– Фройлен, составьте мне компанию, пока нет майора! – сказал немец, поднимая стакан с коньяком.

– Я не пью, господин офицер, – тихо ответила девушка, продолжая хозяйничать.

– Неужели вас ждет муж или жених? – спросил Кенинг посмеиваясь.

– У меня нет мужа. Я только окончила школу, господин офицер. И это мой дом. Я здесь живу, – поспешила ответить Тася. «Вот же дура! Надо было сказать, что спешу, и уйти! Дура, дура, дура!» – молча корила себя девушка.

Кенинг чуть не поперхнулся.

– Вы живете в одном доме с офицером?

– Да, мне некуда было уйти, и господин майор позволил жить здесь, – отвечала Тася.

«Я бы тоже позволил жить здесь такой красотке. И не то что позволил, а заставил бы! Ну Райнер! Еще тот хитрец! Надо за ним понаблюдать», – думал Кенинг, выпив еще стакан конька. От спиртного он стал вести себя еще вальяжнее и уже откровенно пожирал глазами Тасю. Девушка чувствовала какую-то тревогу и под видом принести воды хотела выйти из дома во двор. Кенинг, увидев, что Тася взяла ведро, встал, взял ведро из рук девушки, сказал, что это не к спеху, и усадил за стол.

– И все же, фройлен, давайте выпьем за доблестных солдат великой Германии! – сказал полковник и, достав еще стакан, налил Тасе.

– Я не могу пить. Я не переношу спиртное, – объясняла девушка.

– Или вы боитесь, что это не понравится вашему любовнику?

– Кому?

– Нортембергу!

– Я всего лишь домработница, – оправдывалась, краснея, девушка.

Кенинг громко рассмеялся, еще больше пугая своим поведением Тасю. Он выпил еще и, дотрагиваясь до Тасиного платья и заколки, сказал:

– Вы думаете, я поверил, что вы так нарядились для того, чтобы стирать и мыть полы? Нет, милочка! Вы так оделись для своего любовника! Сколько он вам платит?

Тася уже ничего не понимала, что говорит немец. Ей хотелось убежать, но офицер крепко придавил ее руку.

– А вы знаете, дорогая, что вы должны были получить разрешение, чтобы заниматься проституцией дома! Вы нарушили закон, и я легко могу вас отправить в лагерь или расстрелять! Но вы можете исправить свою ошибку! Вы можете обслужить меня сейчас и бесплатно!

Тася понимала, что он говорит неприятные и страшные вещи. В горле собрался ком, слезы подступали, но Тася не могла вымолвить ни слова, чтобы как-то потянуть время. Она сидела перед немцем, как мышь перед удавом.

– Ну, так что, кошечка, давай ублажи дядюшку Кенинга. Покажи, как ты это умеешь делать! – хрипел офицер и, подняв девушку со стула, начал обнимать ее.

Тася стала вырываться, но мужчину это возбуждало еще больше, и он пытался поцеловать ее. Тася всячески уклонялась от его противного дыхания. Кенинг вдруг резким движением посадил девушку на стол. Одной рукой скрутил ей сзади руки, второй начал расстегивать штаны. Тася уже кричала и звала на помощь. Но он держал ее железной хваткой и, если она уже была ближе к освобождению, старался ей сделать еще больнее, чтобы она сидела спокойнее. Немец вошел в раж, и его никак нельзя было остановить. Он шел к своей цели. Ему нравилось это прекрасное заплаканное лицо. Кенинг крепко взял ее руки перед собой, повалил на стол и пытался стащить нижнее белье. Тася кричала и сопротивлялась, что было сил, за что получила пощечину. Но в тот же момент она увидела Райнера и как Кенинг полетел на кровать. Райнер подбежал к девушке, опустил платье, снял со стола и обнял. Вдруг в дверь вбежала Галя и с полными ужаса глазами бросилась к подруге. Она обняла девушку и быстро увела в ее комнату. Тася рыдала. Она никак не могла успокоиться от боли и унижения.

– Да что вы себе позволяете, майор! – кричал в бешенстве полковник, застегивая штаны. – Из-за русской шлюхи вы подняли руку на старшего по званию!

– Господин оберст! Я не позволю поднимать руку на женщину в доме, в котором я живу. И мне все равно, русская она или немка!

– Майор, вы пожалеете об этом! Я доложу в отдел этнического сообщества и здравоохранения в гестапо о вашем совместном проживании с русской. Или приказы фюрера вас не касаются! Вам придется ответить за то, что вы позволяете себе такую роскошь, как разбрасывание своего арийского генофонда на советской территории. Своим кровосмешением вы подвергаете нацию вымиранию!

– Господин оберст, это ваше право. Я действительно сплю с этой русской и плюс ко всему держу ее в качестве прислуги.

– Майор, вы можете ее отправить в публичный дом и там пользоваться ее услугами, но не проживать совместно!

– Полковник, давайте выпьем и немного остудим свой пыл. Я вам приношу свои извинения, но вы должны меня понять! Я не ходок по борделям только исключительно в целях безопасности для своего здоровья. Я не хочу сгнить от сифилиса, который процветает в армии. Я солдат! Я хочу умереть от пули, но не от венерической болезни. К тому же я очень брезглив! Но как только я наиграюсь с русской девчонкой, я с радостью отдам ее в бордель. А пока я надеюсь на ваше понимание, – пытался сгладить ситуацию Райнер.

