– Слыхал. Тогда остается мост.

– Поясни. У нас с Серым, и то сегодня аусвайсы проверили. А ты как прошел?

– А мне батя бумагу дал с печатью, что я сын полицая. На всякий случай.

– Вот видишь. А у нее нет такого бати с печатью. Немцы боятся, что люди побегут из города. Вот и не выпускают никого. А то кто ж на них работать будет! Деревенским можно в город только на реализацию продуктов питания. И то бабки жаловались на рынке, что немцы берут налог с продаж сельхозпродуктов.

– Ребенок совсем маленький? – спросил Валера, напрягая свою голову, чтобы хоть как-то помочь.

– Да, года два.

– Да, с таким не договоришься, – расстроился подросток. – Погодь, погодь, Антон. Я видел, как батя продавал аусвайсы. Я могу стянуть документ. А Петрова ваша пусть напишет, что положено. А малого я сам проведу.

– Да, ты голова, Валерка! Это и будет твое первое задание. Справишься, сделаем тебя связным!

– А то не справлюсь! Сегодня и стащу! – воскликнул довольный мальчишка.

Серега посмотрел на своих спутников и только покачал головой. Антону явно понравился этот юный разведчик, глаза которого загорелись от того, что ему наконец-то поверили и он сможет хоть как-то, но приблизить день победы над фашистами.

– Тише вы! Раскричались! У меня тут цирк настоящий. Смотрите. Поросенка откуда-то взяли идиоты немецкие. Смотрите, смотрите! Седлает. Это надо так напиться! – возмущался Сергей.

– Кстати, Серый. Возьмем на заметку. Можно им того самогона подкинуть, так они и вовсе не заметят, как пленных освободим! – подкидывал идеи Антон.

– Так, Антоха. Нам тут до вечера куковать. Дождемся, когда пленных с работ пригонят. А ты пока дуй в Осиновку и оставь записку, чтобы послезавтра встречали девушку с малым. Также сообщи, что через два дня запланирована поездка в «Зарю» за продуктами. Будет две подводы и четверо полицаев. Кто, неизвестно. Пусть будут осторожней. Возможно, и немцы будут. Но речи о них не было. Напиши, что обдумываем план по освобождению военнопленных. Готовы ли они оказать помощь в освобождении и принять большое количество голодных людей? Хаст ту ферштандит? – закончил Серега по-немецки.

– Ферштейн ферштандит, командарм!

– О! Глядишь, так и немецкий выучим! – пошутил Сергей. – Мы тебя тут ждем.

– А можно мне с Антоном? – проскулил Валера.

Сергей с Антоном посмотрели на мальчишку, потом переглянулись меж собой, и Сергей сказал:

– Под твою ответственность, Антон. Я вас жду здесь. Да, через деревню не ходи. Староста нас видел. Ни к чему лишние подозрения.

– Альцо генау, командант! – сказал Антон и направился вместе с Валеркой в сторону деревни.

– Антон, а Сергей у нас командир? – спросил Валера.

– Выходит, да, – ответил, подмигнув, Антон.

– А почему не ты? – не унимался мальчик.

– Учился хуже! Вот и мотай себе на ус, разведчик! – посмеиваясь, сказал Антон и потрепал мальчишку за волосы.

************************************

Напоминание о Наталье затронуло достоинство Кенинга. После ухода Райнера он не мог сосредоточиться ни на чем. Кенинг был уверен, что девушка сбежала именно от него. Конечно, он вел себя с ней далеко не деликатно, даже очень грубо. Но ей нравилась эта грубость. И Кенинга это очень возбуждало. Эта русская кроткая овечка испытывала удовольствие от грубости и хамства в постели. Но он не понимал, что все это было не что иное, как любовь к сыну, ради которого Наталья терпела все эти унижения. Это бегство затронуло Альтмана даже больше как мужчину, чем блюстителя порядка этого маленького городка.

– Эльза, машину! – крикнул Кенинг и, сделав еще несколько кругов по кабинету, вышел на улицу.

– В бордель, – дал команду водителю Альтман.

Кенинг поднялся на второй этаж. В кассе сидела девушка и улыбалась офицеру.

– Фрау Натрова здесь? – спросил Кенинг девушку.

– Она в ресторане, – ответила кассирша.

Кенинг сбежал вниз по ступенькам и вошел в ресторан. Он сразу заметил эту эффектную женщину. Она сидела в компании капитана Краузе и Ивана Тимофеевича. Альтман с воинственным видом направился прямо к ним.

– Фрау Натрова, соберите всех шлюх. Через полчаса я поднимусь наверх. А к вам, господа, у меня тоже есть разговор.

Лиза Натрова встала из-за стола и направилась выполнять приказ Кенинга. Альтман сел за стол. От невыносимой жары, Кондратьев постоянно вытирал салфеткой со лба пот.

– Может, желаете что-нибудь выпить, господин офицер? – заискивающе спросил уже не молодой Иван Тимофеевич появившегося откуда ни возьмись этого лысого коршуна.

