Он не вылечил меня, как я надеялась. Нет. Он просто использовал для лечения простуды сильнодействующие препараты. Наркотики. И подсадил меня на них. Показал, как бывает.

И, когда мы расстанемся, меня будет ломать.

Но, даже понимая все это, я не была готова к прекращению.

Слишком сладкий кайф, слишком острое забытье.

И я думала, что и у Гора так же примерно. Невозможно так играть, невозможно притворяться!

Он так смотрел на меня, так трогал. Так любил.

Ни одна ночь, с самого первого раза , не прошла без секса.

Ни одно утро.

Кроме сегодняшнего.

Значит, было что-то, что помешало? Или отвлекло?

Так раньше ничего не мешало и не отвлекало…

Размышляя таким образом, я дошла до кабинета, заглянула на автомате туда. И увидела лежащий на столе ноут.

Интересно.

Раньше подполковник ничего из техники в открытом доступе не оставлял.

Прошла, села в кресло, подумала, покрутилась туда-сюда, гипнотизируя серебристый яблочный корпус.

Ну а почему нет?

Даже если он сейчас наблюдает, увидит меня…

Сразу вызовет по видеосвязи. Вот и поговорим.

Я решилась и открыла ноутбук.

Пароль для меня препятствий не вызвал, Гор – смешной чувак, явно нихрена не секущий в кибербезопасности. Раз плюнуть, короче говоря.

А вот потом…

Потом я с интересом сначала, а затем удивлением, переходящим в ярость пополам с брезгливостью, читала отчеты, которые он не свернул даже и не убрал с рабочего стола.

Отчеты по мне, Людмиле Курагиной.

Данные медицинского осмотра. Анализы крови, терапевт.

Гинеколог.

Психолог.

Показания воспитателей, работавших во время моего пребывания там.

Показания воспитанников, с которыми я общалась.

Показания Аньки.

В горле встал ком, который душил уже с самого начала чтения, а под конец разросся до невероятных масштабов.

Сморгнула, ощущая слезы на щеках, впилась взглядом в текст на экране.

«Она была всегда такая замкнутая, грустная. Плакала и кричала по ночам. У нас койки стояли рядом, она меня все время будила. И один раз прямо плакала сильно очень. Я ее разбудила, спросила, что случилось. А она рассказала, что ее опекун, от которого она сбежала, ее это… Ну трахал. Несколько раз. А в последний раз, когда она его ножом порезала, сказал, что своим охранникам отдаст и смотреть будет. Она и сбежала после этого. Я говорила, что надо рассказать воспитателю, но она не согласилась. И мне угрожала, что если кому заикнусь, она меня подкараулит и прирежет. Ненормальная какая-то. Она собиралась и отсюда уходить, все ждала, когда брат из тюрьмы выйдет. А потом ее опекун забрал. Они долго разговаривали с психологом и вроде как договорились. Почему я никому не говорила? Так я оттуда сама слиняла следом за ней. И возвращаться не собиралась…»

Я закрыла ноутбук, отъехала вместе с креслом к окну, бездумно уставилась на снег и озеро, чуть было не ставшее моей могилой.

Глаза уже были сухими.

Ком в горле пропал, так и не вылившись полноценной истерикой.

И вместо него поселилась холодная отстранённая ярость.

Потому что теперь было понятно, по какой причине подполковник, этот гребанный эстет с белым воротничком и безупречной репутацией и вкусом, резко перестал меня хотеть.

Одно дело спать с бабой, загадочной, прикольной и на равных с тобой, а другое… С такой, как я.

Ущербной, покалеченной и грязной.

Такую можно только жалеть.

Вот он и пожалел.

Сука чистоплотная.

Копался, копался и докопался. Шкура ментовская. Нельзя верить ментам. Нельзя!

Максик, как ты мог так нас подставить!

А я -то, я!

Дура!

Напридумывала себе! Эмоции! Секс! Отношения!

Провалилась в это дерьмо, которое вообще, абсолютно не для меня!

И, пока тут в сладкой вате плавала, Гор методично искал информацию.

Наверно, данные по мне пришли в числе прочих, наверно, даже не требовалось дополнительного доследования. Но что-то зацепило, заинтересовало…

И теперь у него полный расклад по мне, овечке тупой, наивной.

И даже данные гинеколога, где прямо указано, что в шестнадцать лет я уже не была девственницей.

Так-то ничего особенного, но ему потребовалось больше информации.

И вот она, информация.

Я помнила Аньку, высоченную глуповатую деревенскую девку, которую со стойбища привезли. У нее мать русская, а отец – кто-то из этих северных.

Дикая была она, совершенно, ничего не знала, борщ впервые в столовой увидела, не жрала, боялась цвета!

Как они ее найти умудрились?

Но нашли. И получили информацию, стыдную для меня, ту, о которой я старалась забыть, затолкать подальше. Поглубже. Не удавалось, но большую часть времени все же получалось жить нормально. А в последнее время так вообще замечательно.

