будущей семьи. Но... было одно «но».

Отец Степана – Николай Степанович – разрешил сыну поступать в МГУ с одним условием. А именно: по окончании отслужить в армии. Николай Степанович – потомственный военный – никак не мог простить сыну его увлечения литературой. Он настаивал то на Суворовском, то на мореходке... Однако Степан сумел отстоять свое мнение. Пусть ценой охлаждения отношений с отцом, но сумел.

Теперь, по окончании МГУ, ему предстояло отправиться на службу. Никаких других вариантов быть не могло. Пусть офицером, поскольку военная кафедра в МГУ была. Пусть женатым, если уж так невтерпеж... Пусть даже отцом, если к этому времени успеет кто-то родиться. Не важно! Для Николая Степановича было принципиальным сохранение военных традиций. Когда-то он давал клятву отцу – Степану Николаевичу, а тот – своему отцу Николаю Степановичу, что все мальчики, а правильнее сказать, мужчины рода Разгуляевых будут нести военную службу на благо Отечества. Пафосно, конечно, звучит, но... насколько это актуально было в восьмидесятые годы прошлого века? Тем более для филолога с университетским образованием? Однако Николай Степанович никаких возражений слушать не желал. Он считал себя и без того виноватым из-за неспособности выполнить данную отцу клятву. И надеялся только, что служба в войсках советской (или уже российской к тому времени) армии реабилитирует его перед памятью предков. Вот так – ни больше ни меньше!

В этой связи вполне понятны были сомнения Дашиных родителей, не желающих обрекать свою молодую дочь на двухлетнее ожидание мужа. Что ж это она лучшие годы должна просидеть не вдовой – не замужней женой? И зачем это? Вернется Степан из армии – тогда и видно будет. Сохранятся чувства – хорошо! Захотят пожениться – пожалуйста! А сейчас-то зачем? Но Даша никаких доводов не слушала. Она слушала только собственное сердце. А сердце весело и радостно стучало: «Хочу замуж! Люблю! Хочу замуж! Люблю!» Ей грезилось пышное белое платье, шляпа с вуалью, обмен кольцами и новый статус «жена», который представлялся ей таким притягательным, серьезным и желанным.

Короче, пока думали и спорили, настал новый 1988 год. Даша устала от постоянных баталий, от бесконечных споров с родителями и сказала Степе:

–?Значит, так! Я решила. Идем в загс и расписываемся!

–?Против воли родителей? – изумился Степан.

–?Почему против? Они совсем не против! Просто хотят, чтобы мы ждали. А я не хочу ждать.

–?И что ты предлагаешь?

–?Распишемся, да и все!

–?А свадьба?

–?Бог с ней, со свадьбой. Поедем отдыхать на Домбай! Или ты передумал? – с легкой тревогой спросила она.

–?Никогда!

–?Значит, решено?

–?Решено!

Они расписались в районном загсе в начале марта. На невесте был светло-серый костюм: короткая юбка и длинный пиджак, высокие сапоги и белый цветок в прическе. Жених казался гордым и взволнованным одновременно. Новый костюм сидел на нем несколько мешковато и казался великоватым, как будто его купили на вырост.

Двое свидетелей и четверо приглашенных гостей. Такой компанией и пошли в кафе. Только вот перед родителями было неудобно. Позвонили им. Родители Степана сначала возмутились, но быстро смирились и приехали уже через полтора часа с цветами и пухлым конвертом в качестве подарка.

С Дашиными домочадцами дело обстояло не так просто. Даша срывающимся голосом сообщила маме:

–?Мам, мы поженились... Сегодня!

Молчание.

–?Мам, алло! Ты меня слышишь?

–?Слышу.

–?Почему ты молчишь?

–?А что я должна говорить?

–?Ну... мам! Мамочка! Приезжайте с папой! Сейчас! Мы вас ждем...

И она, чтобы не дать матери времени на возражения и на высказывание обид, стала диктовать адрес. Однако та не спешила принимать приглашение и сухо сказала:

–?Поговори с папой!

Трубку взял отец, и к этому моменту Даша чуть не плакала. Ничего себе день свадьбы получается! Обман, тайная роспись, уговоры, слезы.

–?Слушаю тебя, Дарья! – Голос отца не предвещал ничего хорошего.

–?Пап! Простите меня! Мы тайно... ну... в тайне... ну, в общем, мы расписались.

–?Поздравляю с законным браком! – Голос по-прежнему был сух, бесцветен и безрадостен.

–?Папа! – Даша вложила в это обращение всю теплоту и душевность, на какую была способна. – Пап! Приезжайте, а? Степины родители уже в дороге. Мне неловко будет без вас. Я ж не сирота! Рядом с ним будут сидеть родители, а со мной...

Отец взревел на том конце проводе:

–?Ах, ты не сирота! О родителях вспомнила! Молодец!

И хотя отец кричал, Даша с облегчением вздохнула. Пусть, пусть выкричится... Это гораздо лучше, чем холодное молчание или безликое «поздравляю». В конце концов, он все же выслушал адрес и пообещал:

–?Ладно, сейчас приедем!

Когда они вошли в зал, все гости облегченно вздохнули и искренне их приветствовали. Лица вошедших были напряжены, движения порывисты и резки. Однако букет молодым они вручили огромный, а про подарок умолчали. Тосты родителей и с той и с другой стороны были произнесены с некоторой обидой. Правда, после трех-четырех рюмок они расслабились, заулыбались и высказали на повышенных тонах молодым все, что думают по поводу их тайной регистрации. Потом успокоились, расцеловались, пустили слезу... Короче, все как положено на обычных свадьбах.

Во время пикировок и пререканий молодого поколения со старшим выяснилось, что отец Даши Сергей Павлович собирался подарить на свадьбу автомобиль. Встал на очередь в профсоюзной организации. Но поскольку ждать надо полтора, а то и два года, то, видимо, как раз к возвращению Степана из армии машина у молодых будет.