– Наливайте, Нортемберг! – немного смягчился Альтман, услышав слова извинения и оправдания майора. – Райнер, вы не можете проживать с русской и вступать в какие-то отношения! Я надеюсь, что это вы понимаете? Дело в том, что в любом случае я обязан доложить об этом в рейх, иначе это сделает служба гестапо.

– Может, вы мне что-то посоветуете, господин оберст? Девчонка очень хороша! Согласитесь со мной! Мне будет жаль, если она попадет в руки насильников.

– Я тебя понимаю, Райнер. Эта девка и правда очень хороша. Как она в постели? – спросил Кенинг, похлопывая Нортемберга по плечу и прищуривая глаза.

– Нормально. Я не люблю распространяться о своей личной жизни, господин оберст!

– Ладно, ладно, Райнер! Успокойся. Я не стану делать акцент на этом. Но тебе надо будет ее стерилизовать.

Райнер вопросительно на него посмотрел.

– Да, да, дорогой друг! Отведешь ее к доктору Зееману в госпиталь, и он быстро решит этот вопрос. Не затягивай, не хватало, чтобы она нарожала тебе русских щенков. Ты все-таки из благородной семьи, Райнер! Не стоит тратить на русских шлюх свое благородное семя! – смеялся уже пьяный Кенинг.

Галка успокаивала подругу, но всячески прислушивалась к тому, что говорят немцы. Слушая их разговор, она не могла понять, пытается защитить Райнер Тасю таким образом или же у подруги очень плохи дела. Галка смотрела на Тасю и понимала, что добиться чего-то от нее сейчас не сможет.

Кенинг с Райнером еще некоторое время говорили о женщинах, потом о готовящемся наступлении на Сталинград, и, в конце концов, Кенинг, уже изрядно пьяный, заявил, что ему срочно надо в бордель за Наташей. Райнеру стало, более или менее, спокойно за такое дружеское расставание. Он проводил его до машины и приказал Эриху довезти его до борделя и ждать дальнейших распоряжений полковника.

Проводив Кенинга, Райнер торопливо пошел в дом. «Как так! Я чуть не потерял ее», – переживал он, входя в дом.

Он вошел в Тасину комнату. Девушка лежала на кровати и беззвучно плакала. Слезы катились по ее миловидному лицу. Галя сидела рядом, гладила подругу и шептала какие-то успокаивающие слова. Увидев Райнера, девушка заплакала навзрыд. Немец бросился к ней, приподнял с кровати, прижал к себе и качал, как маленького ребенка, пока она не успокоилась. Галя, молча, наблюдала эту сцену. Немного погодя, она почувствовала себя лишней и хотела уйти, но Райнер движением руки попросил ее остаться. Немного успокоившись, Таисия посмотрела на Райнера и, глядя ему в глаза, почти шепотом спросила:

– Райнер, почему тебя так долго не было? Я так тебя ждала! Я бы не вынесла такого позора.

– Девочка моя, родная, любимая. Все позади, все обошлось. Я, я, конечно, болван, но я надеялся, что Кенинг не станет себя так грубо вести по отношению к тебе. Родная моя, прости. Прости меня, что тебе пришлось пережить эти омерзительные моменты. Прости! – шептал Райнер, нежно целуя лоб и щечки девушки.

– Не оставляй меня больше, Райнер, – прошептала Тася и обняла немца.

Галка стояла, опустив глаза. «Как давно у них отношения? Почему Тася мне ничего не сказала?» – задавалась вопросом Галя.

– Галя, пойдем на кухню. Я хочу с вами обеими поговорить, – сказал Райнер, беря Таисию за руку.

Гале было немного не по себе от всего произошедшего за последние часы. Она хотела уйти домой побыть одной. После увиденной любовной сцены между Тасей и Райнером, Галка почувствовала какой-то холодок к своей подруге. «Ну, да, можно было подумать, что Райнер из добрых побуждений спас Тасю. Для себя и спас. А что взять с Таси, что она могла сделать против этого сильного высокого мужчины. Да, и непонятно, при каких обстоятельствах это все случилось. Наверное, к этому просто надо привыкнуть. Но похоже, что Нортемберг нравится ей», – размышляла про себя Галя.

Райнер усадил девушек за стол. Отодвинул в сторону остатки пиршества после Кенинга и сказал:

– Галя, я сейчас вам объясню всю ситуацию. А вы в свою очередь расскажите Тасе, что придется нам сделать в ближайшие дни.

У Галки на голове зашевелились волосы. «Неужели он действительно лишит ее возможности иметь детей?» – подумала девушка и сочувственно посмотрела на подругу.

– Галя, мы с Тасей любим друг друга, – начал Райнер. – Я не знаю, чем закончится эта никому не нужная война. Но я хочу любыми способами защитить Таисию и ее близких. И то, что господин оберст говорил про нарушение закона, – это, действительно, правда. Нам запрещено сожительствовать с женщинами на оккупированных территориях и вступать с ними в отношения. Для удовлетворения физических потребностей по приказу фюрера наши солдаты и офицеры должны пользоваться услугами проституток во избежание кровосмешения и вымирания арийской расы. Хотя на самом деле признаюсь честно, что с некоторых пор считаю это полным бредом. Но закон есть закон. И при его нарушении мне грозит в лучшем случае штрафбат. Если это случится, я не смогу ничем вам помочь, причем вам обеим. Галина, именно поэтому я предупредил вас о возможности слежки и избежания никому не нужных провокационных ситуаций. Вы с Тасей подруги, и любая тень, упавшая на вас, упадет и на нее. И я не всегда смогу помочь.