— Это ты сейчас так говоришь, потому что разводишься, Берни. А едва все закончится, вот увидишь, сразу начнешь думать по-другому.

— Нет уж, уволь. Не настолько я сошла с ума. Ну, может, я и не совсем в себе, но отвечаю за каждое свое слово.

— Ладно, но, честно говоря, я бы не отказалась.

— Замуж выйти можно. Но получается как-то не то, что должно быть. И поверь, Гло, может, это к лучшему, что ты не замужем. Ты просто не знаешь, что это такое.

— Не все браки плохи.

— Я и не говорю, что все. Только с такой дрянью приходится возиться, что, уж я-то знаю, поэтому не стоит ввязываться.

— Просто некоторые замуж выходят не за тех.

— Ну, да ведь черт его разберет. Пока за него, поганца, замуж не выйдешь, никакой правды не узнаешь!

— Верно, — подтвердила Глория.

Кофе был выпит.

— Не пройтись ли по магазинам? Ты как? — спросила Глория.

— Почему бы и нет, — ответила Бернадин и убрала чашки.


Они побывали уже в восьми или девяти магазинах. Глория выложила сто пятьдесят долларов на кроссовки „Эйр Джорданс" Тарику в награду за полный табель приличных оценок. К тому же он эти кроссовки выпрашивал месяцами. Бернадин выбросила на тысячу долларов чеков „Америкэн Экспресс", накупив кучу всякой ерунды: еще косметики, еще одну черную сумочку, еще один костюм горчичного цвета, неизвестно для чего, и дешевые часы. Детям купила разные безделушки, без которых они наверняка могли обойтись: очередью электронную игру для Джона-младшего и какой-то говорящий компьютер для Оники.

— Смотри-ка, кто идет, — сказала Глория Бернадин, увидев выходившую из галантерейного магазина Робин. На ней была облегающая ярко-красная блузка с очень низким вырезом, как обычно, и сильно облегающие синие джинсы с широким красным поясом и красные туфли на низком каблуке: Робин ни за что в жизни не выйдет „на люди" в кроссовках.

— Ты только посмотри на нее! Горбатого могила исправит, — вздохнула Бернадин и взглянула на часы: без десяти пять. — Сегодня я не дам ей заговорить меня до смерти. Мне надо домой. Дети приедут через час, Джон, будь он неладен, всегда точен.

— Эй, привет! — воскликнула Робин, заметив Глорию и Бернадин. Она несла крошечный белый пакетик. — И что это вы тут делаете?

— Догадайся, — сказала Глория.

— Нет, вы посмотрите на эти сумки! Ну, кому что, а мы, бедные труженики, не можем позволить себе роскошь покупать все, что вздумается.

— Мы уже домой, — предупредила Бернадин. — Как жизнь?

— Ой, вы не поверите. Со мной такое произошло, такое!..

— И что же? — спросила Бернадин.

— Пойдем посидим где-нибудь чуточку.

Бернадин и Глория переглянулись.

— Да ладно вам, на минуточку. Я ж вас месяц не видела, только по телефону и общаемся. Пошли, а?

— Ладно, Робин, — вздохнула Бернадин. — Но учти, что через полчаса я должна быть дома.

Они спустились в галерею, где маленькие продуктовые киоски предлагали пиццу, замороженный йогурт, горячие сосиски, греческие и китайские блюда, шоколадное печенье. Рядом находились столики, где можно было посидеть. Бернадин выбрала один в отсеке для курящих, и они сели.

— Я встретила одного человека, — сказала Робин, запустив руку в волосы. Когда она наклонилась, груди у нее чуть не выскочили из блузки, словно им было тесно.

— И? Еще что нового? — поинтересовалась Глория.

— Гло, заткнись. В общем, он… Он такой… Богом клянусь, я даже описать его не смогу.

— Попытайся, — предложила Глория.

Бернадин закурила.

— Его зовут Трой, — начала Робин. — Одно имя чего стоит. Ни о чем вам не говорит?

— Мне оно Троя Донахью напоминает, — сказала Бернадин. — Только не говори, что он белый.

— Да ну тебя, Берни… Нет. Никакой он не белый. Вполне коричневый и вообще находка: и преподает в колледже, и тренирует футбольную команду, и, кроме того, он из Атланты, и, слава Господи, он Водолей.

— Короче, ответ на твои молитвы, а? — поддела ее Глория.

— Отвяжись, Гло!

— А что он преподает? — спросила Бернадин, стряхивая пепел.

— Естественные науки.

— Хорошо, — кивнула Бернадин. — У него есть мозги, и, значит, ты уже серьезно настроилась.

— Хороший? — поинтересовалась, вставая, Глория.

— Хороший — не то слово. Последние три дня я просто как пьяная. Ты куда?

— Я, наверное, попробую вот тот замороженный йогурт, — ответила Глория. — Принести кому-нибудь?

— Мне нет, — отказалась Робин.

— И мне нет, — сказала Бернадин.

Глория повесила на плечо сумочку и отправилась за йогуртом.

— Значит, целых три дня, да? — хмыкнула Бернадин. — Что это с тобой, Робин, хочешь попасть в книгу рекордов Гиннесса?

— Ну тебя к черту, Берни.

— И где же ты это чудо встретила?