– Воды. Капитан, я, по большому счету, к тебе. В ближайшие две недели 6-я армия под командованием Паулюса начнет наступление на Сталинград. Сейчас немецкая армия ведет успешное наступление на Калининском фронте. Ржев скоро будет наш. Буквально вчера русские оставили Севастополь. По этому поводу организуйте небольшой концерт в ресторане для офицеров и на выходные 18–19 июля концерт в местном доме культуры для солдат, в том числе раненых с фронта. Надеюсь, вы поняли, о чем я?

– Для офицеров в более свободной форме? – уточнил Краузе.

– Да, а можно даже без нее! – сказал Кенинг и громко рассмеялся. – Я буду здесь вечером. Пусть приготовят молодую телятину. А сейчас я поднимусь наверх к русским дряням.


Натрова уже ожидала его в коридоре. Она собрала девушек в женской комнате для наведения красоты. Они стояли перед ним в ряд. Судя по всему, некоторые только что вылезли из-под клиентов. При виде этих дам, Кенинг брезгливо поморщил нос.

– Девушки, я к вам с неприятным известием, – начал Кенинг.

Лиза переводила для тех, кто плохо знал немецкий язык.

– Наталья Черепанова до сих пор не нашлась, поэтому за ее неповиновение германскому руководству и фюреру кто-то из вас должен ответить в назидание остальным девушкам.

Среди девушек пронесся волнующийся гул.

– Она сбежала, а мы-то при чем? – с наглым выражением лица спросила одна из девушек.

– Пока ни при чем. Но на будущее такие действия я намерен пресечь. Вот с вас, фройлен, я и начну.

– Почему я? – огрызалась девушка.

– Охрана! – крикнул Кенинг. – В комендатуру ее!

– Что с ней будет? – спросила Натрова.

– Расстреляют. Можно было бы здесь, но будет много крови, – сказал Альтман, развернулся и вышел, не обращая внимания на крики и мольбы девушки, которая пыталась сопротивляться в руках солдат.

– В больницу, – дал команду водителю Кенинг, сев в машину.

************************************

– Здравствуйте, доктор Зееман. Заехал узнать, все ли готово у вас к приему раненых. На днях будет эшелон.

– Все готово, господин оберст. Жду еще группу врачей и медикаменты на днях.

– Врачей?

– Я решил перестраховаться. Из русских я оставил только одного хирурга-женщину. Это врач от бога. Я уже наблюдал за ее работой, которая, по сути, сделала ее одинокой. Муж ушел к другой женщине из-за постоянного пропадания ее в больнице. Русские очень скрытные, но во время отдыха мне удается выводить ее на разговор. По окончании войны я буду ее рекомендовать на службу в Германию. Такие врачи нужны нашей стране. И пару рядовых врачей. Большие семьи, дети. Они будут исправно лечить наших солдат. А вот на остальных, в ком возникли сомнения, я составил списки для господина Краузе, чтобы он нашел для них применение в других направлениях.

– Я надеюсь, что вы знаете, что делаете, доктор Зееман. В больнице находятся только немцы или же есть русские больные?

– Две русские девушки, – ответил доктор, начиная понимать об истинной причине визита Кенинга.

– Две?

– Одна под подозрением в начальной стадии сифилиса. А вторую сегодня привез господин фон Нортемберг для стерилизации.

– Интересно. Можно взглянуть?

– Да. Она, наверное, еще спит. Я сам делал эту операцию. В 1940 году в Освенциме я получил неплохую практику по проведению таких операций на цыганках. Проходите. Она здесь.

Тася, услышав голоса около палаты, закрыла глаза и притворилась спящей. Судя по шагам и голосам, в палату вошли двое.

– Очень красивый экземпляр, – сказал доктор Зееман. – На самом деле мне было даже очень жалко так поступать с ней. Но майор очень увлечен этой красоткой.

– Что значит жаль поступать? – спросил Кенинг.

– Я удалил ей яичники. Она будет постоянно испытывать головные боли, озноб, проблемы с мочеиспускательной системой. Я думаю, что вам не интересны такого рода подробности. В общем, эта операция приведет к преждевременному старению. Волосы, ногти утратят былую красоту очень быстро, и соответственно внимание к этой девушке со стороны майора тоже поугаснет. Может быть, по чашечке кофе, господин оберст?

– Было бы не плохо, – пробубнил Кенинг, и мужчины вышли из палаты.

По дороге в кабинет доктора, Кенинг обратил внимание на красивую женщину лет так сорока четырех. Она на ломаном немецком языке отчитывала, по-видимому, медсестру. Альтман вопросительно посмотрел на доктора Зеемана.

– Да, кстати, вот русский хирург, о которой я вам рассказывал, – сказал доктор, глядя на удивленное лицо немца. – Фрау Золоторева, зайдите ко мне, как освободитесь.

Зееман приготовил три чашки под кофе. Когда согрелась вода, доктор разлил горячий напиток. Альтман повернулся на скрип открывшейся двери. В кабинет вошла ранее увиденная им в коридоре русская женщина. На ней был надет широкий белый халат и шапочка, под которую были убраны все волосы. Несмотря на такой наряд, женщина была красива. Неглубокие морщинки чуть тронули ее лицо в области переносицы и губ. А рассматривая ее стройные икры, Кенинг представлял фигуру, спрятанную под халатом. У нее был холодный расчетливый взгляд. Казалось, что ее ничто не интересовало, кроме больницы. «Такую грубостью и силой не возьмешь», – подумал про себя Альтман.