Но нарыли, вытащили на свет мое дерьмо.

Зачем-то.

Я посмотрела еще немного на снег, выбирая из нескольких вариантов единственно верный. Вся апатия моя, вся покорность, замешанная на эмоциях и кайфе от постоянного секса – улетучились моментом.

Я словно встряхнулась, пришла в себя, перестав быть слабовольной тупой овцой, благостной идиоткой, восторженными глазами отслеживающей каждое движение своего безупречного самца.

И, наверно, этому надо радоваться.

Вот и порадуюсь.

Потом.

А пока надо действовать. И быстро. Не исключено, что подпол уже названивает, возмущенный моим самоуправством. Или даже едет домой.

Будем надеяться, что это не так.

Код от сейфа замечательно совпадал с кодом от ноута и от входной двери. Поразительная беспечность.

Я прихватила пачку наличных, так, чтоб хватило на все. На мой план, который я продумывала уже пару лет, и откладывала его выполнение. Потому что не хотела Макса подставлять.

Но теперь…

Сам Бог велел, да?

Потому что не могу больше. Не могу я это все больше терпеть.

И не буду.

И жить с этим больше не буду.

Ломанулась в комнату, напялила длинную парку и джинсы с кофтой, нацепила шапку с помпоном и сапоги-дутики. Все это мне еще позавчера привез Гор, и мы даже в лес с ним сходили прогуляться на полчасика.

Перед тем, как выскочить из дома, не отказала себе в удовольствии показать два средних пальца камере на входе.

Топая по тракторной колее в сторону трассы, я надеялась на одно: что у меня есть время. И что Гор не мчится уже сюда, чтоб наказать за воровство и побег.

Мне надо было в город. Сначала в одно хорошее место, где лежала наша с Максиком заначка на черный день, а потом…

А потом у меня были дела. В которых не предполагалось участие кого бы то ни было. Даже брата.

Я шла, экономя дыхание и не позволяя себе даже на секунду задуматься о том, чтоб вернуться назад.

Не мой это путь.

И никогда не был моим.

И да, совесть насчет воровства не мучила.

Ущербная, чего с меня взять.

Ущербная. 


Я смотрела в иллюминатор, радуясь тому, что прилечу в родной ненавистный город днем. Учитывая, что сейчас за Полярным кругом была полярная ночь, то для человека неопытного, наверно, никакой разницы, все равно темень. Но я не была неопытной. И могла различить не только контуры земли.

Когда облака рассеялись, стали видны даже голые остовы елок в тундре, напрочь убитых химией.

Родной, такой до боли знакомый пейзаж. Сверху я видела его всего раз, полярным днем, когда мы с Максиком бежали отсюда с дикой скоростью.

Как нам тогда удрать удалось?

Да еще и под своими фамилиями…

Наверно, спасло то, что меня не сразу стали искать. Старик как раз на следующий день после побега должен был свалить надолго в командировку, вот и не хватились халдеи.

А потом, наверно, сами шустрили, по-тихому, надеясь вернуть без последствий. Чтоб не как в прошлый раз.

Но Максик на удивление все предусмотрел тогда. И билеты на самолет тоже.

Мне стукнуло восемнадцать через пару дней после побега. И остановить уже никто не смог. Ну а потом… Потом мы хорошо прятались.

И, будь на то моя воля, никогда бы, никогда…

Но вот она, моя воля.

И я здесь.

Сама купила билет, сама села в самолет. Никто не заставлял. Наоборот, все сделала для того, чтоб не смогли препятствовать.

Но тут, надо сказать, либо везение мое дикое, либо… Либо каменный подпол просто на меня забил.

Типа, свалила из дома, и отлично вообще.

Меньше забот.

По крайней мере, когда я на попутке добралась в город, оказавшийся совсем недалеко, буквально полчаса спокойной езды по трассе, то никто меня не искал.

Собственно, ничего удивительного. Слишком незначительная фигура.

Я поблагодарила водителя, толстого веселого дядьку, рассказавшего мне за полчаса совместной дороги всю свою немудреную биографию, от рождения до трех внуков и четвертого на подходе.

Дошагала до неприметной в ряду таких же пятиэтажки на окраине города, окнами выходящей на частный сектор. Оглянувшись, прошмыгнула в проулок между двумя заборами к заброшенному строительному вагончику.

Ключ от вагончика нетронутым лежал в щели между железными пластинами обивки. А, значит, никто на наше с Максиком добро не покусился.

Я отперла замок, зашла.

Огляделась, выдыхая немного.

Наша заначка, не нз, нет. Нз у нас в другом городе, до которого два дня ходу. Но зато там оно не как здесь, а очень даже основательное. Объемное. И с каждым удачным делом становящееся еще объемнее.

А здесь у нас был маленький схрон, как всегда, на случай непредвиденных ситуаций. Документы, деньги.