«Если войну выиграет Германия, то вряд ли кто-то одобрит брак с русской девушкой и неизвестно, как это все повлияет на мою дальнейшую карьеру. Если Германия проиграет войну, то меня могут убить или взять в плен. А что будет с Таисией? Не думаю, что русские дадут ей медаль за связь с немецким офицером. Думай, думай, Райнер! Ты не можешь ее потерять или отдать на растерзание таким псам, как Петерман», – думал про себя Райнер. От этих тревожных мыслей его отвлекло прикосновение нежных рук его русской возлюбленной. Девушка легла рядом с Райнером, положив голову на его широкую грудь.

– Райнер, у тебя точно ничего не случилось? – спросила Тася. – Я чувствую, что ты чем-то расстроен.

– Все хорошо, моя дорогая, – прошептал немец, крепко обнял девушку и уснул, чувствуя любовь и тепло своей Таисии.

Тася видела, что Райнера что-то тревожило, но, видя его усталость, решила поговорить утром. Они уснули в одежде, крепко обнимая друг друга, словно боялись, что кто-то может их разлучить.

************************************

Наталья проснулась рано. От боли ныло все тело. Она повернула голову и посмотрела в сторону спящего Кенинга. Если бы не сын, то она бы убила, и глазом бы не моргнула, этого насильника. Несмотря на то, что ночью она подчинялась и изображала страсть к немцу, он норовил причинить ей всяческую боль. Она себя ненавидела, но надеялась, что Галина поможет ей уйти из города. Женщина начала потихоньку вылезать из кровати. Потревоженный немец тоже проснулся и начал препятствовать ее действиям. Наталья начала с ним кокетничать и флиртовать. Во что бы то ни стало, ей нужен был выходной.

– Господин офицер, я хочу просить вас о выходном, – улыбаясь заспанному немцу, сказала Наташа.

– Не понимаю, – ответил Кенинг.

– Мне надо к ребенку, – продолжала Наташа. – Фрау Лиза. Мне нужна бумага, что вы меня отпустили, – пыталась объяснить женщина.

– Сделай кофе, – сказал Альтман и встал с постели.

Наталья поняла, что немец хочет завтракать. Она быстро оделась и пошла на кухню. Когда Альтман пришел, Наталья уже сварила кофе, яйца и нарезала хлеб.

– Кофе очень кстати, – сказал офицер и сел за стол.

В дверь постучали. Альтман показал Наташе, чтобы она открыла дверь. В кухню вошел Петерман.

– С добрым утром, оберштурмбанфюрер. Не желаете кофе?

– Я как раз за этим и пришел, господин оберст. С добрым утром, – улыбнувшись, ответил Кейсер.

– Наташа, – сказал Кенинг и жестом показал, чтобы она обслужила оберштурмбанфюрера.

– Сделайте мне покрепче, – сказал Кейсер на русском языке.

– Хорошо, господин офицер, – ответила Наташа. – Господин офицер, у меня к вам просьба, – немного помедлив, продолжала Наташа. – Не могли бы вы объяснить офицеру, что мне нужен выходной, проведать сына.

Кейсер ухмыльнулся.

– Господин оберст, эта девка просит выходной. Хочет увидеть сына.

– Пусть идет, – ответил Кенинг.

– Господин Кенинг тебя отпускает.

– О, Кейсер, скажите ей до вечера. А вечером чтобы была в ресторане. Я ее заберу сегодня опять. Эта русская в постели настоящая шлюха, Кейсер.

– Офицер отпустил тебя до вечера. Иди.

– А фрау Лиза? Она записывает, во сколько мы приходим.

– Скажи, что вечером приедет господин оберст и все подтвердит, – раздраженно сказал Петерман.

– Спасибо, господин офицер, – сказала Наталья, налила ему кофе и побежала в бордель поставить в известность Лизу Натрову.

Запыхавшись, она влетела на второй этаж. В помещении, где девушки приводили себя в порядок, уже были парикмахерша и маникюрша.

– Девочки, а Лиза уже здесь? – спросила их Наталья.

– Нет, не появлялась еще.

– Но здесь Татьяна, которая на кассе сидит.

– Девочки, передайте, пожалуйста, что заходила Наташа Черепанова. Мне офицер разрешил сегодня с сыном побыть до вечера. Часам к шести я приду. Два дня уже не видела.

– Хорошо, передадим.

Наталья побежала к Петровым. Она надеялась застать дома Галину.

– Здравствуйте, – поздоровалась Наташа с Семеном Петровичем, открывшим дверь.

– Здравствуйте, Наташенька. Мы переживали за вас. Что так долго? Паша очень скучает. Проходите, проходите в комнату. Верочка, Наташа пришла.

– Мамочка! – крикнул выбежавший из кухни Пашка. – Мамочка! Как долго тебя не было!

Наташа со слезами обнимала и целовала сына. Ей казалось, что прошла целая вечность.

– Наташа, проходите. Сейчас будем завтракать. Мы только Галю проводили. Как вы? – спросила Вера Михайловна.

– Верочка Михайловна, я вам так благодарна за Пашу. А я? А я как в аду. Вот только что за сына спокойна. И то благодаря вам.

– Будет вам, Наташа. Если мы не будем друг другу помогать, то как же войну выиграем? А? – подбадривая женщину, сказала Петрова.