— Не поверишь. В бакалейной лавке. Мы туалетную бумагу покупали, представляешь! — сказала она, постукивая ярко-красными ногтями по столику.

— А с Майклом у тебя как?

— Звонит иногда. Помнишь женщину, которую мы с ним видели?

— Да.

— Это так, говорит, ничего серьезного. Он и пригласил-то ее, чтобы не сидеть дома. Ну и пусть его. Старина Майкл сказал, что не намерен сидеть у телефона сложа руки, дожидаясь, когда я позвоню и скажу, что ему делать дальше.

— Молодец, Майкл.

— Да я и не хочу с ним встречаться, пока.

— Никогда не сжигай мосты, Робин.

— В любом случае Трой — прямо дар Божий. То, что нужно.

— И чем же вы занимались, или лучше не спрашивать?

— Ой, Берни, перестань. Ты прямо как Глория.

— Стало быть, ты с ним уже трахнулась.

— Ну и что?

— Робин, ну, когда ты научишься управлять своей слишком активной секс-машинкой? Ты совсем не умеешь говорить „нет"?

— А зачем?

— Да чтобы сначала узнать человека получше, бестолочь.

— А ты подумай, вот не переспала бы я с этим неумехой-трахальщиком Майклом сразу, что тогда?

— Может быть, поняла, что на самом деле он тебе по-настоящему нравится.

— Он мне нравится, но он меня просто не удовлетворяет. Если чему-то меня жизнь и научила, так это тому, что нельзя научить мужика трахаться.

— Не спорю.

— А знаешь, как тяжело сосать маленький член?

Бернадин засмеялась.

— Не знаю и не горю желанием узнать.

— Ладно, подруга, этого красавца я намерена удержать.

— Да как ты вообще можешь такую чушь нести, Робин? Ты же с ним только три дня назад встретилась!

— Есть такая штука, взаимное притяжение, понимаешь? Ты слишком долго была замужем, Берни, вот в чем твоя беда.

— Наверное, ты права.

Глория вернулась с пустыми руками и садиться не стала.

— Готова, Берни?

— Да, — сказала та, собирая пакеты с покупками.

— Ты придешь на собрание? — спросила Глория у Робин.

— Наверное, — ответила она, — а когда, кстати?

— В четверг, пятого апреля. Ты же, кажется, записывала.

— Да, но блокнот-то я с собой не ношу, мисс Оазис.

— Пока, Робин. Надеюсь, там увидимся.

— Пока, — отозвалась Робин.

По дороге к машине Бернадин посмотрела на Глорию и вдруг расхохоталась.

— Чему это ты? — спросила Глория.

— Робин. Она безнадежна.

— Я думала, ты это давно поняла, — хмыкнула Глория и достала из сумочки баночку взбитого йогурта с карамелью.


Пальцы Бернадин так и летали по кнопкам счетной машинки. Перед ней лежало штук десять, если не больше, папок с разными контрольными листками. На следующей неделе аудиторская проверка, и если к этому времени в цифрах порядка не будет, ее ждут неприятности. И большие. Сама, конечно, виновата, что так долго тянула, но сразу столько всего навалилось, что просто не знаешь, с какого конца взяться. К тому же одна секретарша ушла, и они отстали из-за этого тоже. Бернадин просила найти ей помощника, но начальник слишком большой жмот, чтобы нанять еще кого-то. Часть ее работы состоит в оплате счетов клиентов. Ей приходится выписывать чеки по индивидуальным пенсионным счетам, по налогам на зарплату, по расходам на содержание недвижимости, на непредвиденные обстоятельства. Кроме того, Бернадин вела учет всех сделок и операций и должна была проверять, все ли доходы и расходы учтены. Одной из компаний, которую представляла Бернадин, принадлежала сеть домов престарелых. Сегодня утром Бернадин сообщили, что на компанию подали в суд: пища на одном из объектов оказалась недоброкачественной, и даже были случаи отравления. Два человека умерли. Можно не говорить, что в офисе с утра царила паника. К тому же именно на сегодня у нее назначен прием у врача, который никак нельзя отменить.

От дыма в ее кабинете уже нечем было дышать. Затрещал селектор.

— Герберт звонит, вторая линия, — сообщила секретарша.

Интересно, а теперь что ему нужно? Он уже звонил утром. Да и сейчас еще только одиннадцать. Бернадин взяла трубку:

— Да, Герберт, я слушаю.

— Я хотел спросить, что ты делаешь в обед.

— Я занята.

— А поужинать сходить?

— Я очень занята. А дома ты когда-нибудь ешь?

— Нет, если меня не вынуждают. Я бы хотел с тобой куда-нибудь сходить.

— Послушай, Герберт, у меня просто гора работы. Скорее всего, мне придется просидеть здесь допоздна, и я вообще не знаю, когда освобожусь.

— А вечером сегодня, когда дети спать лягут, можно, я к тебе зайду ненадолго?

— Ты в своем уме? Знаешь, Герберт, по-моему, наши отношения зашли несколько дальше, чем мне бы хотелось.

В дверь заглянула секретарша:

— По первой линии звонят из школы. Оника заболела.

— Черт! Герберт, все, мне надо бежать, что-то случилось с дочкой. Я тебе позвоню на следующей неделе. — Бернадин переключилась на другую линию, сердце колотилось как бешеное. — Что с моей девочкой? — спросила она.