– А Галя ничего не передавала? Ребята обещали помочь мне к партизанам уйти.

– Передавала, Наташа. Галя велела передать, чтобы вы собрали необходимые вещи и отнесли их к Тасе Зорькиной сегодня. Тася – Галина подруга. Вещи оставите у нее. Завтра где-то к десяти утра придете туда. Только осторожней. У Таси живут немцы. Но к этому времени их уже не будет. Я приведу туда мальчика. А там вас заберут полицейские. Это наши ребята. Он вывезут вас из города и отвезут в лес к партизанам.

– Боже мой, господи! Неужели? – Наташа бросилась на грудь Вере Михайловне и заплакала.

– Ну-ну, Наташа. Будет вам! Перестаньте, не пугайте ребенка. Все у вас будет хорошо, – шептала ей Вера Михайловна, боясь даже представить, что приходится испытывать этой девочке ради сына.

Наташа успокоилась. Пашка не слазил у нее с коленок. Позавтракав, Наталья ушла за вещами, отнесла к Тасе, по адресу, который дали Петровы. А оставшееся время провела с сыном у этой замечательной семьи и к шести вечера вернулась в бордель.

«Господи, дай мне сил выдержать еще одну ночь!» – подумала Наташа и пошла к начальнице борделя. Немцы уже толпились возле кассы.

– Елизавета Андреевна, я вернулась. Вам передали, что меня до вечера отпустил господин офицер? – спросила Наташа.

– Передали, только мне нужны письменные подтверждения выходных.

– Я хотела попросить, но господин офицер не понял. Елизавета Андреевна, вы не могли бы сами его об этом попросить?

– Хорошо, Наташа. Как сын? – уже мягче спросила Натрова.

– Да неважно, приболел немного, – сказала Наталья и опустила глаза. – Вы не могли бы попросить на завтра для меня еще выходной, Елизавета Андреевна? Боюсь, что офицер меня не поймет.

– Язык надо учить, Наташа. Хорошо, спрошу. А с кем ребенок?

– Да у знакомых. Неудобно мне. У них у самих трое, и мой еще в довесок, к тому же больной.

– Хорошо. Иди и приведи себя в порядок. Наташа, офицер пользуется резиновой защитой? – спросила Натрова.

– Нет, Лизавета Андреевна.

– Завтра приди пораньше и пройди осмотр. Пока ты спишь с этим офицером, будешь чаще ходить на осмотры. Поняла?

– Да, – ответила Наташа и пошла готовиться к последней встрече с полковником.

***********************************

Этим утром Райнер приехал в комендатуру раньше. У его кабинета уже стояли люди, отказавшиеся ехать в Германию, в сопровождении Латышева и двух полицаев. Немного погодя, пришла Галя, и Райнер попросил ее по очереди приглашать людей в кабинет. Увидев Антона и Серегу, она дала им знать, чтобы те вечером ее нашли.

– Итак, вы Ольга Квашникова? – переводила вопросы Райнера Галя.

– Да.

– Объясните причину, по которой вы не уехали в Германию.

С девушкой были еще пожилые мужчина и женщина, которые наперебой объясняли, что Ольга их единственная дочь. И они боятся ее потерять. Галя все объяснила Райнеру.

– Галя, объясните этим людям, что в Германии ей предоставят работу и жилье. А старики будут получать помощь от нас, так как их дочь будет трудиться на благо нашей страны. Если девушка не уедет следующим эшелоном, то расстреляют всю семью.

Семья выслушала Галю. Петрова уже от себя им сказала не дурить и согласиться со всем, так как вероятность выжить будет больше и для них, и для дочери. Старики извинились и обещали отправить дочь следующим эшелоном. Следующая вошла в кабинет молодая девушка с маленьким ребенком.

– Анастасия Травкина?

– Да, – ответила девушка дрожащим голосом, прижимая ребенка.

В этот момент в кабинет вошел оберштурмбанфюрер Петерман.

– Господин Нортемберг, мне нужна помощь вашей переводчицы. Шнайдера пока нет в комендатуре, а мне попали в руки документы, которые могут представлять для меня интерес. Я хорошо говорю по-русски, но с письмом есть некоторые трудности.

– Да, оберштурмбанфюрер. Минутку, сейчас отпустим девушку с ребенком.

– Хорошо, майор, – сказал Петерман и присел за стол возле Галины.

– Почему вы не уехали в Германию? – спросила переводчица.

– Дело в том, что я живу одна с малышом. Я сама из детского дома. У меня нет родственников. От мужа уже полгода нет известий. Мне некому оставить ребенка.

Райнер немного замешкался. Он пока не представлял, как девушка сможет работать с таким малышом.

Петерман, отлично понимавший русскую речь, медленно подошел к девушке и, оглядев ее с ног до головы, сказал:

– А знаете ли вы, фрау, что в Германии тоже есть детские сады? Или вы считаете, что там недостаточно хорошо воспитают вашего ребенка?

– Я не подумала об этом, господин офицер.

Девушка стояла перед эсэсовцем, как мышь перед удавом.

– Я думаю, что мы вас простим с господином майором. А вам, фрау, не стоит больше ни о чем думать! Знаете почему?

– Нет, господин офицер.

– Потому что русские не умеют думать, особенно женщины, – сказал Петерман и нагло рассмеялся прямо в лицо девушки.